Если…

– Услышать твою версию произошедшего! В деталях, разумеется!

– Небольшое недоразумение! Мы сами с ним разобрались. Говорить там не о чем.

Я видела и осознавала, что мужа бесит моя неуступчивость, но вместо логичного испуга я испытывала лишь прилив сил и необычайную смелость. Суть моего упорства заключалась не в том, чтобы спасти бедного «очарованного» мною Романа от гнева друга, хотя это все же имело место быть (я сомневалась, что Вова вообще подходил к товарищу с этим вопросом), а в самом нашем противостоянии. Его тотальный контроль и полная подотчетность ему против права на собственное мнение и отстаивание личных интересов.

– А-а, нынче это так называется, да? Отлично! Значит, если однажды застанешь меня в постели с другой, милая, не расстраивайся! Это всего лишь недоразумение!– практически прокричал супруг, вскочив на ноги передо мной. – Последний раз спрашиваю: что между вами было?

– Ничего, – спокойно настаивала я.

– Ты хочешь, чтобы я без разбора ему морду набил? Я же набью!

– Ну, в этом ты мастер, я знаю!

Казалось, благоверный уже подпрыгивал – так сдавали его нервы. Повернувшись ко мне спиной, лицом к морю, я слышала, как он сделал несколько глубоких вдохов, а после опять закурил. Все это меня забавляло и утомляло единовременно. Я поднялась и по колени вошла в воду. Снизу вверх по телу растекалась приятная прохлада. От удовольствия я зажмурилась… Я не здесь! Не с ними!

– Хорошо, пусть будет по-твоему! – снова нарушил молчание Вова, заставив меня в изумлении от услышанного обернуться. – Но все же ответь, пожалуйста, на один вопрос! Честно, глядя мне в глаза! Обещаю, каковой бы ни была правда, я никому не причиню вреда! Я и виду не подам, что что-то знаю! Все останется между нами, все решим между собой по-тихому.

Я медленно приблизилась к нему. Я догадывалась, о чем он хочет спросить, наверное, как хотел бы и любой другой. Но я должна была отчетливо видеть его лицо, чтобы понять, насколько он сейчас искренен.

– Ты спала с ним? – как-то безнадежно прозвучало из его уст, точно человек уверен в вынесении ему смертного приговора. Может быть, поэтому, несмотря на то, что подобного рода вопросы очень обидны, я не стала устраивать истерики, а лишь озлобленно кинула ему в физиономию: «Нет!»

Несколько секунд мы стояли точно окаменелые, не отводя свои взгляды друг от друга. Напряжение двести двадцать: подключи к нам лампочку – будет гореть. Точно в замедленной съемке, я наблюдала, как менялось выражение лица Володи – от удрученного до заносчиво-торжествующего; он явно был доволен собой.

– Я верю тебе! Вижу, не врешь! – лукаво улыбаясь, заключил он. Я в качестве издевательства сделала реверанс. – Знаешь, как больно осознавать, что об твою доброту вытирают ноги… Ведь я тебе один раз уже простил!

– Какой раз? Что ты мелишь?

– Ну тот… в Ялте! А измену с моим лучшим другом… ну, извините!

– Как ты мне надоел своей Ялтой! Может, хватит уже напоминать об этом чуть ли не каждый день? Сто раз уже обсуждали эту тему! Простил он мне… Ничего бы ты не простил, если все, что тебе наговорили, было бы правдой! Давно бы уже расстались! Сказочник! – едва ли не прокричала я.

– Тогда я просто многого не замечал. Наивный влюбленный болван! А теперь я бы ничему не удивился! Вон… вчера только! Меня не постеснялась, так профессионально перед Ромой задом вертела в своей мини-юбке, что чуть трусами не светила! И я бы на его месте подкатил бы к тебе! Да-да, не смотри на меня так! Я еще утром за столом понял, какая муха вас укусила! Поэтому, я считаю, он ни в чем не виноват! Ты виновата! Ты его спровоцировала! Мне лишь оставалось выяснить, как далеко дело продвинулось, точнее, как далеко ты его завела.

Я стояла, уставившись на Вову с приоткрытым ртом, как вкопанная. Даже язык не поворачивался сказать хоть что-то. Я не могла пошевелиться – в такой ступор впала. Казалось, толкни меня, и я рухну давно засохшим деревом. Володя же, не дождавшись, очевидно, желаемой реакции, продолжил:

– Твоя же излюбленная фраза: сучка не схочет – кобель не вскочит! А, судя по твоему молчанию за целый день, ты этого хотела! Иначе бы рассказала мне! Так в чем же проблема была? Почему же не переспала с ним? Я не помеха был, ты знаешь, когда выпью, я очень крепко сплю. Мама его не зашла бы в комнату, даже если бы что-то услышала. Что же тебя остановило? Из любопытства спрашиваю!

