Пояс Ориона

– Вот что я тебе хочу сказать, – она подпёрла рукой кудрявую голову и подсунула замёрзшие ступни ему под коленки. – Как сценарист продюсеру. Вся эта история не про убийство и не про покушение. История про враньё.

– В смысле?

– Зачем-то твой друг повар и его знакомая – скорее всего никакая она не супруга – решили разыграть пьесу про убийство. Ты нужен был как свидетель. Но сценарий написан наспех, подготовки у труппы никакой. Всё шито белыми нитками.

– Тоня, что за глупости?! Какой из меня свидетель?! Свидетель чего?!

– Ссоры, – убеждённо сказала Тонечка. – Ты должен был своими глазами увидеть их бурную ссору и потом подтвердить это под протокол.

– Зачем?! Чтоб Кондрата в изолятор сволокли?!

– Саша, ты же понимаешь, он в изоляторе надолго не задержится. Нет тела, как говорится, нет дела! И орудия убийства нет! И непонятно, что там за кровь кругом, чья она и вообще кровь ли это! Он посидит-посидит, да и отпустят его.

– И для чего всё это было проделывать?!

Тонечка пожала плечами:

– Налей мне тоже водки. Есть там ещё? И гренку дай, пожалуйста. Вот увидишь, я окажусь права!..

– Посмотрим.

– Съезжу-ка я завтра на местный телек. Поговорю там с людьми. У них-то вообще должна быть паника – ведущая пропала!.. Они небось её ищут, бегают по всему городу.

– Брось острить, Тоня.

Он сердился на себя, а виновата была она. Он сердился, потому что готов был поверить в то, что Кондрат Ермолаев, старый друг, зачем-то его надул, провёл! Герман знал, что Кондрат ни за что не стал бы ему врать, да ещё так… масштабно, и злился, что Тонечка всё так ловко объяснила!..

– А ты съезди в отделение, – распорядилась она. – Может, тебе разрешат с ним поговорить?.. И ты у него спросишь, зачем он затеял такую канитель!

Но последнее слово всё равно осталось за ним:

– Ты бы лучше сценарий писала, – сказал он с раздражением. – Пользы больше было бы!..

Утром муж уехал, не сказав куда, а жена решила, что работать не станет – всё равно день пропал, голова занята совсем другим.

Она легко разузнала, где именно расположена местная телекомпания, и оказалось, что до студии Геллы Понтийской недалеко, можно пешком дойти.

Тонечка решила, что на телевидении должна выглядеть как столичная штучка, и обнаружила, что «штучные» брюки забыты в Москве!..

Она перерыла свои вещи, а потом заодно и мужнины. Нет брюк, и всё тут!

С нарядами у Антонины Герман были… особые отношения.

Собственно, ещё полтора года назад никаких отношений не было вовсе. В отличие от мамы Марины Тимофеевны, которая умела и любила одеваться, Тонечка не умела и не любила. Вечно жаль было денег, вечно возникали «первоочередные траты», вроде зимних колёс, путёвки на море для мамы и дочки Насти, вечно нужно было платить репетитору, кровельщику, автослесарю, налоги, за газ и за свет! А ещё раньше, когда Настя была крохой, нужно было содержать ребёнка и первого мужа, допившегося до психбольницы и санитаров!.. Тонечка зарабатывала неплохо, можно даже сказать – хорошо, но на любовь к нарядам не хватало решительно.

А потом… потом…

Тут Тонечка улыбнулась, села на обувную скамеечку под вешалкой и понюхала мужнину дублёнку, утром он уехал в пальто. Дублёнка прекрасно пахла – им, его одеколоном, машиной, немного табаком. Муж время от времени покуривал, и Тонечке это нравилось, ей всё в нём нравилось!..

…Потом на ней неожиданно женился самый известный в России продюсер – вот чью дублёнку она сейчас нюхает с таким трепетом!.. И техосмотр, колёса, крыша, налоги, газ и свет из её жизни пропали. Первое время она ничего не могла понять и всё совала ему купюры, а он только поднимал брови и не брал!.. Больше того, всеми этими делами занимался помощник, Герман называл это «подключить административный ресурс».

Тонечка пугалась и говорила, что должна следить за всем сама, а Герман говорил, что вполне достаточно Антона – так звали помощника. Антон был человеком на редкость дельным, налоговые декларации никогда не задерживались, коммунальные счета не накапливались, всё шло своим чередом и даже гораздо лучше, чем когда «следила» Тонечка!.. Доходило до смешного – она приезжала на работу, точно зная, что в машине кончается бензин, а когда вечером выходила и садилась за руль, оказывалось, что бак полон. Это называлось «послать водителя».

«Я послал водителя заправить наши машины, а что тут такого?»

Тут неожиданно выяснилось, что у неё куча денег и ей совершенно некуда их девать! Она купила в дом кофеварку новейшей модели и дивный немецкий сервиз с грушами и яблоками, нарисованными так искусно, что их хотелось немедленно съесть. Поменяла шторы в своей комнате и полки в ванной. Всё это было красиво, конечно, но старые шторы и старые полки тоже годились!..

