– Ну не надо! – простонал я, отворачиваясь. – Умеешь ты…
Таня осеклась и, помедлив немного, подошла ближе и погладила меня по плечу.
– Ты… Платоша, ты… прости меня. Я… это потому что я виновата… Правда. Сама знаю… Хочешь, я расстанусь с обоими, давно надо… да и начинать не надо было, но… как-то всё случилось… не знаю даже, что сказать.
– Танюшка, я… ты права, я не должен был тебе читать нотации, кто угодно, не я. Но уводить мужа у женщины, которая…
– Господи, да и не думала я уводить! – воскликнула Таня. – Сам какую-то ерунду придумал, мол, я замуж вышла ему назло, потому что он женат, а я… и значит, ему нужно развестись, чтобы мы были вместе… как слепые… слепые, глухие и слабоумные.
– Танюша, когда любишь, разум теряешь в первую очередь.
– Ну… возможно…
– Послушай, а если Марк узнает о твоих художествах?
– Марк знает. Ему плевать.
– Почему? Потому что он гей? Ты из-за денег вышла за него?
– Да, – она пожала плечами. Ну, хоть честно.
Но этот разговор, происходившей почти три года назад, повлиял и на меня. Таня права, давно надо было соединиться с Катей. И я направился домой с чётким намерением сегодня же поговорить с Викой. Действительно, нам давно уже надо было расстаться. Ещё в Лондоне надо было, но… не принято разводиться во время заграничных командировок.
А приехав, я почему-то снова не сделал этого. Почему? Потому что я привык жить так, как мы живём? Или потому что мне нравилась свобода, которая была у меня в этом браке с Викой. Вот как у Тани с её Марком. Разве с Катей я буду свободен? Да я и не захочу свободы, я это знаю, когда она рядом, всё остальное перестаёт существовать, а мне всё казалось, что этого самого, остального в мире так много, что мне надо ещё немного, ещё совсем немного, но насладиться им. Даже другими женщинами.
Поэтому сейчас у меня были два параллельных романа, с молодой девушкой, моложе даже Тани на два года, она была такая хорошенькая, такая молоденькая и её неопытность и даже простодушие, граничащее, может быть и с глупостью, очаровывали меня, а вторая – взрослая дама, директор художественной галереи на Волхонке. И ту и другую звали Машами, между ними была разница двадцать лет, этот контраст возбуждал меня, а ещё очень льстило, что обе влюблены в меня как кошки.
У молоденькой Маши я был первый мужчина, и мне кажется, она уже рисовала планы на нашу свадьбу, у второй недавно умер пожилой муж, и, я не думал, что она тоже имела какие-то планы относительно совместной жизни, и была такой образованной и умной, что я, бывало, слушал её часами, а сама Марь Пална готова была часами и даже сутками говорить. Впрочем, всё, что она рассказывала, было очень интересно и даже познавательно, и я запоминал всё сходу, надеясь козырнуть при случае.
Марь Пална неплохо знала Вальдауфа, даже приятельствовала с его женой и я некоторое время назад выслушал целую лекцию о вреде лимитчиц в Москве, готовых вырвать глотки всем.
– Думается мне надо установить ограничение…
– Лимит, – вставил я.
И она радостно подхватила:
– Именно лимит на пребывание этих девок в столице. Отучилась и под зад коленом. Когда раньше распределяли из ВУЗов, этих девок тут не оставалось в таком количестве. А теперь беспредел во всём.
– Марьяша, я ведь тоже лимитчик, – улыбнулся я сладко и сладострастно.
– Ну, ты парень. Мужчин не касается.
– Тогда какой-то половой фашизм начнётся.
– Плевать! Главное, чтобы это безобразие прекратилось. Невесты без места…
Я не мешал ей упиваться своими теориями и мечтами, тайком поглядывая на часы, потому что свидания с Машами я всегда назначал на один день, потому что иначе я путался. И по старшинству…
Вторая Маша была как раз из этих, лимитчиц, ну, то есть, ещё нет, но вскоре станет, ещё два года и она окончит свой МИСИС, домой в свой Тамбов она не собиралась. Она собиралась замуж, и подозреваю, что за меня. Так вот, надо такому произойти, что Маши, с разницей в двадцать лет и в два часа сообщили мне, что беременны.
Надо сказать, я не поверил. Моя жена пытается забеременеть уже скоро шесть лет и уже начала закидывать удочки насчёт ЭКО, причём где-то за границей, выбирала тут клиники на той неделе, хотя я сказал, ещё три года будем стараться обычным способом, а если не удастся, то обратимся за помощью. Мы ходили по врачам, и нас находили здоровыми. Но мне кажется, всё дело было в том, что я очень не хотел, чтобы всё получилось, связать себя навсегда с Викой… мне это казалось какой-то страшной пыткой. И я приготовился к разговору, который положит конец нашему «чудесному» браку, в котором не было ни капли правды, ни одного настоящего чувства с самого начала. Думал, вот приду домой и…
Но тут меня застал Танино сообщение на пейджер с просьбой позвонить. Я позвонил, и она сказала мне буквально следующее:
– Платоша, привет!
Мы встречались, созванивались и разговаривали часто и были, в общем, в курсе дел друг друга, больше чем родители, которым мы рассказывали только то, о чём нельзя умолчать. Вот скоро придётся о разводе рассказать…
Но неожиданных звонков от Тани обычно не было.
– Платоша… ты помнишь Володю Книжника?
– Несомненно, – как я мог не помнить?
– Платоша, ты можешь… Одним словом, Володя – музыкант, у них группа, и…надо бы им интервью или сюжет на ТВ, ты можешь что-нибудь придумать?
– Ну ты даёшь… Группа… Какой хотя бы, как его… жанр?
– Хэви-металл. Да и… что бы там Володя ни делал, мне нравилось бы, ты же понимаешь… Но есть люди, которые говорят, что они очень хороши.
Я начал лихорадочно соображать после Таниных слов, конечно, для Книжника и я сделаю всё, как он когда-то сделал для Тани…
– Танюшка, перезвони завтра, часа… где-нибудь в час? Только ТВ мало… Когда приедешь? Он с тобой поедет? Или… А Марк? Э-э… не против?
– С чего Марку быть против?
Я ничего не понял, и не стал бы расспрашивать, но одно дело её художники, которых она так легко оставила, едва я сказал, что надо это сделать, а тут целый Книжник… Но сейчас я должен подумать о том, как выполнить Танину просьбу, тем более что застала она меня, конечно, врасплох. В тот момент, когда она звонила, я был в редакции «Нашего времени», куда я не так уж давно пришёл и осваивал тут нишу острого социального репортажа, потому что при всей популярности и хорошем заработке разнообразных светских новостей с их пикантностью, возня в этом грязном белье не приносила мне ни удовлетворения, ни радости и слава скандального обозревателя мне тоже не улыбалась.
Оставалась политика, но это зона пока закрытая, и я ещё не решил для себя, стремиться мне туда или не стоит. Меня не пугали перспективы погибнуть, хотя по глупости попасть под раздачу, конечно, не хотелось, но чтобы приблизиться к высшим кругам, надо зарекомендовать себя, как серьёзный журналист, а в моём активе пока было всё тоже дипломное расследование. Телевидение в этом смысле тоже могло послужить замечательной лестницей или мостом, как ни сравнивай. Была ещё мысль через криминальную журналистику, что тоже очень перспективно в наше время, но и ещё более опасно. Так что я стоял пока перед камнем с тремя путями и обещаниями.
Будь я женщиной, Танина просьба подала бы мне мысль и даже тропинку стать журналистом от искусства, или обозревателем, но это для богатых дамочек, благополучных дочек или жён. Я не был ни той, ни другой, поэтому решил попросить такую заняться этим, раскрутить эту группу.
– «Металл Милиция»? Прикольно…. – улыбнулась зубастая Лена Свирс, это был псевдоним Елены Сидоровой, моей сокурсницы, с которой мы однажды протанцевали весь Новый год, и, возможно, даже переспали, хотя этого я определённо не помню, и, мне кажется, и сама Лена этого не помнит. Поэтому мы встречались нечасто, немного смущаясь тех воспоминаний, хотя продолжали испытывать взаимную симпатию. – Ты знаешь… мне кажется, я слышала что-то такое…
– У «Металлики» есть песня с таким названием, – сказал я.
– Серьёзно? – улыбнулась Лена, поднимая голову от компьютера.
Я смотрел на неё и думал, она такая страшненькая, но при этом такая привлекательная, что у меня и сейчас защекотало в животе. Но заняться сейчас ещё и Леной…
– Нет, мне кажется, я слышала о них и так. Питерская группа, по-моему… И что ты хочешь? Интервью, репортаж с концерта?
– Для начала интервью хотя бы.
– У них есть клипы или что-то такое?
– Я узнаю, – сказал я.