Серебряный воробей. Лгут тем, кого любят

– Наука очень важна для ребенка, – заметила мама, загородив экран телевизора. – В нашем городе есть несколько программ для одаренных детей. Разве ты не считаешь Дану одаренной?

Джеймс ответил:

– Я не говорил, что она не одаренная.

– Хорошо, – сказала мама. – Потому что она исключительная.

Я сидела у ног отца. За ухом торчал карандаш, а спину старалась держать исключительно прямо.

– Эти программы стоят денег, – протянул Джеймс.

– У нее и мама, и папа работают, – напомнила она.

Тот промолчал. Мама села рядом на диван и сказала тихо:

– Между прочим, в Субботней научной академии есть льготы для матерей-одиночек.

Я об этом не знала, поэтому удивилась. Если она могла отправить меня туда бесплатно, зачем вообще было обращаться к отцу?

– Джеймс, – произнесла она тоном, который только казался приятным, – почему ты молчишь?

Я сидела у его ног, поэтому спиной чувствовала, как они подергиваются. Из-за заикания иногда слова, пытаясь протиснуться наружу, приводили в движение все его тело. С огромным усилием отец сказал:

– Дана, ты же знаешь, что я тебя люблю.

Я резко глянула на маму. «Люблю» означало, что я не смогу пойти в академию.

– Пожалуйста, – попросила я, и голос мой был больше похож на писк.

Мама коснулась губ, показывая, чтобы я замолчала и дала ей вести разговор с отцом:

– Почему нет? Потому что она красивая? Я читала, что в развитие интеллекта красивых дочерей родители вкладывают меньше средств. А Дана, знаешь ли, умная девочка.

Я кивнула, надеясь, что она не сочтет это за попытку вмешаться в беседу.

– Дана, принеси флаер и покажи отцу.

Я оттолкнулась от пола, встала и не успела выйти из комнаты, как отец выдавил:

– В Субботней академии занимается Шорисс.

– Вот как, – сказала мама.

Но я поняла, что это для нее не новость. Если в академию ходит сестра, значит, мне туда не попасть. Таково было одно из основных правил жизни побочного ребенка. Я подумала о флаере, прикрепленном к зеркалу в спальне. На рекламной фотографии дети держали пробирки над лабораторными газовыми горелками.

– Ну, тогда я не сомневаюсь, что Шорисс прекрасно проведет лето.

На экране телевизора красовалась актриса Кэрол Бернетт [8 - Кэрол Бернетт – американская актриса, комедиантка и певица, наиболее известна благодаря «Шоу Кэрол Бернетт» (прим. ред.).]. Если бы кто-то увидел нас со стороны, готова поспорить, то приняли бы за обычную семью.

– Мне не нужно твое разрешение, чтобы ее туда записать, Джеймс, – заявила мама. – Это не угроза. Это просто факт.

– Ст-т… – мучился отец. Иногда мне было его жаль, даже в такие моменты.

– Дане тоже нужны естественные науки.

– Гв-в-вен, – сказал он, – почему ты вс-с-се время так делаешь? Я пытаюсь поступать честно. Ты знаешь, я делаю все, что в моих силах.

Мама ответила:

– Есть несколько программ для одаренных детей, которые показывают высокие результаты в естественных науках. Я навела справки.

Я посмотрела на маму:

– И там тоже есть горелки?

Чуть заметным жестом рук она заставила меня замолчать. Я опустилась на колени возле ног отца, перенеся вес на пятки.

– Я не могу позволить себе новые траты, – произнес Джеймс. – Ты знаешь, я и так на грани, – это было адресовано маме. Потом он обратился ко мне: – Я люблю тебя, малышка.

Мне захотелось заверить его, что ничего страшного не произойдет, мне не обязательно ходить на эти занятия. Казалось, он говорил так грустно и искренне. Мама снова коснулась губ, и я не проронила ни слова.

– Такое впечатление, что, когда ты чего-то хочешь, деньги находятся, – она не повысила и не понизила тон. – Если у тебя нет денег, чтобы записать ее на другую программу, придется отправить Дану в Субботнюю академию, куда она может ходить бесплатно. Все очень просто.

– В эту академию уже ходит Ш-ш-шорисс. Ты это знаешь, Гвен. Почему т-т-ты в к-к-каждой ситуации затеваешь один и тот же спор? Ты знаешь, я делаю все, что могу.

– Но делаешь ли ты все, что можешь, для Даны? Вот это я хочу знать. Я не прошу купить мне лисью шубу, хотя видела твою жену, и ей шубка очень к лицу.

– Т-т-ты в?в-видела Лаверн?

– Я не слепая, – ответила мама. – И не могу предугадать, с кем столкнусь в продуктовом магазине. Как ты любишь говорить: «Атланта – маленький провинциальный городок».

– Н-н-не лезь…

– Никому не нужна твоя так называемая семья. Я заговорила о лисьей шубе, только чтобы ты понял: я ни с кем не соревнуюсь. Я хочу равных возможностей для Даны Ленн.

– Н-н-не смей…

– Может, пусть она ходит хотя бы в планетарий при Музее естественной истории Фернбанка? У меня есть их брошюра и половина суммы.

Джеймс пытался протолкнуть застрявшие в горле слова. Внезапно дернул ногой, едва не попав мне в плечо, и произнес:

– Отвали от моей семьи.

Но теперь уже ссутулился, явно устав спорить. Хотя слова звучали однозначно и грубо, по его обмякшим плечам было видно, что он сдался.

– Успокойся, – произнесла мама, массируя ему шею. – Не ругайся при Дане. Или хочешь, чтобы в будущем ее тянуло к жестоким мужчинам?

Я была не в силах повернуться и посмотреть на него. В планетарии не могло быть газовых горелок.