Говорит и показывает. Книга 3

– Да ты… Обиделся? Ты обиделся из-за неё? Она лжёт тебе всю жизнь, а ты…

– Я тоже лгу. Много лет. Одними этими встречами с тобой. А ты лжёшь ей своей подлой дружбой. Так что, мы все квиты, – сказал я и спустился к своей машине.

Я не обернулся, я не хочу запоминать, как Таня сейчас выглядит, как она смотрит на меня, видеть ошеломление на её лице. Я никогда не хотел причинять ей боли, она не виновата в том, что я слабак и слякоть, что я не был настоящим мужчиной, не навёл порядка в своей жизни, столько лет живу этой двойной жизнью, используя её…

Если бы эта двойственность была мне нужна! Если бы я испытывал потребность разделяться! Но никогда по-настоящему меня не влекло из дома, я хотел лишь внутри себя отомстить моей обидчице. И, мне казалось, мстил эффективно. Но это была дрянная иллюзия, глупый самообман, не более. Вот и он разрушился сегодня. Надо сказать, я испытывал сейчас необыкновенное облегчение.

И в то же время я понимал, что с этим начнётся новая жизнь. Если одна дверь закрылась, всегда открывается другая. Значит откроется и мне. Должна открыться. Не может не открыться.

С этими мыслями я приехал домой, где застал ссорящихся ребят. Вообще они редко ссорились, даже в детстве, Лара человек лёгкий, а Саша очень спокойный, вывести его из себя почти невозможно, поэтому мир между ними сохранялся. И вдруг я услышал, что они ругаются.

– Самый умный! Указывать ещё мне будешь! – немного истерично прокричала Лара.

– Так если ты дура, кто тебе и укажет… – воскликнул Саша в ответ. – О, папа… – он будто споткнулся, увидев меня. – А я думал, ты поздно…

– Поэтому так орёте? – усмехнулся я, переобуваясь в домашние слиперы.

– Да это мы… так, ерунда, пап, не обращай внимания, – проговорил он, немного смущаясь.

И я в который раз подумал, до чего он похож на Илью. Даже этот миролюбивый характер, спокойная мудрость, такие редкие среди подростков, да и всех людей, я сам знаю только двоих людей, обладающих такими качествами и вот, мой сын – третий…

В коридоре появилась и Лариса, возбуждённая и даже какая-то лохматая и тоже удивилась, увидев меня, будто я не к себе домой пришёл.

– Привет пап.

– Что это вы поссорились?

– Поссорились? Да нет… – отмахнулась Лара. – Это мы так… Некоторые думают, что умнее всех.

Я услышал, как вздохнул Саша, могу поклясться, он закатил глаза. Забавные они, когда полагают себя взрослыми, подумалось мне.

Ещё бы мне было не закатывать глаза… Отец явился в каком-то на редкость хорошем расположении духа, как, наверное и не бывал ещё в отсутствие мамы, смотрит весело, молодым взглядом, и ещё бы мне не полагать нас с Ларкой взрослыми, если она купила тест на беременность, потому что у неё образовалась задержка, тест вышел отрицательным, но я настаивал, что надо сказать хотя бы маме, а она, вот дура!, придумала, что в случае беременности, она беспрепятственно выйдет замуж, будто кто-то её замуж зовёт…

На носу ЕГЭ, поступление, а она вот эдакой дурью занялась.

Отец зашёл на кухню, привычно включил чайник и телевизор, забормотали о саммите большой семёрки, потом о закончившемся чемпионате мира по боксу среди женщин. Одно абсурднее другого: сначала семь представителей семи процентов населения планеты, собравшись вместе, изображают из себя вершителей судеб мира, потом тётки рубятся кулаками по мордам, что может быть глупее?

– Вон, чемпионат мира по боксу среди таких как ты безумных тёток, туда поехала бы, энергию потратить! – сказал я, уходя в свою комнату.

– Тебе бы за прялкой у печек сидели! – тявкнула Лара, когда злится, голос у неё соскальзывает на фальцет, что довольно смешно, такая вот дылда и вдруг пищит как цыплёнок.

Я захохотал, остановившись в дверях.

– Да ты как раз за прялку и собралась, феминистка!

Хорошо, что отец не слышит нас за шумом чайника, продолжил бы расспрашивать.

Я слышал, что они продолжают свой разговор, но вникать в их щенячью ссору мне совсем не хотелось, такое хорошее настроение было у меня этим вечером.

Я этого не знал. Не знал, что в этот вечер Юргенс вернулся домой в самом прекрасном расположении духа. Я этого не мог знать, но, если бы узнал, не удивился бы. Потому что именно сегодня мы поссорились с Маюшкой. Мне кажется, это впервые. Бывало и раньше, что мы спорили, когда я особенно настаивал на том, чтобы она немедленно прекратила существование нашего проклятого тройственного союза. Маюшка всегда терпеливо молчала, не вступая в пререкания, просто ожидая, пока закончится мой мучительный припадок ревности и безысходности.

Но сегодня это было, конечно, глупо и, понимая это, я злился ещё больше, донимая её. Ведь мы договорились, и я должен был успокоиться, но я, напротив, именно сегодня нервничал сильнее обычного. Во-первых: ожидание всегда мучительно, а я теперь ждал определённого момента, уже объявленного, назначенного. И, мне казалось, день этот отодвигается, что он не наступит уже никогда. А во-вторых: замаячила двухмесячная стажировка в Японии, планирующаяся на осень, отказываться не хотелось, но всякий мой отъезд меня пугал, после Флоренции.

Бывало, я сам рвался из Москвы, чтобы заставить Маюшку, наконец, решиться разорвать наш ложный плохой мир, который, якобы лучше доброй ссоры. И кто сказал, что мир всегда лучше?

Но, уезжая, я начинал жалеть в первый же день, даже в первые часы, начиная метаться, беспрестанно звонить или слать смс. Так что мои отъезды по мне били больше всего, превращая в мнительного маньяка. Поэтому мне захотелось прекратить всё немедленно, и поехать вместе. Это не просто привлекательная идея вновь провести время вдвоём, это страх разлук, непредсказуемости из-за этого, ставший уже многолетним.

И её покорность, и спокойствие, её молчаливое непротивление моим нападкам, тоже привычные и тоже сохраняющие наш мир, и это всё вдруг дало трещину сегодня.

– Перестань, Илья! Как тебе не стыдно?! – воскликнула Маюшка. – Мы договорились. Мы же договорились, почему ты… Зачем снова?.. Ты думаешь… Думаешь, это просто, жить как я? Думаешь, я привыкла? Или наслаждаюсь этой вечной раздвоенностью? Сделать ложь нормой жизни, это мне легко?! Лгать каждый день. Детям, Вальтеру… только тебе и могу не лгать. Только тебе. Только ты остался самой настоящей, неподдельной частью моей жизни, моей души… И… ты… именно ты… Зачем ты опять начал этот разговор?! Ю-Ю… – её голос дрогнул и сжался.

Но я не мог остановиться, я слишком много думал над тем, что будет, если я уеду один… и, хотя до поездки ещё всё лето, это уже начало сводить меня с ума. И свело сегодня, похоже. Поэтому, я схватил её за локти, поднимая со стула на кухне, и встряхнул так, что мотнулись волосы по спине:

– Не крути, Май! Ну, хватит! Давай наконец закончим!..

Сегодня высшие силы не на моей стороне. Маюшка оттолкнула меня, ладошками в грудь, так что я откачнулся и толкнул стол, упали бокалы с вином, и звякнули, разбиваясь и разливая недопитое вино по столу…

Маюшка уже выбежала в переднюю, и едва я сам вышел туда, дверь уже хлопнула, закрываясь за ней. Я выскочил на лестницу, и услышал быстрые шаги, сбегающие по ступеням.

– Май!.. Май, остановись!.. стой же… – крикнул я в пролёт.

Но шаги не остановились, и я побежал вслед за ней. Как был босой и одетый в домашнюю футболку и старые джинсы. Но и во дворе я не догнал её. Я пробежал через арку, но её не было и на улице, я долго простоял, оглядываясь по сторонам и людей на улице было как нарочно много, оборачиваются на босого лохматого мужика, вертящего головой посреди маленькой улочки, будто за призраком гнался… Где ты, Май? Только не превращайся и правда в призрак. Вся моя жизнь тогда станет призрачной…

Позвонить надо… Но телефон остался наверху. Поднявшись, я сразу же набрал Маюшкин номер. Она не ответила. Потом снова не ответила, а после звонок сорвался. Отключилась. Такое в первый раз за всю нашу жизнь. Впервые, когда она не хотела бы говорить со мной…

Вот ужас. Адский кошмар. Вот чего я добился, вот куда меня занесло сегодня. Занесла моя ревность, несдержанность и невезение…

Я вошёл на кухню, и услышал в наступившей полной тишине, потому что даже улица не влетала шумом в наши окна, дом в глубине двора, заросшего деревьями и кустами, и в этой мягкой тишине вдруг зазвенела тонкая струйка вина, стекающего со стола. Тёмно-красная лужица с лучиками брызг расширялась на паркете.

Медленно вошёл Юрик, тихо и будто нехотя мявкнул, словно спрашивая:

– Ну что? Допёк Маюшку?..

– Допёк, дурак старый, – ответил я, садясь на стул.

Юрик подошёл ближе и потёрся о меня мохнатым боком, подняв толстый мохнатый хвост.

– Не уговаривай, – сказал я Юрику.

Но он снова тихо хрипловато мяукнул:

– Ерунда, увидитесь завтра.

Глава 5. Невозможное

Мы не увиделись завтра. Маюшка не вышла на работу, пришёл заведующий с огромной просьбой взять её первичных пациентов на себя. Я никогда не отказывался от работы, тем более для того, чтобы не создавать Маюшке трудностей с начальством, я, конечно, согласился. Поэтому оказался занят под завязку сегодня, так что времени даже остановиться и подумать, где она, Маюшка, почему не вышла на работу, не было. Но к концу работы, к четырём часам, я, оставленный в одиночестве, в моём обширном кабинете, откинулся на спинку услужливо прогнувшегося кресла, не в силах встать и переодевшись ехать домой. В мой одинокий дом. К моему старому коту и недавно обновлённому интерьеру.

Я долго гипнотизировал мой айфон, но он был нем. То есть писали и звонили кто угодно, пациентки, приятели-байкеры, даже какая-то из недавних женщин, где телефон взяла неясно, звонили, кажется, все, но только не она, не Маюшка. Никогда ещё не было такого, чтобы она ни разу не позвонила или не написала за весь день, если мы не встречались. Никогда, ни разу за тысячу лет…