Прошлое никогда не проходит

– Ага, развесили уши! Да кто, кроме нас, сюда поедет!? Нашли, кому верить! Неужели не видите – она вас накалывает!

Женя улыбнулась, а потом тихо и грустно добавила:

– Гриша подарил, он отвозил свою благоверную с дитём на отдых в Коктебель, а мне привёз оттуда в подарок вот эту бутылочку с одним из моих самых любимых вин, – помолчав немного, она добавила:

– Интересно, как он там, в своём Бостоне, устроился?

– Ну, Женя, ты просто герой! И столько времени берегла такой божественный напиток!? – недоуменно воскликнул Фёдор, и тут все с ним согласились.

– Это Гриша посоветовал взять с собой в поле и открыть её в день моего рождения, чтобы мы его вспомнили добрым словом. Вот давайте за него и выпьем. Пусть ему во всём сопутствует удача! За Гришу, ребята!

Вино потихоньку было выпито, закуски уничтожены, и Фёдор подал к столу бутылку Жениной настойки и дымящийся плов с тушёнкой. Все приступили к трапезе горячего и к дегустации сказочно вкусного напитка, с любовью сделанного ею в Москве. Федя, зажмурившись от удовольствия, произнёс:

– Мммм, витаминчики, это нам сейчас как раз и требуется.

– Жень, я слышал, что родители у Гришки как-то странно погибли. Что там, собственно, произошло? – спросил Денис.

– Да я и сама толком не знаю, однако эта история со временем вызывает у меня всё больше и больше вопросов.

– Почему? Расскажи, ведь вы с ним с детства дружили.

– Да что тут рассказывать? Родители Гриши сгорели у себя дома, при этом в квартире ничего не пострадало. Не странно ли!? Здоровые люди не тушили пожар, не убегали, не звали на помощь, наконец, а просто, без крика и шума, заживо горели на крошечном пятачке. Как раз в день их гибели, в воскресенье, Пасюк вызвал Гришу по телефону, причём не сам, а через какого-то неизвестного. Ну, что за срочность такая может быть? Следователю потом этот удав заявил, что ничего не знает и никого не просил звонить ему.

– Ты просто Пасикиса не любишь, – заметил Николай.

– Вот поэтому и не люблю, Коленька, и другим не советую ждать от него благодеяний. Представляете состояние Гриши, когда он вернулся через час домой, и увидел два обгоревших тела вместо родителей!? А ведь ему и девятнадцати не было. Потом Пасюк пристроил его на практику в свою Одессу, поселил вместе с Сонькой, своей племянницей, и женил Гришу на ней. Ещё бы, московская прописка и трехкомнатная квартира в центре, согласитесь, весьма притягательное приданое для этой кампании.

– Что ж ты хочешь сказать, что за квартиру и убили его родителей? А Пасикису какая с этого выгода? Может, ты просто ревнуешь своего Гришеньку к одесситке? – заступился за Пасикиса Николай.

– С чего это? Мы просто друзья. Захотела бы, давно стала бы его женой, тоже мне, проблема!

– Знаем мы таких друзей! – подыграл Николаю Фёдор и понимающе подмигнул Жене, но заметил, что ей не до смеха. – Однако, если серьёзно, история действительно странная, и уж слишком много дорог ведут в одну, явно заинтересованную сторону. А теперь он опять использует Гришу в своих целях, правильно я понял, Жень? Белым днём убили двух человек, и что же, никто ничего не видел? И следствия не было?

– Было, конечно, а толку? Его родители были бесконфликтными порядочными людьми, богатств не нажили, но и врагов не имели, никому дорогу не перебегали… И молодому следователю эта история тоже очень не понравилась. Но как только он стал усиленно копать, его нашли мёртвым рядом с домом, диагноз – обширный инфаркт (и это в 30 с небольшим!). Новый следователь закрыл дело, заявив, что это обычный несчастный случай, и нечего огород городить. Мои родители попытались поднять скандал, но тут же папу на катке сбил какой-то тип, и он оказался со сломанной ногой, а его обидчик пропал. Мы всех в лицо знали, кто катался на Чистых прудах, а этот только один раз там и появился. Тогда к следователю пошла моя мама, он с ней очень грубо разговаривал, даже кричал на неё, и этим же вечером её зверски избили в нашем же дворе, причём били ногами и только в лицо. И опять никого не нашли или не захотели найти. Она потом долго лечилась. Я приехала с практики, а у меня папа со сломанной ногой, мама в больнице, а тётя Маруся с дядей Изей на кладбище, вот так. Сами понимаете, мы с Гришей было развернули бурную поисковую деятельность, но родители со слезами молили нас не лезть в это дело, тем паче с нашей юношеской безаппеляционностью и бесстрашием. Нас тогда срочно сбагрили на недельку папиному фронтовому другу в Вильнюс, пока всё хоть как-то утрясётся.

– Их можно понять, – заметил Дениска

– В жизни всякое бывает, но чтобы всё вот так совпало – это вряд ли.

– А ты мне этого раньше не рассказывала…, – понуро согласился Николай.

– Больно вспоминать, Коля. Ведь недаром и она Гришу предупреждала, чтобы был осторожен с Виктором, – рассеянно добавила Женя, глядя на реку.

– Кто она?

Женя сразу же прикусила язык, ей вовсе не хотелось рассказывать про их странную встречу на Чистых прудах. Это была не её тайна, а сейчас, подумала она, может быть, даже опасная для Гриши.

– Да одна цыганка, прямо так и сказала: «Берегись своего спутника, с которым полетишь за океан». Это давно было, когда ещё Гриша никуда не собирался. Мы с ним тогда просто посмеялись, и забыли, а сейчас я вдруг вспомнила.

Жене пришлось выкручиваться и придумать на ходу историю с цыганкой. Все поверили, кроме Николая, который пытливо посмотрел на Женю и произнёс многозначительно:

– Что-то ты темнишь, подруга.

– Просто ты не во что, кроме фактов, не веришь.

Коля согласился (или сделал вид?), кроме того, он хорошо знал её характер, и понимал, что теперь Женя и под пытками ничего не скажет, лишь более замкнётся.

Ребята ещё поболтали о всякой всячине, но поневоле периодически вновь возвращались к Гришиным родителям, обсуждая, что же тогда произошло, и кто в этом виноват.

– Интересно, а как вообще Пасикис попал к нам в институт, Жень, ты не знаешь? Загаров, например, мне сам рассказывал, что ему в Академгородке предлагали должность в московском институте и квартиру в придачу за то, что он и его лаборатория проголосуют за Ельцина, причём дважды: и там, и в Москве. Вот так он к нам и попал.

– Не будь наивным, он расскажет… Думаю, что предлагали далеко не всем и уж наверняка не за его драгоценный голос, выборы – всегда подтасовка. К тому же, его сразу сделали у нас завлабом, хотя и своих докторов хватало. Кстати, у него старшая дочь живёт в Америке и её муж занимает там какую-то высокую должность. А как попал Пасикис к нам – не знаю, он не распространяется об этом. Денис, неси-ка лучше гитару.

Бренди не одобрил их разнобойное пение, он стал подходить к каждому по очереди и пихать мордой в сторону палатки. В конце концов, ему надоело их ждать, он «махнул на них лапой, и обиженно отправившись в Женину палатку, где бесцеремонно устроился на её спальнике. Когда она наконец-то пришла, Бренди ворчливо забурчал – мол, сколько можно шляться, ночь на дворе, завтра на работу. Он так выразительно показал свое возмущение, что Женя произнесла, ласково трепля пса за холку:

– Тоже мне, мать родная нашлась. Хватит пилить меня, ведь сегодня, всё-таки, день моего рождения!

Бренди вздохнул, перестал завывать и уютно пристроился рядом, свернувшись калачиком у её ног, мордой к выходу.

4. «Приключения» начинаются…

Утром следующего дня произошло настоящее чудо: тундра, словно всю ночь над ней неустанно трудился волшебник, преобразилась. Разнообразные пёстрые растения и крупные цветы на толстых стебельках ярким ковром покрыли всё вокруг, островки белого снега ещё виднелись кое-где на сопках, но они уже стали почти прозрачными. Воздух наполнился волшебными ароматами и весёлым щебетаньем многочисленных пернатых, на низкорослых лиственных деревьях набухли почки, из некоторых уже выглядывали нежно-зеленые листики. Короткая яркая весна вступила ненадолго в свои права, и о властной хозяйке этих мест – зиме – как-то сразу забылось.

Рано утром геологи, с восторгом указывая друг другу на приукрашенную тундру и вдыхая нежные запахи цветения, кое-как перекусили, уселись втроём в лодку и переплыли на другой берег, где находилось обнажение. Фёдор проспал их уход, и очень расстроился – ведь это он должен был накормить ребят. Полевой кок решил наверстать упущенное, и напёк целую гору блинчиков. Как только он заметил, что геологи уже что-то там наколотили своими молотками и уселись записывать увиденное в маленькую маршрутную книжечку, переправился к ним на лодке, захватив к блинам чайник с кофе, кружки и сгущёнку.

Ребята были в восторге – в поле блинчики всегда как праздник, ведь хлеб быстро кончается. Сгущёнка оказалось варёной, что очень удивило и порадовало их: пока они ходили в маршруты в эти дни, Степаныч натаскал кучу дров и проворил её не менее 3,5 часов. Всё было очень вкусно, один только запах угощения возбуждал неукротимый аппетит.

– Ну, ты прямо у нас золушка, спасибо большое. С утра и есть-то не очень хотелось, а сейчас – самое оно! Вот уж, действительно, угодил, так угодил! Теперь, думаю, мы за сегодня здесь всё доделаем.

И даже Николай, который всю дорогу возмущался, что Фёдор их не накормил и бубнил, глядя на Женю, «распустившую его со своим либерализмом» (в те времена это слово употреблялось, как терпимость к другим), был совершенно удовлетворён.

Ближе к вечеру Фёдор с волнением заметил с другого берега реки, как Женю и Дениса, забравшихся на самый верх скалы, атаковали орлы. Сначала над ними покружил отец семейства, затем появилась и его вторая половина. Они парили над геологами с душераздирающими криками, всё уменьшая радиус полёта вокруг них.

Николай работал в средней, более пологой части скалы, и стоял устойчиво, в отличие от остальных. Он стал угрожающе улюлюкать и сердито ругаться на птиц, размахивая геологическим молотком, одновременно вдоль разреза с лаем бегал взволнованный Бренди, но птицы игнорировали вопли и угрозы обоих, у них всё более накалялась ненависть к непрошенным гостям, вторжение которых грозило гибелью их детям. Женя сказала:

– Нужно уходить, видимо, у них здесь где-то рядом гнездо.

– Если б ещё знать, где… А то как раз туда и рванём. Ой, Женя, берегись!!!

Повернувшись, девушка увидела прямо перед своим лицом жёлтые хищные глаза нависшего напротив и пытающего её клюнуть орла. Женя невольно отпрянула, отшагнув назад, и немного проехала по осыпи. Из-под её ног полетели карбонатнокремневые обломки породы в сторону Дениса, стоявшего чуть ниже её, от неожиданности он резко дёрнулся, поскользнулся и потерял равновесие. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее по гладкой поверхности нижележащих сланцев, он «поехал» в сторону обрыва, безуспешно пытаясь за что-нибудь ухватиться или хотя бы изменить направление. Рюкзак с образцами болтался за спиной и периодически лупил его по затылку. Молоток Денис упустил, и тот, отскочив рикошетом от камня, быстро и весело поскакал вниз, но не в пропасть, а по направлению к Николаю, и едва не разбил ему лицо, которое тот задрал вверх, наблюдая за поединком ребят с орлами. Коля успел отскочить, но песчинки запорошили ему глаза, да и молоток не совсем промахнулся – заострённой металлической частью он попал в щиколотку, как раз в то место, что не было прикрыто ни ботинком, ни брюками. Николай выругался от неожиданности, боли, и мучительного осознания своей полной беспомощности в столь сложной для коллег ситуации: нога мучительно болела, а глаза ничего не видели. Женя отчаянно махала молотком в сторону орла, но он только ещё злее шипел и, устав зависать в воздухе, плюхнулся рядом с ней, и тоже слегка пополз по осыпи, учащённо хлопая крыльями. Из-под лап и крыльев виновника их бед на Дениса вновь посыпались камни, усугубляя его положение и ускоряя скольжение в пропасть.

Все изложенные события происходили мгновенно, как в кошмарном сне, и не было никакой возможности хотя бы замедлить этот процесс. Денис уже мысленно прощался с жизней, но в двух шагах от пропасти его нога попала в расщелину, и он почувствовал резкую боль: в неё вонзились перпендикулярно торчащие в трещине острые пачки тонко напластованных сланцев, по гладкой поверхности которых он сползал вниз, зато это приостановило на время его падение в пропасть. Как не цеплялся он, ломая ногти, за что только возможно и невозможно, укрепиться не удавалось, даже не для того, чтобы хоть чуть-чуть облегчить боль в защемлённой ноге. Впрочем, тиски, в которые попала нога, удерживали тело Дениса, а стоило её освободить, он тут же полетел бы вниз. Голова кружилась от одного вида пропасти, над которой он навис, по ноге от пронзающих её сланцев струилась кровь, привлекая комаров. Нет, не выбраться… Неужели – всё!?

– Дениска, я сейчас!

Он ничего не ответил, ощущая, как с каждым вздохом приближается к пропасти, и только бросил на неё молящий взгляд. Так хочется ещё пожить! Да разве хрупкой девушке вытащить его!?

Орёл продолжал сидеть в двух шагах от Жени, и всем своим видом мрачно угрожал ей. При любом движении девушки он придвигался к ней и махал крыльями, а она с ужасом наблюдала за отчаянным положением Дениса и понимала, что ничего не может сделать. От безысходности и отчаяния, она обратилась к орлу с мольбой: