Белла, чао!

В этот момент они всей толпой поднялись на пригорок и ахнули.

Внизу неотвратимо и стремительно двигался ледяной покров Ирги, уже весь потрескавшийся. Это было так странно – снег на земле растаял, а река – во льду…

Раз – и две ледяные глыбы поднялись, столкнулись – раздался треск, словно из пушки выстрелили ядром. В следующее мгновение рядом столкнулись еще льдины, образовав затор, и тут же были снесены мощным течением.

Лед грохотал, вздымался, опадал и продолжал стремительно нестись вперед. Ничто, никакая сила на земле не могла остановить это движение.

И жутко, и красиво… Стихия.

Именно это зрелище страстно жаждала увидеть Белла – и она дождалась своего.

– Боже мой… Вы посмотрите! – не владея собой, крикнула она. – О-о… Вот это да!

На некоторое время девушка даже забыла, что случилось и куда она должна идти.

– А-а! О-о! – заорала Белла, а рядом орали Сашок с Веней.

Неподалеку орали еще люди – те, кто тоже пришел к реке полюбоваться этим зрелищем.

Огромные глыбы льда со зловещим хрупаньем выламывались, вставали поперек движения, мешали другим льдинам – треск, хруст…

Внизу, в полукилометре, был мост. Оттуда слышались глухие удары.

– Ух ты, ёпрст… – присвистнул Сашок. – Мамань, глянь… Снесет же сейчас мост… Ой, твою мать… Слышь, как долбит опоры? Ну все, Белла, не попадешь ты сегодня в свой Михальск!

Белла ахнула (а вдруг она не успеет перебраться на другой берег?) – и побежала к мосту.

– Белла, стой! – крикнул ей вслед Сашок. – Ты погоди…

Но Сашок не мог оставить мать – он держал старушку под локоть, боялся отпустить, оставить одну – чтобы Анна Тимофеевна не упала без его поддержки.

За Беллой бросился Веня.

– Белла, стой… – задыхаясь, бежал он следом за девушкой.

У самого моста Веня нагнал ее, схватил за руку.

О мост колотились льдины, он буквально ходил ходуном.

– Белла, это опасно!

– Но мне надо в Михальск! Пусти…

– Белла, нет… – натужно просипел Веня, цепко держа ее за руку. – Ты… ты посмотри, что творится…

Он не договорил – очередная льдина с лязгом вздыбилась и рубанула по мосту.

– Венечка, пусти меня!

– Нет… Нет! – сипел Веня, и мешки под его глазами наливались чернотой. Кажется, у Вени была астма или что-то в этом роде… Белла не помнила, в данный момент она помнила только о сестре. О том, как подло поступил Гена с Анжелой. «Найду его – убью!» – мрачно подумала девушка.

– Веня!

– Белла, нет…

Она все-таки сумела вырвать руку и побежала к мосту. Оглянулась на миг – схватившись за грудь, Веня стоял, пытаясь отдышаться.

Белла без всякого страха ступила на мост. Она не думала о том, что рискует своей жизнью. Ей надо было догнать Гену, и все тут. Стараясь держаться середины, Белла побежала вперед.

Она чувствовала, как в опоры моста бьются льдины, как поверхность дрожит и содрогается у нее под ногами.

– «…капель до половины дня, потом, морозом землю скомкав, гремит плавучих льдин резня и поножовщина обломков. И ни души. Один лишь хрип, тоскливый лязг и стук ножовый, и сталкивающихся глыб скрежещущие пережевы!…» – кричала она, продвигаясь вперед.

Удар. Еще удар. Белла бежала так быстро, как только могла, и все дрожало перед ее глазами, точно она попала в эпицентр землетрясения.

Другой берег уже близко. Удар – ледяная крошка перехлестнула через Беллу. Новый удар – из-под моста раздался жуткий железный вой. Мост пошатнулся, осел.

От следующего удара он мог окончательно развалиться. Девушка в несколько прыжков достигла края, перепрыгнула разлом с вырванной, обнажившейся арматурой – этим краем мост крепился к берегу – и упала на сухую, пыльную, холодную землю.

И буквально в следующую секунду раздался новый удар, и мост все с тем же жутким воем развернуло по течению. Еще секунда – и сорвало другой край. Мост поплыл по реке, затем перевернулся, еще раз перевернулся, ныряя и выныривая…

Стоял гул и скрежет – льдины в самом деле словно пережевывали этот несчастный мост.

– Вот это да… – потрясенно прошептала Белла. Замешкай она немного – и сейчас ее тело пожирал бы ледоход.

Никогда-никогда она не была так близко к смерти. Зачем она рисковала? Почему? Потому, что у Анжелы были морщинки возле глаз. Потому, что у Анжелы дрожали исколотые иголкой пальцы рук. Сестру нельзя было обижать! (Хотя, если подумать, у Анжелы был бы разрыв сердца, если б она узнала, что Белла так рискует жизнью ради нее…)

Белла встала, отряхнула джинсы. На другом берегу стоял Веня. Белла помахала ему рукой. Веня помахал ей в ответ (к счастью, выражение его лица не было видно девушке с такого расстояния).

Белла поправила рюкзак на плече и зашагала в сторону автобусной остановки.

…Ирга – поселок городского типа. Не деревня уж то есть. В Ирге был район из пятиэтажек, в Ирге была центральная площадь и асфальтовые дороги… Но налет сельской безалаберности никуда не делся.

Вот в Михальске – иначе. Улицы, машины, высокие дома – все централизовано и упорядочено. Хотя и не в этажности опять же дело… Просто в Михальске уже не было того умиротворенного, расслабленного, деревенского настроения. Люди ходили подтянутыми, закрытыми какими-то, что ли…

И самой Белле захотелось подтянуться. Ей нравилось это ощущение города…

Она сделала пересадку на автовокзале и уже на другом автобусе доехала до другого вокзала – железнодорожного.

Там Белла первым делом бросилась в зал ожидания. «Ну, где же ты, друг сердечный?» – огляделась она по сторонам, ища взглядом Гену. В креслах спали люди, у барной стойки – алкаши какие-то…

Белла обыскала все здание вокзала и только потом догадалась взглянуть на расписание.

Поезд до Москвы прибывал в 22.00, то есть поздно вечером. Наверное, Гена решил прогуляться по городу. Но в Михальске искать его бесполезно…

И Белла отправилась к тете Рае – там она посидит, попьет чаю, а ближе к вечеру снова отправится на вокзал – и тогда уже Гена никуда не денется.

– …Белла, детка! Милая моя, родная! Самая золотая девочка на свете! Самая любимая… – распахнула дверь тетя Рая – пожилая, интеллигентного вида женщина, со сложным накладным шиньоном на голове. Тетя Рая работала гардеробщицей в театре и была из тех людей, кто физически не умел грубить и хамить. Она была настолько деликатным, добрым, трепетным созданием, что часто казалась окружающим неискренней. Этакой ломакой-притворщицей…