Авиаторы света

Надо найти в себе некий ресурс. Подзарядку свою найти, подобно лампочке. И очень часто этот ресурс оказывается тихим, как пламя маленькой восковой свечи. Попробуйте (ведь это прекрасно!) быть смиренным и тихим – не от слабости или пьянки, а от некоего внутреннего света, с чем бы он ни был связан. Для кого-то это религиозные святыни, для кого-то – искры семейного очага, для кого-то спорт, а кому-то – и танцы – всего так много вокруг! Весь мир будто затаился и ждёт – ждёт нашего внутреннего поступка.

Жизнь идёт. Царица Небесная! Что-то ещё будет? Похоже, что летоисчисление останется таким, какое есть. Хотя бы это говорит о стабильности. Что могу пожелать?

Желаю не забывать о единстве формы и содержания, духа и тела; почаще собирайтесь у домашнего камелька, тренируйте здоровье и душу и берегите себя и своих близких!

Желаю почаще смотреть на небо, а не на землю. И полной грудью вдыхать ароматы и чудеса этой жизни. Так-то.

Потому что жизнь прекрасна – таково моё мнение! Жизнь прекрасна!»

Была ли жизнь прекрасна на самом деле – тот ещё вопрос. Вот разворачиваешь эту огромную простыню – нашу газету и с тоской думаешь, каких там только не представлено тем и известий, и как только читатель не лопнет от всей этой всеядности, куда уж ещё…

Зато с уходом из учреждения культуры на душе стало легче. И когда всем коллективом потребовалось поехать на лыжах в Австрию, – работа предполагала разъезды, я не чинилась особо… Я и не одиночка, и не общественник. Но если уж быть не одной, то рядом с таким человеком, с которым тебе комфортно. К примеру, как Людмила – корректор. Я посоветовалась с ней перед поездкой, и она моё решение ехать одобрила.

Мила-корректор

Мы вместе выпускаем газету. Знакомы больше 20 лет, говорим на одном языке и используем понятные друг другу филологические, музыкальные и киношные цитаты, не считая вереницы редакционных баек. И, сколько я себя знаю, всегда знала и чувствовала, что мне не надо отходить от неё далеко, где бы я ни работала.

– Ты сначала согласуй… – начинает Людмила, – и я, вспоминая крупный плакат, вывешенный в старой редакции на самом почётном месте (написан, кстати, перьевой тушью), бодро завершаю:

– А потом в газету суй.

И мы начинаем корпеть над рекламными материалами: продажа счастья за 5 рублей, по акции – дешевле, от которых обе шизеем, но после шутки уже не столь мучительно…

Людмила – специалист. Её базовый русский прошёл длинный путь, который не даётся модным часовым тренингом западного коуча наподобие «как это правильно будет по-русски», мне с ней повезло.

– Люда, мы с тобой два сапога пара. Два филологических сапога.

– Да, если мы с тобой не пара, то и Волга – не река, – легко соглашается она.

Людмила высокая и статная – в отца-прибалта, её светлые, с пшеничным отливом, волосы – натуральные, как и лёгкая меланхоличность движений и неторопливый, распевный говор.

И я почти не удивилась, когда в одной из наших бесед выяснилось, что тётушек Людмилы со стороны отца зовут Эльза, Марта и Берта – точь-в-точь как персонажей одной из моих сказок, такое вот совпадение или промысел.

У Людмилы больная пожилая мама, за которой надо серьёзно ухаживать и практически не оставишь одну, и другие члены семьи не без проблем. Получается, что она в своём доме и хозяйка, и нянька, и сестра милосердия, неотрывно на посту и при этом надо ещё сохранять эмоциональное мужество.

Родня, как известно – самоё серьёзное испытание для кого бы то ни было. Даже старцы советуют прежде помолиться, а потом уже разговаривать с родственниками, – вспоминаю в таких случаях я. И при этой непростой жизненной ситуации Людмила почти не жалуется и старается несмешные ситуации рассказать с юмором.

Что бы она ни сделала и ни сказала, по моему мнению, это будет правильно. Нас сравнить – как будто я курю, а она читает псалмы, хотя она никогда при мне церковных книг не читала. Но соотношение будет таким.

…Людмила благословила поехать, и я отправилась в Австрию.

Австрия. Серёжка в ухе Моцарта

Сразу скажу, что в Австрии я бывала несколько раз, поэтому от новой поездки чего-то особенного для себя не ждала. Но всё же кое-чему удивилась. Прежде всего тому, что, сидя за кордоном, я всё же смогла вовремя выпустить газету – с помощью электронной почты, скайпа и редактуры онлайн. После этого – вау! – я зауважала себя и оценила тот кайф, который испытали русские эмигранты-подпольщики, выпускавшие газеты, которые призывали Россию на баррикады революции.

