Зови меня Златовлаской

– Господи, – проговорил Дима, поднимая на меня голубые глаза, в которых отражался ужас.

– Ничего не было, – оборвала я зарождающиеся жуткие мысли Пешкова. – Не успело произойти. Меня спас Влад. Влад Ревков из нашей школы.

Дима округлил глаза и с непониманием покачал головой:

– Ревков? Откуда он там вообще взялся?

– Они репетировали в гаражах неподалеку. Он услышал мой крик.

Пешков сморщился, как будто мои слова доставляли ему физическую боль.

– Он дрался с ними?

– Да, он дрался за меня, – ледяным голосом ответила я. – Дрался, потому что хотел спасти. А мы с ним до этого даже не были знакомы.

Дима сел на бордюр и обхватил голову руками:

– Какое же я дерьмо!

Я промолчала. Я смотрела на его душевные терзания, но мне не было его жаль. Совсем.

– Саш, я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить…

– Вряд ли, – перебила я. – Не трать слова попусту.

Пешков резко вскочил и посмотрел мне прямо в глаза:

– Саш, я облажался. Я был полным придурком. И я сейчас не только про тот вечер. Я не понимал, не ценил тебя. Как же я ошибался. Ты такая добрая, искренняя, красивая. В тебе так много света, а я, дурак, все испортил. Саш, умоляю, прости меня. Прости меня, пожалуйста. Я… Я люблю тебя, Саш.

– Замолчи! – взвизгнула я – Зачем? Зачем ты издеваешься надо мной? Когда-то я ждала этих слов, но ты все разрушил! Неважно, что ты сейчас скажешь или сделаешь, ты предал меня! Ты трусливое ничтожество, и я никогда не смогу этого забыть!

У меня из глаз брызнули слезы. Пешков попытался обнять меня, но я его оттолкнула. Он вновь что-то говорил, но я не могла, не хотела его слушать. Я решила, что больше не позволю ему сделать мне больно.

Я сорвалась с места и забежала в подъезд. Рыдания душили меня. Боль из-за наших несложившихся отношений, нападения и его предательства снова навалилась на меня. Я чувствовала себя раздавленной.

Зайдя в квартиру, я повалилась на кровать, набрала номер и поднесла телефон к уху:

– Привет. Мне очень хотелось услышать твой голос и поговорить, – сказала я.

– Привет, Златовласка, я рад, что ты позвонила, – отозвался в трубке хрипловатый голос.

Мы проговорили целый час. Сначала о том, о сем. Потом Влад почувствовал, что со мной что-то неладно и вывел на откровенный разговор. Я рассказала ему все. Об отношениях с Пешковым, о нападении и о том, как он оставил меня в критической ситуации.

Ревков слушал меня очень внимательно, давал выговориться. Мне казалось, что он меня понимает. Он сказал, что догадывался, что все примерно так и было после того, как увидел драку Булаткина с Пешковым в столовой. Влад называл меня храброй и уверял, что Дима меня не достоин. Говорил, что теперь, когда все позади, я стану счастливее.

После разговора с ним на душе стало гораздо легче. Положив трубку, я свободно вздохнула. Жизнь понемногу становилась лучше. Я, наконец, поняла, что окончательно освободилась от всяких чувств к Пешкову. Теперь его для меня не существовало. Я с улыбкой поднялась с кровати, умылась и пошла обедать.

Однако на выходных мое настроение все-таки испортилось. Вернувшись домой из магазина, мама сказала, что через час придет отец. Оказывается, он хотел забрать оставшиеся вещи и рассчитывал поговорить со мной.

– Я не хочу его видеть! – наотрез отказалась я.

– Послушай, дочь, он очень переживает. Говорит, что ты не отвечаешь на его звонки, – устало сказала мама.

– Как ты можешь быть на его стороне? – воскликнула я.

– Я не на его стороне. Но он твой отец и любит тебя.

– Если бы он любил меня, он бы не ушел. Не вижу смысла это обсуждать.

Когда папа пришел, я закрылась в своей комнате. Я слышала, как родители негромко переговариваются о чем-то в коридоре. Все-таки моя мать – удивительная женщина. Как ей удается с таким достоинством общаться с человеком, разбившим ей сердце? Я точно знала, что она любила папу. И его предательство ранило ее до глубины души. Будь я на ее месте, на порог бы его не пустила.

Раздался негромкий стук в дверь, а затем голос отца:

– Саша, впусти меня, пожалуйста. Мне очень нужно с тобой поговорить.

Я не тронулась с места. Обняв руками колени, я сидела на кровати и смотрела в одну точку.

Поняв, что я не собираюсь его впускать, папа решил высказаться через дверь:

– Саша. Я понимаю, что в последнее время я был ужасным отцом. Знаю, что обидел тебя своим поступком. Но мне очень стыдно. Пойми правильно, я любил маму. И она всегда будет важным человеком для меня. Но во взрослой жизни иногда случается так, что люди расстаются. Они больше не могут жить вместе. Но это совсем не означает, что я не люблю тебя. Ты моя дочь. Я прошу, дай мне еще шанс. В мире есть не только черное и белое. Да, я оступился. Да, я сделал вам больно. Но умоляю, Сашенька, не отталкивай меня. Пожалуйста.

Я молчала. Внезапно в памяти возникли моменты жизни, когда мы с родителями были счастливы. Как ездили на море на машине и по дороге останавливались на перекус в полях среди подсолнухов. Это было потрясающе красиво. Мы делали снимки на фотоаппарат и много смеялись.

Как весной мы ездили на шашлыки в лес, и я рассказывала родителям про Гарри Поттера и его приключения. Они внимательно слушали и говорили, что шанс получить письмо из Хогвартса есть у каждого.

Как на десятый день рождения папа подарил мне красивый красный велосипед, а потом все выходные учил меня на нем кататься. Я ужасно боялась и падала, а он подбадривал и обещал, что все получится.

В какой момент отец стал отдаляться от меня? Когда перестал слушать и понимать? Я не знала. Возможно, это началось пару лет назад. Возможно, чуть раньше. В моей голове было два его образа. Первый – любящий, добрый и веселый. Второй – холодный, вечно критикующий, равнодушный. С трудом верилось, что эти воспоминания были об одном человеке, просто в разные периоды моей жизни.

Папа, стоя у двери, говорил о любви и прощении. Но я не собиралась ни любить его, ни прощать. Никогда не понимала, зачем люди так красноречиво сотрясают воздух, пытаясь доказать что-то. К чему слова, если есть поступки? Поступки важнее слов. Можно долго кричать о любви, а можно просто жить и вести себя так, чтобы твоя любовь была очевидна без всяких слов. Я выбирала второе.

Поняв, что я не отвечу, отец, наконец, ушел. Когда за ним захлопнулась дверь, ко мне вошла мама и, к моей радости, не стала вновь заводить разговор о папе и его чувствах. Она расспросила про школу, узнала, как поживают Ада с Антоном, и через минут сорок пошла работать.

В понедельник, несмотря ни на что, я проснулась в хорошем настроении. После пятничного разговора с Владом мне не терпелось увидеть его в школе.

Утро выдалось ясное. Солнце игриво заглядывало ко мне в комнату, и я легко вскочила с постели. Даже мама, казалось, пребывала в приподнятом настроении. Впервые с того времени, как ушел отец, она что-то тихонько напевала, пока жарила яичницу.

Привычный завтрак был на удивление вкусным. Впервые за долгое время я шла в школу с приятным предчувствием. Зайдя в кабинет русского, я широко улыбнулась одноклассникам, но для них это был обычный день: кто-то списывал домашку, кто-то зависал в телефоне, – все, как обычно. Я обняла со спины Аду и чмокнула в щеку Булаткина.

– Что это за телячьи нежности? – друг с подозрением посмотрел на меня.

– Да так, – я беззаботно приземлилась на свой стул и стала готовиться к уроку.

Занятия проходили как по маслу. Я получила пятерку по литературе, потому что русичке пришлись по вкусу мои разглагольствования про Базарова.

В столовой я, наконец, увидела Влада. Он показался мне еще красивее, чем обычно. На нем был темно-синий костюм, который подчеркивал его безупречную фигуру и полностью скрывал татуировки. Трудно было поверить, что этот серьезный молодой человек неделю назад выступал на сцене клуба.

Ревков подсел к нам за стол и пригласил всех на вечеринку. Он пояснил, что они с друзьями каждый раз перед Новым годом снимают дом в поселке Залесный, который находится недалеко от нашего города. Там устраивают вечеринку с пивом, шашлыками и песнями под гитару. Звучало недурно и крайне заманчиво.