Зови меня Златовлаской

Спустя полчаса трибуны начали постепенно пустеть. Школьники расходились. Я вновь посмотрела на Диму, который по-прежнему разговаривал с Яной, и сердце ревниво сжалось. Ну о чем можно так долго трындеть?! Я раздраженно опустила взгляд и мысленно пристыдила себя за то, что все время пялюсь на него.

– Ну что, отпразднуем? – Булаткин обхватил меня за плечи.

– Да, давай, – улыбнулась я.

– Все в Мак, я угощаю! – присвистнул он.

После поедания бургеров и картошки фри с Антоном, Адой и еще несколькими одноклассниками я вернулась домой, завалилась на кровать и поднесла к лицу телефон.

От увиденного по телу пробежали мурашки. Одно сообщение. От Пешкова. Я глубоко вдохнула и рвано выдохнула, прежде чем нажать "открыть".

Наше общение началось довольно мило: стандартные "как дела" и "что делаешь" сменились комплиментами в адрес моих танцевальных талантов. Не выдержав, я спросила, всегда ли мы будем общаться только виртуально, на что Пешков без стеснения позвал меня погулять.

Перекладывая телефон из руки в руку, я задумалась. Случившееся выглядело так, будто я сама напросилась на свидание. Все же приятней, когда парень добивается встречи, а не наоборот. Но дело было сделано, и давать заднюю я не собиралась.

Мы договорились встретиться завтра вечером и сходить в кино. В прокате шел какой-то хоррор, на который Пешков хотел попасть.

На самом деле ужастики я совсем не любила. После них всегда плохо спалось ночью. Было страшно высунуть руку или ногу из-под одеяла, потому что казалось, что чья-то холодная костлявая ладонь обязательно схватит за конечность и утащит в чистилище.

Несмотря на то, что мне было шестнадцать, а не шесть, я никак не могла отделаться от этого нелепого страха, поэтому несколько ночей после просмотра фильмов ужасов парилась под одеялом, не рискуя вытащить наружу даже палец.

Однако сейчас ситуация была нестандартная, и отменять встречу с Пешковым из-за костлявой руки я не собиралась. "Придется потерпеть!" – приказала я себе.

На следующий день я рассказала друзьям о предстоящем вечере.

– Зачем на первое свидание идти в кино? – недоумевал Антон.

– В смысле? – не поняла я.

– Вы сидите и два часа пялитесь на экран без возможности пообщаться. В итоге за это время вы вообще не продвигаетесь в том, чтобы узнать друг друга лучше. А разве не в этом смысл свидания?

Я задумалась. Определенно в словах Булаткина существовало рациональное зерно. Будь я парнем, ни за что бы не потащила девушку в кино в самом начале отношений, да еще и на ужастик.

Однако все эти рассуждения не могли помешать мне тщательно готовиться к встрече. Я приняла душ, накрасилась, надела легкое шифоновое платье и стала ждать Пешкова, который должен был подойти к моему дому.

Парень явился спустя двадцать минут после назначенного времени. Вначале я хотела пристыдить его за опоздание, но потом решила не занудствовать и сделать вид, что не обратила внимания.

Фильм выдался на редкость дрянной. Не столько страшный, сколько мерзкий. Расчлененка, кровь, кишки, надрывные крики главных героев – мне казалось, что мой мозг изнасиловали. В некоторых моментах я встревоженно цеплялась за руку Димы и с силой сжимала ее.

Нет, не то чтобы я испугалась или перенервничала… Просто ведь надо же было хоть как-то развивать наши отношения? Я решила, что притвориться напуганной и беззащитной – не худшая тактика. Помнится, в женских журналах писали, что парням такое нравится.

После фильма мы немного прогулялись по торговому центру, а потом Пешков предложил проводить меня домой. В общении он оказался легким и открытым, с юмором смотрел на жизнь и забавно шутил.

Главным увлечением Димы, по его словам, был скейтборд. Он тратил на катание и отработку трюков почти все свое свободное время, а в прошлом году даже участвовал в соревнованиях и занял призовое место.

Больше всего меня привлекали его необыкновенные бледно-голубые глаза. Они напоминали чистые замерзшие озера, ведь именно таким цветом изображают лед на картинках. Я даже заподозрила парня в том, что он носит линзы, но он опроверг мои предположения, сказав, что редкий цвет глаз унаследовал от матери.

