Амаркорд смерти

– А что с их Цербером? – спросил Сайлент, выйдя в центр.

– Точно! – крикнул Шалем. – Говорят, эти дураки заморили его голодом. Нужно бы проверить. Вдруг он еще жив…

– Так и сделаем, – сказал Шахар.

Пока Полуночники укладывали части тел в мешки и уволакивали к машинам, Шахар, Шалем, Сайлент и Кара вместе с Бобом и Биллом пошли искать пристанище голодающего монстра. Всю дорогу детектив со своими товарищами получала пинки от безумного близнеца, без конца, нюхающего белый порошок. Шалему было весело: он только что поубивал кучу людей и обдолбался наркотиков, что может быть прекраснее?

– И где же наш песик? – Шахар ходил по базе, заглядывая в каждый угол.

Шалем же свистел, словно звал потерянного щенка. В итоге тайник с монстром нашел Сайлент. Солдаты Ра вырыли в земле бункер: Грэм случайно наткнулся на крышку, запнувшись ногой о замок.

– А что тебе так уперся их Цербер? – спросил Шалем, раскапывая бункер.

– А разве вы не хотите, чтобы Цербер остался только у вас? – ответил Грэм, помогая близнецу откапывать.

– Держите, – Шахар кинул парням болторез.

Сайлент срезал замок и открыл дверь. Поднялась такая вонь, что всем пришлось прикрыть нос рукой. Все это время монстр Полуночников смиренно сидел рядом. Кара чувствовала, как он на нее смотрит. Она была уверена, что если бы не команда близнецов, то он бы в ту же секунду отгрыз ей голову.

– И что? – Шахар заглянул внутрь бункера: ничего кроме темноты там не было видно. – Кто пойдет и проверит? – спросил он.

– Позволишь? – Грэм попросил у него мачете и фонарик.

Полуночник учтиво выставил руки вперед, предлагая Сайленту взять его меч, словно они были чертовыми рыцарями. Грэм схватил мачете, фонарь и без какого-либо опасения спустился в бункер.

– Смелый сукин сын, – вдохнув очередную порцию порошка, сказал Шалем.

– Да брось, – ответил Шахар. – Даже если псина жива, она не сможет его убить.

– Точно, – засмеялся Шалем, – в ней же нет его крови.

Кара, Боб и Билл с замиранием сердца прислушивались к тому, что же там происходит внизу. На небе не светило ни единой звездочки. Все прожекторы Ра разбили в пылу схватки. Единственным источником освещения были фонарики и то, которые были далеко не у всех. Но даже в этой темноте Кара могла отчетливо разглядеть огонь в глазах Цербера, стоящего всего в полуметре от нее. Монстр смотрел на нее с диким аппетитом.

– Эй! – крикнул Шахар. – Ты там живой?

Полуночник подошел поближе к краю и немного наклонился. Посветив вниз лучом фонаря, он пытался увидеть хоть что-то, но, видимо, попытка не увенчалась успехом.

– Ни черта не видать, – сказал он.

В этот момент из бункера вылетела костлявая голова с редкими остатками плоти. Невооруженным глазом было видно, что это череп Цербера, правда, гораздо меньшего размера чем тот, что стоял рядом.

– Дохлый, – сказал Сайлент, выбираясь из бункера.

– Вот и отлично, – присвистнул Шахар. Посмотрев на Шалема, он добавил: – Поздравляю, братец, теперь мы единственные короли этого мира.

– Что будем делать с ними? – Шалем оценивающе глянул на Кару, Боба и Билла.

– Ну, еды у нас теперь хватает, – Шахар вновь погладил Цербера, – так что пока пускай живут. Этих двоих в клетку, – Шахар кивнул на Боба и Билла, – а ее попросим присоединиться к нам на вечеринке.

Кара видела с какими глазами Полуночник ей подмигнул. Она знала, что будет дальше. В очередной раз ей стало жаль, что монстр не прикончил ее как Аркадию.

– По машинам, парни! – крикнул Шахар своим людям. – Сегодня празднуем! Тебя же, милочка, – сказал он Каре, – я оставлю на десерт.

***

Кара стояла на балконе на самом верхнем этаже Скай Плаза. Наложницы близнецов отмыли, накрасили и нарядили ее в черное вечернее платье. По некоторым их лицам было видно, что они ей даже завидуют. Неужели эти женщины настолько обезумели? – подумала Кара.

Детектив облокотилась на перила и посмотрела вниз. Полуночники устроили целый пир. Возле здания горели костры. Толпы сумасшедших пили, кричали и танцевали. Кого-то прилюдно насиловали. Нескольких пленников повесили на столбах и любой желающий мог подойти и нанести им увечья. Крики жертв доносились до самого верха. Творилось настоящее безумие. Кара увидела общество, которое сожрет само себя, если контроль над ним окончательно будет утерян. Наверху останутся самые отчаянные сумасшедшие. Те, в ком напрочь отсутствует душа.

– Только дурак нуждается в порядке… Гений господствует над хаосом.

Кара повернулась: Грэм Сайлент вошел к ней на балкон. В этот раз он не прятал лицо прядями волос, не улыбался, как обычно, и вообще что-то в его взгляде изменилось. Хилл впервые смогла как следует рассмотреть его изувеченный глаз, который он вечно скрывал от окружающих и шрам, растянувшийся на правой стороне лица.

Грэм переоделся. Темные брюки, ботинки, плащ: его низкий подол развивали потоки ветра. Волосы, зачесанные назад, открывали высокий бледный лоб. Пронзающий до глубины души взгляд и невозмутимая уверенность. Вот он какой. Без всех этих своих дурацких выкрутасов и шуточек. Настоящий хищник.

Альфа…

– Ты все испортил, – спокойно сказала Кара. Ее голос звучал практически обреченно. – Ты убил нас.

Грэм подошел на шаг ближе. Заглянул Каре в глаза:

– Птица с шипом терновника в груди повинуется закону природы. Она сама не ведает, что за сила заставляет ее кинуться на острие и умереть с песней, – Сайлент сделал еще один шаг в сторону детектива. – В тот миг, когда шип пронзает ее сердце, она не думает о смерти… Она просто поет. Поет до тех пор, пока не иссякнет голос и не оборвется дыхание, – вновь шаг и Грэм уже оказался на расстоянии вытянутой руки. – Но, когда грудью на тернии бросаемся мы… мы знаем. Мы понимаем. Мы все понимаем… И все равно грудью на тернии. И так будет всегда, Кара.

Хилл отошла немного назад и уперлась спиной в перила. Сайлент впервые произнес ее имя. Кара понимала, о чем он говорит. Детектив знала, на что она шла. Ее предупреждали о том, что все может выйти из-под контроля. Но если бы вернуть все назад, сделала бы она другой выбор? Плюнула бы в лицо Доусона и Пэйн, обрекая отца на верную смерть?

Конечно же, нет… Если вернуть все назад, Кара поступила бы точно так же.

– Я не всегда был таким человеком, Кара, – спокойно сказал Сайлент. – У меня тоже были свои мечты и планы. Я так же, как и все остальные, радовался новому дню. Ожидал от своей жизни чего-то невероятного. Чего-то прекрасного. Я любил бегать под дождем, врезаясь резиновыми сапогами в лужи. Любил будить родителей по утрам, с улыбкой забегая к ним в комнату и запрыгивая на кровать. Любил играть с друзьями. Любил ходить в школу, делать уроки. Кататься на велосипеде. Любил быть как все.

Сайлент потянул руку и провел кончиками пальцев Каре по лицу. Это прикосновение было сродни электрическому разряду. Хилл прочувствовала его всеми частичками себя.

– У каждого свой ад в душе, детектив, – сказал Грэм, – и называется он «память». Хорошие воспоминания не оставляют шрамов. Поэтому их проще забыть. Я старался держать все это в голове, Кара, – Сайлент постучал себя указательным пальцем по лбу, – Клянусь, я пытался… Но он все забрал. Он вынул из меня душу, перекроил ее по своему образу и подобию и вернул обратно.

– Он? – с фальшью в голосе спросила Кара.

О чем Грэм говорит? – подумала детектив. Неужели это очередная психологическая игра в его блестящем исполнении? Но Кара могла поклясться, что таким искренним и глубоким она его еще не видела. Он был до боли убедителен.

– Я согласился на все это, чтобы найти отца. Найти человека, который меня создал, – сказал Сайлент.

– Отца?

– Грэм Мур, – признался Сайлент. – Вот мое настоящее имя.

Грэм Мур, подумала Кара. Что-то знакомое… Точно! Вспомнила. Тем делом занимался Гидеон. Черные руки. Серийный убийца похитил маленького мальчика, убив при этом всю его семью. Именно тот случай окончательно добил отца Кары, после чего он решил уйти из полиции.

– Твой старик бросил расследование, – сказал Грэм. – Твой отец бросил меня. Все эти годы, пока вы с Гидеоном ели пиццу по вечерам перед телевизором и смеялись, я сидел на цепи. Как собака. Неделями не видел света, еды и воды. Он ломал меня. Ломал по-настоящему. Как физически, так и ментально, – Сайлент шмыгнул носом. – Можно ли из хорошего человека сделать монстра? – спросил он.

Грэм наклонился ближе: Кара видела агонию его глаз. Видела всю ту злобу, что кипела в нем долгие годы.