Селфи с судьбой

Селфи с судьбой
Татьяна Витальевна Устинова

Татьяна Устинова. Первая среди лучших
В магазинчике «Народный промысел» в селе Сокольничьем найдена задушенной богатая дама. Она частенько наведывалась в село, щедро жертвовала на восстановление колокольни и пользовалась уважением. Преступник – шатавшийся поблизости пьянчужка – задержан по горячим следам… Профессор Илья Субботин приезжает в село, чтобы установить истину. У преподавателя физики странное хобби – он разгадывает преступления. На него вся надежда, ибо копать глубже никто не станет, дело закрыто. В Сокольничьем вокруг Ильи собирается странная компания: поэтесса с дредами; печальная красотка в мехах; развеселая парочка, занятая выкладыванием селфи в Интернет; экскурсоводша; явно что-то скрывающий чудаковатый парень; да еще лощеного вида джентльмен.

Кто-то из них убил почтенную даму. Но кто? И зачем?..

Эта история о том, как может измениться жизнь, а счастье иногда подходит очень близко, и нужно только всмотреться попристальней, чтобы заметить его. Вокруг есть люди, с которыми можно разделить все на свете, и они придут на помощь, даже если кажется – никто уже не поможет…

Татьяна Витальевна Устинова

Селфи с судьбой

© Устинова Т.В., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Электричка загудела и наддала, пассажиры качнулись вперёд, а потом назад. Пролетела, набирая скорость, осенняя бедная и голая станция под мелким дождём с тремя сошедшими дачниками в плащах и резиновых сапогах, и снова пошли за окнами поля и перелески, нищие деревеньки, и вдруг на горизонте над лесом возникла какая-то подозрительная труба, а потом переезд с бело-красным шлагбаумом, а к нему терпеливая очередь: две легковушки, «Газель» и лошадь с подводой – самая последняя.

Илья слушал басовитое гудение голоса в наушниках вначале внимательно, затем раздражаясь, а потом – то ли от покачивания поезда, то ли от того, что отвлекали мелькавшие за окнами чёрные ёлки и жёлтые берёзы – совершенно потерял мысль, выдернул из ушей пластмассовые штучки, заканчивавшиеся на тонких проводках, и стал тыкать в экран, чтобы остановить бухтение.

– …дак вот я и говорю, – дедок напротив как будто продолжал рассказ. Илья взглянул на него с изумлением и неудовольствием и опять уставился в планшет, – что убить-то убили, а посадили-то безвинно обвиноваченного! А у нас всегда так, закон, что дышло: куда поворотил, туда, стало быть, и вышло, только все знают, что Петрович ни при чём! Вот хоть ты меня расстреляй – ни при чём Петрович!

– Какой Петрович? – машинально спросил Илья. Файл завис, и в наушниках, болтающихся на шее, всё продолжалось глухое размеренное бормотание.

Дедок удивился:

– Дак а я о чём тебе толкую?! Вон газетка-то у тебя заткнута, а там прям русским по белому сказано, что подозреваемый задержан! А какой он, на хрен, подозреваемый, если он не виноват ни в чём!.. Петрович не виноват, говорю!..

Не справившись с дурацким планшетом, Илья выдернул из гнезда наушники, чтоб в них не гудело, и скосил глаза на газету, засунутую в щель между спинкой и сиденьем. Он купил газеты в Ярославле, когда пересаживался с московского поезда на местную электричку, быстро и равнодушно прочитал, скомкал и бросил, решив, что лучше будет слушать доклад. Никодимов докладывал на учёном совете в минувший вторник, а Илья всё пропустил.

– А раз Петрович не виноват, – продолжал дедок, – стало быть, другой виноват! Кто-то ж её прикончил, не сама она… того, удушилась! Хотя кто вас разберёт, столичных…

Тут Илья вдруг сообразил, о чём дедок говорит, и это было… странно. Так странно, что он посмотрел внимательно и сел прямо, забыв про планшет.

– А чего ты глядишь на меня? Я старый уж, прямо говорю! Нету такого закону, чтоб людей в тюрьму сажать, потому что они, может, водку пьют и за себя не отвечают! Вот ты знаешь, почему Петрович водку пьёт? Вот ты можешь мне как следует ответить?

Дедок внезапно распалился, полез под синюю ватную куртку в нагрудный карман, сопя, покопался там, нацепил очки и уставился петушиным взором. Рядом с ним на пустом сиденье была утверждена корзина, укрытая куском брезента, в ногах стояла ещё одна, побольше, широкий потёртый ремень лежал у старика на колене.

– Нет, ты мне скажи, скажи!

– Да я бы сказал, – осторожно начал Илья, – но не знаю, что у вас случилось и кто такой… Петрович? И почему он водку пьёт, не знаю.

– То-то и оно-то! И никто не знает! А я знаю, я в Сокольничьем с малолетства вот такого живу! – Старик показал рукой невысоко от пола, почти вровень с корзиной. – А меня спросили? А вон соседей? А Клавдию? Клавдия в тот день с утра в лес ладилась, к обеду должна была вернуться, стало быть, путь ей один – мимо того магазина. И её не спросили!

Илья Сергеевич Субботин, доктор физико-математических наук, профессор и столичный житель, понятия не имел, как именно надо разговаривать в дальних электричках с привязчивыми стариками. И слишком невероятным было то, что попутчик сам заговорил о том, что в данный момент интересовало его больше всего, – об убийстве.