– Да вот сама не знаю! Дура, наверное, потому что! Видимо, надо было! – огрызнулась я, наконец-то придя в себя.

– Что же ты так? Надо было, конечно! Мне для лучшего друга ничего не жалко! И уж тем более переднего места какой-то шл…!

Я дала ему пощечину с такой силой, что едва не сломала руку. Она заболела во всех суставах: и в плече, и в локте, и в кисти, а в особенности на месте старого, еще детского перелома. Я мгновенно разревелась, обхватив здоровой рукой больную, не понимая, от чего больше плачу – от боли или обиды, но тут же пустилась наутек, чтобы скрыть свои слезы. Я бежала не разбирая дороги, и мне было абсолютно безразлично куда; тогда я не боялась потеряться в чужом городе, я просто этого не осознавала.

Супружник догнал меня на выходе из пляжа и вцепился мертвой хваткой. Я пыталась вырваться, брыкаясь, как необъезженная лошадь, но мне не удавалось. Я с большим трудом смогла высвободить руки, чтобы снова ударить его, но он, не церемонясь, перехватил их и заломил за спину.

– Успокойся! Не заставляй меня делать тебе больно! – прошипел он, точно змей.

– Отпусти меня! – тем же тоном ответила я, по-прежнему извиваясь в его «объятиях».

Володя оторвал меня от земли и понес обратно к воде, не обращая внимания на все мои угрозы и требования, а после насильно уложил на песок и сел сверху, сомкнув наши кисти в замок и держа их прижатыми на уровне моей головы.

– И куда же ты пойдешь? – с ехидной улыбкой спросил он.

– Все равно! Лишь бы подальше от тебя!

– Еще не хватало, чтобы я искал тебя с милицией. Прославиться хочешь на весь полуостров? Пока я твой муж, я отвечаю за тебя, поэтому ты останешься здесь, со мной!

– Я большая девочка и в няньке не нуждаюсь! – буквально прорычала я.

– Не сомневаюсь! Одна… ночью… в чужом городе… Конечно, ты сама о себе позаботишься! Ты же у нас такая грозная – один твой вид всех устрашает!

Как бы я на Вову не злилась, а вынуждена была признать, что он прав. Идти сейчас на принцип и кинуться восвояси было бы крайне глупо, если не сказать грубее. Да и что бы мне это дало? Ведь мы оба знали, что деваться мне некуда и, даже если мне посчастливится избежать горе-приключений, все равно в скором времени придется вернуться. Я перестала сопротивляться.

– Мне тяжело. Слезь с меня! – произнесла я уже более дружелюбно. – Я не сбегу! Честно!

– Хорошо! Но при одном условии! Ты мне все-таки расскажешь, от начала и до конца, что произошло прошлой ночью.

Разумеется, взяв с мужа второй раз обещание ничего не предпринимать, мне пришлось рассказать ему о случившемся как есть. Единственное, во что я вмешалась, позволив себе некоторые «отступления от текста», был диалог между двумя главными героями: я профильтровала и немного перефразировала ключевые моменты нашего разговора. Володя слушал очень внимательно и не перебивая. Я видела и чувствовала его разочарование в адрес друга, усиливавшееся с каждым моим предложением. Стараясь хоть как-то смягчить, уменьшить вину Романа в его глазах, я на ходу придумывала для него какие-то совершенно нелепые оправдания, в духе «он просто был пьян» или «он так одинок, ему не везет в любви».

– Как он мог?! Он же мне как брат! – промолвил Владимир с поникшей головой спустя минуту после завершения моего рассказа. – Видеть его не могу!

– Вова, ты обещал! – аккуратно напомнила я.

– Поэтому мы уезжаем первым же автобусом! Иначе я за себя не ручаюсь!

– И как ты ему это объяснишь?