Такой вот неоценимый опыт. Посетители семейной гостиницы наверняка запомнили меня, блуждавшую ночью с ноутбуком в руках в поисках места хорошего приёма Wi-Fi (интернет ловил слабо, ночью – получше). Второй рукой я активно стучала по стенам и попадающимся под руку предметам, чтобы зажёгся свет (экономные австрийцы давно перешли на сенсорные светильники, датчики реагируют на движение) – такое, не дай бог, привидение!

Оперативно сработали внештатники – материалы оказались достаточно интересными, правка – минимальной. Иной раз, вернувшись после лыжной прогулки, я удивлялась свежести их мысли.

Отдельный австрийский случай – мой Моцарт. Вольфганг «настиг меня» здесь необычным образом. Это произошло в Зальцбургском музее. Толщина и тишина многовековых стен фамильного замка. Спинеты и клавесины. Драгоценная, на тишайшем «пианиссимо» звучащая музыка. В компьютерном зале можно послушать и просмотреть на экране всё, что экспонируется.

Многие из музейных предметов я уже видела в буклетах и книгах, так что, скорее, лишний раз ощутила их священность. Ошарашило, без преувеличения, другое. Одна из моих коллег обратила внимание на карандашный рисунок. На нём было изображено левое ухо Моцарта. Да-да! В те времена придавалось особое значение деталям – рисовали уши, руки – для композитора это так важно! Приятельница, о которой идёт речь, наблюдательна и сама великолепно рисует. Она-то и заметила, что моё ухо очень схоже с ухом великого Моцарта (попутно я удивилась, что Вольфганг носил серьгу, об этом я раньше не знала!), так что я сразу про себя загордилась и обрадовалась! Шутка ли сказать, большая часть моей жизни была связана с музыкой, и тут вдруг такая честь! Вернувшись домой, я плотно засела за инструмент, вспомнила Моцартовские сонаты и решила для себя больше уделять времени музыке. Спасибо за это Австрии!

Поездки в тот год следовали одна за другой. Я только успела перевести дух, как буквально через несколько дней – Индия, и я снова паковала свои чемоданы.

III. Сансет в Гоа

И вы уже не можете быть прежним

Так получилось, что я летела одна, было грустно. В аэропорту наблюдала за туристами и что-то черкала в блокноте. Я и потом поступала в поездках так же – сначала искала уединения, потом находила его, шизела и чиркала в свой блокнот.

А незадолго до этого в моё окно повадились влетать бабочки. Порхали на балконе. Потом осмелели и стали залетать дальше, в мою студию-квартиру. С каждым разом их становилось всё больше. Я даже стала ждать следующего этапа, ждала, что под ногами зазеленеет трава или случится ещё что-нибудь в том же роде. Но дальше этого не пошло. Хотя преображение, безусловно, началось. Я поняла, что можно начинать следующую книгу, она во мне зреет.

* * *

В аэропорту. Маленький загон на посадку. Назад ты уже не выйдешь. А самолёт между тем не подан. Сумбурная и длинная очередь ожидающих. Худые, толстые, чопорные или, напротив, нелепые и взъерошенные, что-то жующие, с многочисленной кладью и без. Как будто очередь на распределение в рай или ад. Вполне допускаю, что будет нечто похожее.

* * *

Первый день в Гоа.

– Чей это мобильник звонит так оригинально, будто петух?

– Петух – настоящий! Здесь – всё настоящее, просто к этому надо привыкнуть.

* * *

В Гоа рано утром наблюдаю в океане солнечную дорожку. Рыбаки, попадая в бьющий наискосок «золотой путь», на какое-то время становились светящимися, невидимыми, их можно отчётливо разглядеть, только когда они выныривали оттуда. На тот момент они были самыми богатыми людьми мира – гребли на золотых лодках золотыми вёслами…

* * *

Рано утром, когда линия океанического горизонта сливается с небом, кажется, что стоящие на приколе вдалеке корабли не плывут, а парят в голубоватой дымке воздуха.

* * *

В Гоа в общественных туалетах и ванных комнатах часто нет потолков. А дома, в скромных семейных пансионах вместо кондиционера крутится вентилятор, и мусор летит вам прямо на голову. Впервые встав здесь под душ, я поняла, что моюсь в ледяной воде. И ничего, как-то нормально.

* * *

На пляже – коровы, слоняющиеся повсюду, примерно, как наши дворняжки в деревнях, отдыхающие в позе сфинксов поджарые собаки…

– Что эти коровы едят, здесь, на песке?

– Пережёвывают жвачку.

– А из чего получается жвачка? Вокруг нет никакой еды, кроме бумажек!

Вопрос риторический.