Слишком невероятно и странно.

– Ну, чего глядишь-то на меня?.. Я прямо говорю, как есть. На кой ляд Петровичу её душить? Он пьяненький был, да, кто спорит, бузил маленько, покрикивал. Гошка-милиционер его на площади усмирил да домой направил. А чего Гошка-то, он малец ещё! В отделение Петровича волочь? Так Петрович сроду в собаку камнем не кинул, не то что в человека! Поду-умаешь, нашли там у него чегой-то в карманах! Мало ли откуда оно у него взялось! Может, сама затетёха подарила, мы ж не в курсе!..

– Секундочку, – перебил Илья, – я сути не понял. Что случилось? Где? Кого убили?

Старик недоверчиво крякнул, сдёрнул с носа очки и ткнул ими в кипу газет:

– Эвон как! Читал, читал, а дело ни с места! Или неграмотный?..

– Грамотный, – сказал Илья нетерпеливо, – но вы мне лучше расскажите. Это интересно.

– Интересно, – передразнил старик язвительно. – Всем интересно, а Петровича, стало быть, в тюрягу, да? Чего там рассказывать, всё уж рассказано, вон пропечатано даже! Когда это? На позатой неделе, дня за два до выходных припожаловала затетёха эта. Она по осени очень уж любит у нас в Сокольничьем бывать. Это у вас, у столичных, называется родину любить. И она туда же: красоты, говорит, тута расстилаются, глаз не оторвать! А что, у нас и вправду красотища. На Заиконоспасскую горку взберёшься, по сторонам глянешь, до самых печёнок проберёт! Вот она и приезжает…

– Секундочку, – опять перебил Илья. – Кто она?

– Лилия Петровна, кто, кто!.. Курпулентная из себя дама, видная такая, – дедок показал обеими руками, какая видная дама Лилия Петровна. – С директором, само собой, дела какие-то имела, он у нас ловкач, директор-то, пробу негде ставить.

– С каким директором?

– Да с нашим! Впрямь неграмотный, что ли, парень? Или ты не в Сокольничье едешь?

Илья кивнул – именно туда.

– Дак к нам все нынче едут!.. Летом вообще от народу не протолкнёшься, в предзимье-то и весной потише. Давно ли так стало! Совсем село наше загибалось, пьянь одна да старичьё вроде меня, молодые все в Ярославль и в Москву подались, жить-то надо. Всё поветшало, в землю ушло, колокольня, почитай, завалилась! Один этот самый Дом творчества остался. А что с него возьмёшь, с Дома этого? Ремонту не было лет тридцать с гаком, двор весь бурьяном зарос, труба печная на честном слове держалась, так её ветром разнесло по кирпичику! И не ехал никто, кто ж поедет?! А при советской власти у нас и режиссёры всякие, и художники, и писатели – все живали! Пили – страсть, этого не отнять, душевно пили. Особенно эти, которые писатели. Вот, помню, приехал один, машина «Чайка» его привезла, знаменитый, стало быть, писатель! Постой, как его звали-то?..

Илья не удержался и опять перебил:

– Значит, раньше не ехали к вам, а теперь поехали, и эта Лилия Петровна тоже приезжала?

– То и дело приезжала! Я про то тебе и толкую, а ты слова сказать не даёшь!

– А про что вы мне толкуете?

– Про директора, Олег Палыча! Да кабы не Олег Палыч, пропали бы мы совсем!.. Ну, он молодой, энергичный, из новых. Лет десять назад явился и давай туда-сюда шуровать! Уж не знаю, где он денег наворовал, только наворовал, видать, знатно, потому дела у него пошли! Пошли дела-то! – Старик вытянул руку и стал перед носом у Ильи загибать пальцы. – Колокольню поправил, «творчество» отремонтировал, деревьев насадил, торговую площадь замостил, магазины открыл. Музей наладил, да не один! У нас их теперь, музеев этих, если посчитать, на круг больше пяти выходит. Вот давай вместе, гляди: Музей русской предприимчивости, Музей музыкальных феноменов…

– И всем руководит Олег Павлович?

– Он! Ух, оборотистый мужик! Жулик, видать, первостатейный!

– Да почему непременно жулик? – профессорским тоном вопросил Илья Сергеевич Субботин. До этого профессора удавалось сдерживать, а тут он всё же подал голос. Обычный парень Илья Субботин за ним не уследил. – Откуда вы знаете? Может, этот ваш знатный директор денег не воровал, а честно заработал?

Дедок даже поперхнулся от негодования:

– Да иди ты!.. Чтоб на Руси-матушке да не воровать?! Нет, вы поглядите на него, на голубя сизокрылого! И тратить! Деньги, добытые честно!

Илья посмотрел на старика, а старик на него. Электричка покачивалась, и небо заметно темнело.

– Так что дела-то он делает, наш Олег Палыч! А Лилия Петровна к нему наезжала, особенно по предзимью, говорю же. Она тоже дама непростая, на каждом пальце по бриллианту вот эдакому, автомобиль у ней, шо?фер. Денег давала, это у вас мода такая, у столичных, деньги давать на восстановление храма! После табличку прикрутят к кирпичам, мол, такой-то или такая-то помогали храм того, ремонтировать. Все довольны.