– Скажу, позвонили и срочно вызвали на работу. – А после недолгой паузы добавил: – Нет у меня больше друга…

Мы уехали, едва рассвело. Всю дорогу супруг молчал, и вообще, вел себя так, будто меня и вовсе не было. Да я и не трогала его. Мне и самой вся эта история была очень неприятна; особенно неприятна осознанием того, что именно я стала ее причиной. Я не хотела, чтобы их дружба из-за меня закончилась, но понимала, лезть сейчас к Вове с просьбами простить товарища явно не время, – надо выжидать. И я выжидала…

С того дня Володя начал избегать встреч с Ромой. Это было весьма трудно, живя в соседних домах, с подъездами и балконами, перпендикулярно смотрящими друг на друга. Как Вова ни старался, они часто сталкивались во дворе. Муж сдержал слово, пожалуй, единственный раз… по крайней мере, который я помню. Роман действительно не заподозрил друга в осведомленности, хоть тот и отказывался от всех его предложений собраться покутить, постоянно ссылаясь на занятость, к тому же, вечно спешащего уйти. Не думаю, что он не заметил странность такого поведения, – Володе это было несвойственно, – но, скорее всего, он просто нашел другое толкование и спустя пару недель сам пропал из виду. Наверное, мне стоило бы радоваться этому, ведь свершилось то, чего я раньше так хотела и добивалась: Вова практически не пил и в выходные всегда был дома, под моим присмотром. Но счастья это не принесло. Сутками сидя за компьютером сычом, он стал чрезвычайно агрессивным, точно одичал. Его бесило буквально все, особенно если это исходило от меня. Он мог накинуться даже потому, что я, проходя мимо него, вызывала движения воздуха, которые он трактовал как «сквозняки». Конечно, я понимала, он тоскует по другу, ровным счетом как и то, что винит меня в их разрыве (кстати, он этого и не скрывал), но молча терпеть у меня не получалось – мы ругались по несколько раз на день. Два паука в банке…

Со временем мне все же удалось примирить двух старых товарищей. Мне понадобилось недели две, чтобы уговорить Володю и убедить в случайности произошедшего, которая больше никогда не повторится. Свою «невиновность» я отстаивать не стала, как раз наоборот, на выдвинутых против меня обвинениях я и играла, когда заступалась за Рому. Виноватой я себя не считала. Но доказать что-либо все равно не вышло бы, поэтому я не тратила свои нервы на бесполезные изъяснения. Хотя, как мне сейчас кажется, это был не единственный мотив моего некоего согласия с вменяемым мне в вину… Я готовилась к поездке к родителям и всецело была ей поглощена…

10

…Многократно обдумав последний наш разговор с тетей Леной, я упорно искала в себе силы последовать ее настоянию – поговорить с родителями и покаяться. Увы, ее вера в меня мне не помогала: я по-прежнему боялась, хоть и хотела домой так, что, казалось, готова была пойти на любые условия. Каждый день и каждую ночь по несколько часов я только тем и занималась, что прокручивала в уме все возможные и даже маловероятные варианты развития нашего диалога, но все они, конечно же, основывались только на правоте моей старшей подруги. А что, если она все-таки ошибалась? …Жизнь здесь становилась все невыносимей, – я прогнулась под нее до предела: слышен хруст, – но по-прежнему не ломалась. Мне по-прежнему было значительно легче игнорировать свои страхи, надеясь, что они исчезнут сами собой под действием времени, чем посмотреть им в глаза, попытаться их побороть. Я осознавала, что это глупо, что бессмысленно, но, увы, все также вскармливала их своей нерешительностью.

Часто казалось, что хуже уже просто некуда, и тем не менее я продолжала чего-то ждать. Точно какого-то сигнала, который перевернет сознание… Только вот какой? Что еще должно было произойти? Где заканчивалось мое великодушие? И оно ли это? Наверное, я тогда так и считала. А сейчас я понимаю… снова подмена понятий, как говорила Елена, – вот что это было! Нет, это вовсе не великодушие – прощать все и всем без разбора! Что угодно, но не великодушие! Мне понадобилось несколько лет, чтобы распознать это явление, пока это «что угодно» играло со мной в злую шутку. Я чувствовала, оно стало безграничным, оно душит меня своим беспределом, но как совладать с ним я не знала. Поэтому, как итог всего, я признаюсь, я ехала домой, надеясь лишь на Его Величество Случай (или даже чудо!), который сам положит конец моим терзаниям, избавив меня от самостоятельного решения этой головоломки.

– Чтобы через два дня была дома! – как обычно, в приказном тоне сказал Володя, провожая меня в дорогу.

– Как получится, – спокойно ответила я.

– Постарайся, чтобы получилось! Если через два дня не вернешься, потом приедешь уже только за своими вещами!

Я настолько устала от такого отношения к себе, что уже не было сил ни злиться, ни обижаться, – я просто пропустила мимо ушей его «царское повеление» и так же спокойно закрыла за собой дверь. Честно говоря, как раз именно в тот момент мне меньше всего возвращаться и хотелось.