Когда Тонечка приволокла огромный набор столовых приборов, мать возмутилась и сказала, что приборы в семье серебряные, оставшиеся ещё от прабабушки, и пусть Тоня весь этот новодел спрячет, а потом положит Насте в приданое, когда та соберётся замуж. Настя, разумеется, завопила, что замуж она не пойдёт никогда – что за варварство, насилие над личностью, ещё скажите, что она должна фамилию поменять, как делали, когда в обществе главенствовали мужчины и не было никакого равноправия, да еще ложки-поварёшки в приданое ей, эмансипированной девушке двадцать первого века, короче говоря, на пустом месте вышел почти скандал и никакой радости.

– Купи себе платье, – посоветовала мать. – У твоего мужа на будущей неделе премьера, в чём ты пойдёшь?..

…И Тонечка купила платье.

Весь год она словно приспосабливалась к новому положению – когда можно купить понравившуюся вещь и не думать о последствиях, не терзаться, что много потратила, не мучиться от стыда, что потратила на себя, а не на семью.

За этот год стало ясно, что вдумчивый, многочасовой поход по магазинам ну вообще не для неё – она моментально устаёт, раздражается и хочет «на воздух». Зато она поняла, что именно для неё – удовольствие и красота!..

Красота, когда удобно и прикольно, – широкие брюки, яркий свитер, длинный шарф. Удовольствие, когда муж смотрит на неё, уверенный, что она не замечает, а она-то всё замечает!.. Красота, когда продавщица в магазине приносит именно то, что нужно – жилетку, джинсы, парку, подбитую рыжим мехом. Удовольствие, когда она заходит на очередное «совещание сценаристов с продюсерами» и молодые мужики, эти самые продюсеры, улыбаются ей одобрительно и немного игриво. Даже в молодости ей так не улыбались!..

И она полюбила… одеваться. Так, чтоб на неё посматривали и чтоб ей улыбались. Стеганая английская куртка, небольшая сумочка в знаменитую британскую клетку, вельветовые штаны и роскошный свитер – чтобы ехать с мужем в «Сапсане» и чувствовать себя прекрасно. Отличного кроя брюки, ладный жакет, желательно с каким-нибудь «приколом» – рваным краем или искусно перекошенными пуговицами, – плотная футболка, которая так выгодно подчёркивает грудь, – чтобы ходить на совещания или встречи с режиссёрами и артистами.

А тут – о ужас! – брюк-то и нету!..

Тонечка знала на Большой Покровской шикарный магазин. Три этажа набиты невообразимым люксом, зато на четвёртом как раз то, что ей нужно – кашемир, шёлк, шаловливая элегантность.

И Тонечка отправилась за штанами, абсолютно уверенная, что подберёт себе там «что-нибудь ещё». На самом деле ей ничего не нужно, но одна мысль о том, что она может купить вещичку, которая вдруг понравится, поднимала ей настроение.

На улице было серо и сыро.

– Сыр сер, – сказала себе Тонечка, спускаясь с крыльца «Шератона». На самом деле было ещё и скользко. – Обещали же солнышко! Сколько можно, уже полгода живём вообще без солнца!..

Народ гулял по Покровской не торопясь – романтические парочки, бодрые старушки, компании с рюкзаками, по всему видно, туристы. Пробежала девчонка с собакой на поводке, прискакала компания парней, по-лошадиному топая тяжеленными ботинками. Уличный саксофонист старательно выводил рулады, Тонечка подошла и положила в раскрытый чехол бумажку – пятьдесят рублей. Саксофонист кивнул ей и улыбнулся глазами, не отрываясь от своего инструмента.

…Хороший город Нижний Новгород!..

На четвёртом этаже нужного магазина знакомые приказчицы возликовали, и первым делом: не желает ли Тонечка чаю или кофе? А дело-то сразу пошло – ей принесли несколько пар отличных брюк, золотисто-бежевый свитер с высоким горлом и короткими рукавами, короткую кофтёнку-размахайку на одной пуговице. Кофтёнка была особенно хороша – она вроде бы ни на что не претендовала, но фасон, эта единственная пуговица и какое-то потаённое сверкание тёмно-синего, почти чёрного кашемира делали своё дело, Тонечка глаз от себя не могла оторвать в зеркале!..

В конце концов она взяла брюки и свитер, ей понравились эти короткие рукава, долго вздыхала над кофтёнкой – всё вместе выходило дорого, – но, мысленно прикинув свои финансы, решила взять и её тоже.

– Это очень правильно, – приговаривала приказчица, заворачивая покупки. – Не потому, что нам продать нужно, а по-честному – вам так хорошо! И вы носить будете, не пожалеете!

– И нас вспомните, – поддакивала вторая.

Совершенно счастливая Тонечка вышла из магазина, радостно соображая, что сейчас для телевидения она наденет новые брюки и как раз эту самую кофтёнку, и там все упадут замертво!..

Она перешла трамвайные пути и зашагала к отелю, когда из-за кремлёвской башни вдруг выглянуло неожиданно косматое дымное солнце.

Тонечка заулыбалась во весь рот. На улице сразу сделалось весело, словно голоса зазвучали громче, и саксофон запел бодрее, из кондитерской запахло кофе и сдобным тестом – красота!