Малосольная

После этого помощник взял у неё отпечатки пальцев.

Закончив формальную часть разговора, Шумилин попросил Веру подробно описать своё утро начиная с пробуждения.

– С чего?

– С того момента, когда Вы проснулись сегодня.

– В шесть утра прозвенел будильник и я умылась, приготовила завтрак, вымыла посуду, девочку старшую одела и собрала, а младшую… тоже. Потом мужа собрала, он ушёл на работу, а я вышла с девочками из дома, старшая ушла по дороге в школу, я подождала, потом отвела младшую в садик и поехала на работу на автобусе. Подъехала я к работе, зашла в корпус…

– Во сколько, не заметили?

– Да, потому что было темно, света не было. Потом я постояла в очереди за ключами, но потом поняла, что ключи у меня в сумке.

– Стоп! Почему ключи от кафедры были не на вахте, а на руках?

– Просто в пятницу нам ставили новую дверь, и замок был новый, мне пришлось задержаться. Когда уходила, остался на вахте только ночной дежурный и он ключ уже не взял, потребовал служебную на смену ключа. А уже подписать-то было не у кого… – тут Вера подскочила со стула, – надо же служебную делать и подписывать, а то снова будет скандал на вахте, а без Николая Фёдоровича я не справлюсь!

– Подождет Ваша служебная, поговорим и напишете. Во-первых, ключи мне сейчас отдадите, оформим. Во-вторых, как фамилия того работника, с которым Вы на вахте вечером в пятницу разговаривали?

– Не знаю, комендант скажет.

– Опишите его.

Вера попыталась это сделать, но следователю описание не понравилось.

– Ладно, – подытожил он. – Теперь другой вопрос: кто сегодня утром стоял с Вами в очереди?

– Юлия Николаевна Шаушмарина, тоже лаборантка.

– Хорошо, – протянул следователь. – Дальше.

– Постояла некоторое время в очереди, поговорила с Юлей, а потом вспомнила про вечер пятницы и пошла в темноте на кафедру.

– Наверно, дорогу-то хорошо знаете?

– Да, за пять лет наизусть.

– Значит, шли быстро?

– Средне.

– А кого встретили по дороге?

– По дороге никого, ну а когда подходила, уже была у дверей, свет дали и сигнализация сработала, тут уже много кого видела. Вот Пучков, например, у него экзамен напротив, он мне помогал дверь открывать.

– Значит, открыли дверь и…

– Я не сразу его заметила… Когда Анна Ивановна подошла…

– Сколько времени прошло между тем, как зашли и как заметили?

– Несколько минут…

– Минут?

– Да. Пока сигнализацию выключила, то да сё… – и она вспомнила, как её вырвало. Снова побледнев, Вера опять запросилась: – можно, мне работать надо очень срочно.

– Сейчас пойдете, только прочитаете и подпишите, – следователь был сосредоточен.

Выбравшись из кабинета Постышева, Тишина на кафедре кинулась сразу к мусорным корзинам, но они были пусты. Вера успокоилась, решив, что следствие здесь закончило и дало уборщице сделать свое дело. А вокруг неё уже повисла тишина, двое преподавателей кафедры, разговаривавшие перед её приходом, замолчали.

– Здравствуйте, – поприветствовала их лаборантка.

– Виделись, – отозвался Иван Эдуардович.

– И Вам не кашлять, – мрачновато заметил второй, Фёдор Фёдорович, чуть постарше и поседее Ивана Эдуардовича, человек с претензией на юмор.

– Ну и что ты написала в объяснительной, Вера Ивановна? Куда чертёж делся? – строго продолжил Иван Эдуардович.

– Какой чертёж?

– Чепковского. Это я проректору сказал, что ты виновата, что я не могу принять решение по Чепковскому. А отец его жалуется, к ректору на приём записался и прокуратурой грозится. Проректор мне обещал с тобой вопрос решить!

– Так это меня из-за чертежа вызывали? А убийство? – Вера не верила своим ушам.

– Проректор ещё про убийство не знает. Шеф только оклемался и пошел ему докладывать, на планерку. А Чепковский с отцом с утра пораньше ко мне на экзамен прибежали, я им сам в пятницу обещал и всё такое. Я говорю, что посмотрю чертёж и обосновано приму решение. С трудом сюда прорвался сквозь все кордоны, а чертежа нет. Я им сказал, а они – по начальству!

– А как он выглядел? – Вера засомневалась, не эти ли бумаги она утилизовала.

– Не знаешь, как обычно чертёж выглядит? Рулон из бумаги А3 формата.

Вера успокоилась:

– Утром его не было на Вашем столе и вообще, видите, только плоские бумаги везде лежат.

– Вот именно! А в пятницу, когда я уходил, лежал рулон на моём столе. Я тебе ещё показал и сказал, что это очень важная бумага.

– Ваш стол далеко, Иван Эдуардович. К нему никто не подходил даже близко. После Вас ушла я вместе с ремонтниками. Никто из нас ничего не брал и даже в эту часть кафедры не заходил.

– А Лёшенька?

– Он ушёл ещё раньше Вас. Да, крутился он целый день здесь, когда дверь ломали, был, а когда начали ставить, сказал, что выработал за один день всю зарплату за месяц и ушел, ещё пел что-то по-английски.

– Ну кто взял?

– Не знаю. Даже не представляю, как взял и как можно было взять.

Фёдор Фёдорович наконец нашел, с чем принять участие в разговоре: