Река голубого пламени

– Да, но что толку, если ты убьешь себя? – Фредерикс настаивал, почти грубо.

– Послушай, Фредерикс, – возразил Орландо, поднимаясь с колен. – Я все равно умру, и здесь нет твоей вины, ты ничего с этим не можешь сделать.

– Мы все умрем, Орландо.

– Я не это хотел сказать, и ты прекрасно знаешь. Я, возможно, не смогу выбраться из этой Сети. Для меня это слишком. Я обычно проводил в постели двенадцать часов в день, даже когда не было обострения.

Он поднял руку, чтобы остановить возражения:

– Мне здесь не справиться, Я не могу. Нам предстоит сделать работу. У меня есть это здоровое тело Таргора, и я выжму из него все, что можно. Если я не передам эту информацию Рени и !Ксаббу, они не смогут выбраться из Сети. Они рискуют все погибнуть здесь – полдесятка людей! Не говоря уже о детях, таких как брат Рени. А что до меня – если бы здесь была какая-нибудь Нильская областная больница, я лег бы в нее. Там, наверное, были бы судна в виде пирамид, тогда я протянул бы еще несколько месяцев. – Он медленно двинулся дальше вдоль реки, Фредерикс стоял на месте. – Спасибо, что ты обо мне заботишься, – бросил он через плечо. – Но у меня нет выбора.

Фредерикс пошел рядом, но больше не нашел что сказать.

Орландо решил не останавливаться после такого разговора, и они прошли довольно далеко. Ему был нужен кислород, но частое дыхание вызывало кашель, тогда он воспользовался своей уловкой из реального мира, которую применял, когда у него случался бронхит, – стал дышать неглубоко и носом. Он пошел медленнее, но старался держать темп. Луна проплыла над горизонтом и скрылась в облаках, это были первые облака, которые они увидели в Египте.

– Думаешь, пойдет дождь? – с надеждой спросил Фредерикс.

– Вряд ли, Упаут говорил, что в этих краях уже много лет не было дождя.

Когда начало светать, они разбили лагерь в куче камней метрах в ста от реки. Теперь не надо было напрягаться, и Орландо тут же опустился на землю. Он мельком заметил, что Фредерикс натягивает над ним свою одежду, и сразу уснул.

Женщина, которая убеждала его дать Бизли нужный ему ответ, появилась в смутных видениях Орландо.

На ней была лишь юбка из прозрачной материи, взгляду были открыты маленькие округлые груди и почти детский живот, но несмотря на разочарования и несбыточные желания Орландо, она не вызывала эротических мыслей. Ее глаза, густо обведенные черным, смотрели куда-то сквозь него. Она прижимала что-то к груди, но что именно, нельзя было разглядеть из-за ее темных волос, спадающих толстыми косами. Только когда она подплыла совсем близко и он мог коснуться ее (хотя во сне был обездвижен – бестелесный наблюдатель), и протянула к нему руки, он увидел, что она держит перо, переливающееся красками, длиной с половину руки. Орландо не мог назвать цвет этого пера.

«Кто ты?» – спросил он, или подумал, что спросил.

«Я – Ма'ат, – ответила она. – Богиня правосудия. Когда твою душу поставят на весы, на другую чашу ляжет это Перо Истины. Если твоя душа тяжелее его, она отправится во тьму. И если твоя чаша поднимется, то ты отправишься на лодку Ра вместе с другими праведниками, чтобы отплыть на запад и жить там в блаженстве».

Она говорила это со спокойной уверенностью экскурсовода или диктора документального кино. Он не видел ее раньше, ко она почему-то казалась знакомой, однако во сне он не мог вспомнить.

«Зачем ты мне это говоришь?» – спросил Орландо.

«Потому что это моя задача. Потому что я принадлежу к богам этого места. – Она замолчала, похоже, впервые сбилась, словно вопрос Орландо вдруг нарушил что-то. – Потому что я не знаю тебя, а ты ходишь между реальностью и вымыслом, – наконец нашлась она. – Твое присутствие беспокоит меня».

«Между реальностью и вымыслом? – Орландо пытался понять, что она хотела сказать, но богиня Ма'ат стала растворяться в воздухе. – Где я нахожусь?»

Она не ответила. Он проснулся и увидел, что солнце еще вовсю светит, Орландо задыхался, попытки набрать воздух в легкие стерли из памяти богиню из его сна.

Они находились в пустыне уже четыре с половиной ночи, а конца было не видно, не было никаких изменений. Нил петлял по равнине и исчезал в освещенной звездами дали, превращаясь в тонкую черную полоску. Вокруг них были только бесконечные дюны, меняющие форму от налетавших ветров, они постоянно менялись и постоянно были прежними.

Но что-то все-таки изменилось.

Фредерикс тоже это заметил.

– Ты слышишь?

Орландо с мрачным видом тащился по песку, проваливаясь по щиколотку.

– Это не звук.

– Что?

– Это не звук. – Он глубоко вздохнул и пошел еще медленнее. – Я уже чувствую это некоторое время. Это вибрация, типа того, еще оно напоминает запах. Много чего, но сначала я тоже подумал, что это звук. Оно впереди и становится все сильнее.

– Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, – Фредерикс поморщился. – Что ты об этом думаешь? – Он старался говорить твердым низким голосом.

– Не знаю, но что бы это ни было, это плохо.

– Что же нам делать?

– Что нам делать? Идти дальше. У нас нет выбора, Фредерикс, ты забыл?

Ощущение продолжало усиливаться. То, что поначалу раздражало не больше, чем надоедливое жужжание насекомого или запах чего-то прокисшего, начало вытеснять все остальные мысли и чувства Орландо. Ощущение было как при сильной головной боли, но расположенной не внутри головы, а снаружи.

Они решили изменить маршрут, потому что благоразумнее было избежать встречи с этим нечто, хотя бы для того, чтобы поберечь нервы. Нил расширялся в этом месте, даже при ярком свете луны они не видели противоположный берег, поэтому, вместо того чтобы переплыть реку, им пришлось делать крюк по пустыне. Но этот маневр ничего не дал: под каким бы углом они ни поворачивали, источник неприятных ощущений всегда оставался впереди. Оно заполнило собой ночь, холодное, жуткое, неизбежное.

«Напоминает симуляцию предсмертных ощущений, – подумал Орландо, вспоминая те дни, когда он искал подобных развлечений, для того чтобы стать менее чувствительным. – Напоминает ощущения при ожидании, когда тебя поведут на казнь, а ты сознаешь свою полную беспомощность».

– Это та штука из Холодильника, – сказал он вслух. – Поджидает нас. Та, что ты назвал дьяволом, сущим дьяволом.

Фредерикс буркнул в ответ, что знает.

Орландо хотел только одного – позвать родителей и попросить их забрать его отсюда. Вообще, он скучал по маме. В другое время ему бы стало стыдно, но не сейчас. Ему очень нужно было, чтобы его обняли и сказали, что все будет хорошо. Однако Вивьен, которая находилась совсем рядом, в то же время была на другом краю вселенной. Как больно. Как больно.

А Фредерикс, шедший рядом, тоже страдал, пытаясь сдержать слезы. Он решил быть мужественным, как это обычно случается с глупыми мальчишками.

Они еще раз изменили направление и пошли обратно по своим собственным следам, которые, правда, почти замело песком, но теперь это было неважно. Над ними по-прежнему нависала угроза.

«Нам придется идти к нему, – вяло подумал Орландо, – У нас нет выбора».

Фредерикс потерял свою обычную невозмутимость: глаза округлились, взгляд как у животного на бойне.

– Я не хочу быть здесь, я не хочу быть здесь, – монотонно бормотал Фредерикс. – Я не хочу этого.

Орландо тронул друга за плечо, надеясь придать ему сил, но он сам был в отчаянии.

– Мы можем опять пойти туда. Откуда пришли. – Он снова пошел параллельно берегу. – Не важно, если мы опять окажемся в начале пути.

У Фредерикса не было сил спорить, он побрел за Орландо, низко опустив голову. Что-то тянуло их вперед, словно они были планеты и их засасывала черная дыра. На негнущихся ногах, едва удерживая равновесие, они продолжали идти, потому что не могли остановиться.

И только добравшись до конца подъема, они увидели это. У Орландо перехватило дыхание, словно его ударили в живот.

Вроде бы пугаться нечего. Храм раскинулся в песчаной долине, он был ярко освещен луной и окружен невысокими скалами, образующими широкое неровное кольцо. Вдоль всего фасада шли колонны, которые больше всего были похожи на мрачную ухмылку черепа в милю длиной. Хотя Орландо и Фредерикс стояли на возвышении и смотрели на храм сверху, из-за какого-то искажения перспективы казалось, что одновременно замок возвышается над ними, словно сама ночь свернулась под действием страшного притяжения храма.

Орландо никогда не приходилось видеть ничего столь мертвого и пустынного, как этот храм, столь холодного, покинутого и безжизненного. Но в то же время он знал, там что-то живет, они чувствовали его уже несколько часов, нечто настолько злобное, что даже от взгляда на его логово каждая клеточка тела Орландо, каждый нерв вопили – уноси отсюда ноги. Он знал, что убежать невозможно – любая дорога, которую они выберут, сделав крюк, приведет их сюда же. Но если бы не заклятие, которое накладывал храм, парализующее, лишающее воли, излучающее тоску, превращающее в камень, он бы все-таки бросился бежать и бежал бы, пока не упал, а потом бы полз, пока не остановилось сердце.

Они молчали не меньше минуты, и каждая секунда была наполнена борьбой с той силой, что неумолимо тянула их к замку.