Хозяйка чужого дома

– Ты думаешь, мне больно? – спокойно, тихо произнес Костя. – Вовсе не больно. Я испытываю самое настоящее наслаждение.

– Не смей, не смей говорить мне про наслаждение…

– Ты боишься любви, Лара, да? Ты ведь никогда не любила.

– Всю жизнь, да, всю жизнь я любила и люблю только одного человека – своего мужа. И я не намерена за его спиной…

– Ты убежала от меня тогда. Просто удрала с дачи. Но ведь это же не просто так, я прекрасно вижу, что ты начинаешь волноваться только при одном моем появлении.

– А не надо было вести себя, как пьяная свинья. Хотя… Все объясняется легко: у меня просто настроение пропало, и ты тут ни при чем…

– Лара!

Подстриженный Костя Качалин был на себя совершенно не похож. Романтическая небрежность, которую придавали ему длинные волосы, исчезла, и он стал выглядеть необычайно мужественно и строго, словно герой боевиков – дай ему только автомат в руки, и он немедленно пойдет крушить врагов.

– Как хорошо, – сказал он, проводя ладонью по голове. – Ты чудо, Лара. Ты меня абсолютно преобразила.

– Спасибо, – сдержанно ответила она, гневаясь уже не столь сильно.

– Да, преобразила и по существу, и по форме. Знаешь, я теперь совсем другой человек. И, наверное, не смогу уже жить как раньше…

– Костя, не надо.

– Сколько я тебе должен?

– Нисколько. Уходи и больше не появляйся – это будет лучшая мне благодарность.

– Ты можешь выйти на минуту? Мне надо еще кое-что сказать тебе.

Она пошла его провожать. На лестничной площадке, где обычно сидел охранник, никого не было, лишь на решетке высокой пепельницы тлел окурок – вероятно, тот только что отлучился. Лара кончиками пальцев взяла недокуренную сигарету за фильтр и потушила ее.

– Я слушаю.

– Лара, понимаешь, я не могу так просто исчезнуть из твоей жизни, – торопливо начал Костя. – Мы соседи как-никак.

– Ну и что?

– Мы неизбежно будем сталкиваться – возле дома, в лифте, возле наших дверей. Будем ездить в одной электричке, дышать одним воздухом…

– При чем тут воздух, я не понимаю? Это все лирика, Костя, издержки твоей журналистской работы.

– Ты в моем сердце, Лара, мы никогда уже больше не расстанемся.

– А Елена? – растерянно спросила она.

– А Игорь? – в свою очередь, спросил Костя. – Он славный малый, но одна мысль о том, что ты спишь с ним в одной кровати, целуешь его и…

– Пожалуйста, не продолжай!

– Я люблю тебя.

– А Елена? – опять повторила она свой дурацкий вопрос, хотя понимала, что неразумно сейчас упоминать о Елене. Что надо вести прежнюю линию – быть твердой и непреклонной, не позволяя своей слабости прорваться ни в словах, ни в голосе, и заставить Костика не говорить больше о чувствах. Она же говорила о его жене, словно та была единственным препятствием для их любви…

Вместо ответа Костя вдруг притянул Лару к себе и поцеловал глубоким, долгим поцелуем, от которого она вмиг потеряла способность сопротивляться. Бесконечно долго, целых восемь лет, она не знала никаких других ласк, кроме тех, которые дарил ей Игорь, и была счастлива, и не хотела ничего менять в своей жизни. Но сейчас, когда чужой, совершенно чужой мужчина прикасался к ней, прижимался к ее губам, вдыхая в нее чужую, новую жизнь, ей стало жутко и хорошо.

«Я только поцелую его, и мы расстанемся навсегда. Я отругаю его, оттолкну, не позволю ему и близко подойти к себе», – мелькнула в ее бедной голове спасительная мысль, но когда Костя наконец выпустил ее из объятий, она не смогла произнести и слова.

– Обожаю! – страстно воскликнул он.

