Наваждение

– Юрка, да мне на лолит наплевать! У меня же есть Нина…

И Громов снова поцеловал мне руку – на этот раз, не поднимая ее к своим губам, а низко склонив свою почти лысую голову.

Не знаю, кто дал команду, но в ту же секунду из где-то спрятанных колонок полились аккорды рэгтайма, мой любимый Скотт Джоплин.

– Гринечка, как здорово!

– А то! Это не только из Интернета, кое-что мы с Вовкой сами исполняем – вот сейчас…

– Когда же вы это делали? Ты же все время со мной…

– Жанна нас прикрывала, она в курсе была, что я еще и такой подарок задумал… Вот и удавалось удирать на часок…

– Петрович, – Гр-р повернулся к Скворцову. – Пойдем, посмотришь дежурку…

Мы дошли до помещения под лестницей и оставили там подполковника – знакомиться с охранниками.

Но только мы с Громовым оказались вдвоем, как к нам подплыла наша домоправительница – нарядная, волосы в мелких кудряшках:

– Гриша, вы с Ниной так шикарно тут все устроили…

– Вера, впереди еще фуршет… – Гр-р улыбается, так как Захаровну ждет сюрприз: главное украшение галереи на первом этаже – синие гортензии, те самые, которые она принесла нам, и вокруг которых случилось столько событий.

– Да я не ухожу, интересно же, людей столько важных…

Пока Громов разговаривал с Верой, я смотрела на портрет. Как и предполагал Шпиндель, картина была в центре внимания. Конечно, народ не глазел лишь на нее, но задерживался у портрета достаточно долго. Один из фотокоров попросил нас с Громовым подойти к портрету и встать так, как Оля нас изобразила. Подбежала Ольга и чуть-чуть поработала с нашими жестами и ракурсами. Народ вокруг ахнул – ожившая картина… Затем с нами возле портрета сфотографировали Олю. Я потребовала, чтобы все, кто делал снимки, скопировали нам файлы – для истории.

А потом Шпиндель хорошо поставленным голосом пригласил дам и господ на фуршет.

Мне снова пришлось оказаться рядом с чиновником, плохо разрезающим ленточки. Но на этот раз он, с моей помощью, справился с ножницами гораздо лучше, и ему удалось разрезать ленточку, как положено. Народ поднялся по винтовой лестнице на первый этаж, к столам. Давки на фуршете не было: процессом еды и пития управлял сам Шпиндель, ему помогали вышколенные официанты – в количестве шести штук.

– Володя! У меня нет слов! Высший класс! На твоем ресторане должны быть звезды Мишлена! – я совершенно искренне пожала Шпинделю руку.

– Наконец-то ты меня оценила! – проорал Вовка, – но, черт возьми, откуда ты знаешь про звезды Мишлена? Моя тайная мечта!

Тут возле меня возник Скворцов, увидевший на мониторах в дежурке, что народ двинул к выпивке и закуске.

– Ниночка, надо выпить – отметить твой успех… Пойдем пропустим по стопарю!

Я смотрела, как Тюня медленно продвигается по рукаву подполковничьего кителя, чтобы опустить свои ручки в водку Скворцова. Домовые умеют превращать водку в воду. Мне бы тоже не помешало снизить градус, подумала я, и Тюня переползла к моему бокалу. Петрович с удивлением прислушался к своим ощущениям:

– Что-то как вода идет… Ниночка, еще накатим…

– Юра, давай сам, а то я тут хозяйка, мне со всеми надо…

– Понял… Но еще выпьем? Потом?

– Выпьем, выпьем… – рассеянно сказала я, глядя, как Тюня снова скользит по рукаву Петровича. Я думала о том, где в этот момент может быть Громов – давно его не вижу.

В зале-подвале никого. У столов со шпинделевскими деликатесами Гр-р нет. А где? Если в туалете – так давно бы вышел. Я нашла Ольгу – они с Серегой угощались из одной тарелки. Уже не первый раз наблюдаю, как Устюжанин Лельку из своей посуды кормит. Пунктик у него, что ли?

– Ребята, Гришку не видели?

– Еще внизу, когда фотографировались… – говорит Оля.

Улыбаясь народу, я поболталась в толпе и наткнулась на довольного Андрея Андреевича, доктора из «скорой», бывшего свидетелем всех моих «случаев» – обмороков, пуль и ударов по затылку.

– Доктор, Громова не встречали?

– Минут, может, двадцать назад…

– А где это было?

– Да внизу…

Мой демон ревности разросся до размеров устюжаниновского: Димка-кузнец здесь, без конца Сереге на глаза попадается, и Серега злится.

Я тоже злилась. Слинял Громов, бросил меня на растерзание подполковнику… И тут я вспомнила про камеры слежения. Вот и пригодятся… Я пошла в дежурку и, даже еще не открыв дверь под лестницей, поняла, что нашла Громова: никто не может так раскатисто смеяться, только Гр-р. Ни Гришка, ни Дэн, ни еще один незнакомый мне парень даже не заметили, как я вошла, – увлеченно разглядывают экраны.

– Во! Смотрите, Скворцов – опять ему наливают… Требует тару побольше…

– Григорий Романович, а какая-то тетка бутеры тырит… Вон, гляньте, в сумку прячет. Пойти отобрать?

– Да пусть… Жалко бутербродов что ли…

Охранники называются… Уткнулись в свои мониторы, а что у них за спиной, не видят! Я вышла, и никто не обернулся.

Подойдя к Шпинделю, я попросила накидать на поднос еды. Уже с кучей всяких вкусных вещей я вернулась к дежурке и постучала носком туфли в дверь. Мне открыл Дэн.

– Привет, – сказала я. – Ну, как вы тут? А я вам кое-что принесла, чтобы не скучали…

Дэн принял поднос:

– Да тут не соскучишься, с этим телевизором! – засмеялся он и тут же получил втык от Громова.

– Ладно, приятного аппетита! – пожелала я и направилась к выходу.

Громов понесся за мной.

– Ты почему меня бросил? Скворцов не дремлет! – я не скрывала своего раздражения.

– Я же видел, что ты от него отделалась!

– Видел он… Еще что ты видел? Как я носилась в поисках любимого мужа, видел? Это, наверное, было самым смешным на ваших экранах! Представляю свое лицо…

– Нина, прости, бес попутал! Засмотрелся…

– Теперь от меня ни на шаг!