Мы брели по улице, беззаботно болтая обо всем на свете и изредка поглядывая друг на друга.

– До шестнадцати лет я был одним из самых низких пацанов в классе. Мой отец все недоумевал, почему я не расту, ведь он у меня сам под метр девяносто. Но летом после девятого класса, наконец, произошел скачок роста, и в десятом я уже стоял в начале шеренги на физкультуре, – с улыбкой признался он.

– Повезло тебе. А я, по ходу, выше своих метра шестидесяти так и не вырасту. У меня и мама, и папа невысокие.

– А девушке и не нужен большой рост, – беспечно отозвался Пешков. – Мне вот высокие не нравятся, всегда любил миниатюрных.

Я смущенно улыбнулась, потому что это прозвучало как комплимент в мой адрес.

Проводив до дома, Дима по-дружески обнял меня на прощанье. Поцеловать даже не попытался. И вообще, кроме комментария про миниатюрных девушек, который с большой натяжкой можно было назвать флиртом, романтики в нашем вечере не наблюдалось. Так что я задумалась, чем все-таки был этот поход в кино: дружеской встречей или свиданием?

В течение следующей недели мы с Пешковым встречались еще пару раз. Во вторник прогулялись по улице, поели мороженого и разошлись. В конце опять были объятия, и ни намека на что-то большее.

В следующий раз он позвал меня потусить с его компанией в Николаевском парке. Там было людно, повсюду шумно отдыхала молодежь, а на покрывалах, постеленных на траве, сидели сладкие парочки. Чуть поодаль, на гладкой асфальтированной дорожке, я заметила Пешкова и его друзей, которые отрабатывали немыслимые трюки на скейтбордах.

К своему неудовольствию, на скамейках рядом с ними я увидела небольшую группу девочек, среди которых была Яна Ширшикова. Она елейно улыбалась и противно пищала каждый раз, когда Пешкову удавалось выполнить очередной трюк.

Приблизившись к ребятам, я громко поздоровалась, ожидая, что Дима как минимум подойдет ко мне. Однако Пешков лишь коротко улыбнулся, помахал мне рукой и продолжил увлеченно заниматься своей дурацкой доской на колесах. Не зная, что мне делать и как себя вести, я нехотя присела на скамейку к девчонкам.

– Привет, Саш! А ты чего здесь? Кто тебя позвал? – поинтересовалась Яна, смерив меня недобрым взглядом.

– Дима позвал. А что?

– Да так… И давно ты с ним знакома? – она пыталась говорить дружелюбно, но ее голос звучал до противного фальшиво.

– А ты? – я предпочла проигнорировать ее вопрос.

– Да мы все лето вместе тусовались, – высокомерно ответила она.

Я промолчала и, опустив голову, начала рассматривать шнурки на своих кроссовках. Я совсем по-другому представляла эту встречу с Пешковым. Думала, мы пообщаемся, повеселимся… А Дима вел себя так, будто мы едва знакомы, будто это не он пригласил меня сегодня в парк.

Мои угрюмые мысли прервали громкие возгласы парней.

– Димон, ставлю сотню, что ты не сможешь сделать бордслайд на этих перилах! Расшибешь себе яйца нахрен, – ржал Петя Шаров.

Сначала я не поняла, о чем речь. Но, прислушавшись к диалогу, выяснила, что Пешков собирается выполнить опасный трюк, скатившись на доске по перильным ограждениям лестницы, ведущей к памятнику Домовому. Угол наклона и длина перил были внушительными, и мне стало ясно, почему Шаров предостерегает друга.

– Димась, не делай этого, – умоляюще проговорила Яна, поднявшись со скамейки. – Это же опасно!

Пешков выглядел взволнованным и, казалось, особо не слушал предостережения ребят. Наши взгляды встретились, и я растянула губы в легкой улыбке.

– Ну а ты, Саш, что скажешь? – поинтересовался Дима.

– Мне кажется, лучше попробовать и жалеть о раздавленных яйцах, чем не рискнуть и жалеть, что струсил, – ответила я.

Раздался хохот парней.

– Резонно, – усмехнулся Дима. – Давай так: если у меня получится, ты поцелуешь меня на прощанье сегодня.

В душе я уже танцевала победный танец. Это был подкат, причем еще и публичный. Я кожей ощущала на себе неприязненный взгляд Яны, но сейчас мне было не до этой завистливой стервы.