Лара лишь покачала головой, не сводя с соседа ошеломленных, с огромными черными зрачками глаз, ничего не понимая, словно какой-то волшебник прошептал над ней заклинание, перевернув весь мир с ног на голову.

– Уходи! – сказала она беззвучно, одними губами.

И он ушел. Но потом долго, целый день, она думала о нем. Вернее, не думала даже, а представляла себе его лицо – вот оно, в глубине зеркала, – ощущала ладонями мягкую теплоту его волос. Под вечер она едва не расплакалась – от того, что не могла прогнать Костю из своих мыслей, что его призрак был навязчив, так же, как он сам.

Лара ни на мгновение не сомневалась в том, что любит Игоря, но привычный образ мужа вдруг исчез из ее воображения, заменился другой картинкой. Возвращаясь вечером домой, измученная и несчастная, она вдруг призналась самой себе, что Костя совсем ей не безразличен. «Но слишком поздно он встретился мне, – подумала она. – Слишком. Не буду же я из-за него ломать, менять свою жизнь? Если бы мы познакомились лет восемь назад… Он милый, это правда, несмотря на все его недостатки, он честный и безрассудный. Интересно, скажет ли он Елене? Нет, это было бы совсем уж глупо…»

Несколько дней они не встречались, вернее, случайность не позволяла им столкнуться нос к носу возле дома, но Лара постоянно думала о том, что рано или поздно это произойдет. И дело было не в том, хотела она этого или нет, дело было совсем в другом: она с ужасом ждала своей реакции. Она собой уже не владела, не знала, как ее душа и ее сердце отзовутся на появление Кости. Если бы он мог образумиться, не говорить о своих чувствах… В электричках она нервничала и то и дело оглядывалась по сторонам, торопливо бежала по перрону, задыхалась в подъезде, ожидая лифта.

Черемуха еще цвела, но холода уже отступили, было хорошо и страшно – обычное Ларино состояние в последнее время. Она себя не узнавала. Когда-то спокойная, рассудительная и жизнерадостная, она раньше ни в чем не знала сомнений, решительно отвергая все, что могло нарушить ее светлое идиллическое состояние. Теперь она боялась саму себя.

И вот, в очередной раз возвращаясь домой с электрички, она увидела перед собой Костю. Тот шел своей обычной тяжелой походкой, задумавшись, опустив низко голову. Почему-то именно его задумчивый вид подействовал на Лару очень сильно – она решила, что Качалин думает о ней. «Господи, как я выгляжу?» – всполошилась тут же Лара, торопливо доставая из сумочки косметичку. В зеркале отразилось ее гладкое, без единой морщинки личико, ровная линия губ, летящие к вискам брови – все было идеально. «Впрочем, какая разница… – немедленно принялась она успокаивать сама себя. – Я же не собираюсь с ним кокетничать? Он поцеловал меня один-единственный раз, и все, больше ничего такого!»

Она даже замедлила шаги, чтобы Костя отошел подальше вперед, чтобы избежать ненужной встречи. «Не надо смотреть ему в спину, он может почувствовать мой взгляд», – одернула она себя и стала вертеть головой по сторонам, лишь краем глаза ловя силуэт впереди. Сердце ее колотилось, она злилась на себя.

Костя вдруг остановился и обернулся. Надо же, все-таки почувствовал!

– Лара…

– Добрый вечер, Костик! – как ни в чем не бывало, поздоровалась она, стараясь соблюдать равновесие между любезностью и раздражением.

– Что же ты не окликнула меня?

– Ну…

– Я догадался, что ты идешь за мной. Именно ты. Знаешь, как я догадался? – Его лицо сияло добродушием и радостью, Лара даже улыбнулась ему в ответ, на этого человека невозможно было сердиться.

– Как? – спросила она.

– По стуку каблучков. Знаешь, звук шагов красивой женщины…

– Разве мало вокруг красивых женщин? – неискренне удивилась она.

– Ни одной. Только ты так ходишь, вбивая маленькие гвозди в мое сердце…

– Ох уж эти писатели!

– Я журналист, Лара.