Река голубого пламени

Жонглер содрогнулся, о чем его истощенная нервная система скорее сообщила, чем дала почувствовать. Его утешало лишь то, что, будучи стариком, он уже видел, как три поколения молодежи унаследовали и осознали этот жуткий факт и ушли из жизни раньше него, с воплями выдернутые из своих разрушенных домиков во мрак, в то время как он все еще ухитрялся избежать этих ухмыляющихся челюстей. Генетическая терапия, подача в кровь витаминов, облучение активных точек тела малыми дозами, все доступные трюки (если не обладать почти неисчерпаемыми средствами Жонглера и его продуктивными идеями) могут лишь немного отсрочить смерть. Некоторые, везучие и богатые, недавно разменяли второй десяток жизни после своего сотого дня рождения, но они лишь дети по сравнению с ним. И пока другие умирали, пока его собственные внуки и пра-пра-правнуки рождались, взрослели и один за другим покидали этот мир, лишь он один продолжал испытывать терпение мистера Джинго.

И, если того пожелает Бог или кто угодно, он будет делать это вечно!

Феликс Жонглер боролся с ночными кошмарами уже более двух долгих человеческих жизней. И знал, не глядя на часы и без ссылки на любую информацию, которую он мог вызвать всего лишь усилием мысли, что за стенами его крепости, смотрящей на Мексиканский залив, тяжело навис последний предрассветный час. На несколько рыбацких лодок, владельцам которых он разрешил рыбачить в озере Борне – его частном крепостном рву – сейчас грузят сети. Дежурные полицейские в Батон Руже борются со сном перед своими мониторами, надеясь, что утренняя смена не забудет принести им чего-нибудь перекусить. В Новом Орлеане, что в пятидесяти километрах западнее «башни Жонглера», полдюжины или больше туристов сейчас валяются в сточных канавах района Вье Карре, утратив кредитки, ключевые карты и самоуважение… если им повезло. Некоторые, кому повезло меньше, могут очнуться после наркоза без кисти руки и с торопливо обработанной культей, поскольку воры хотят избежать обвинения в убийстве (почти все компании, сдающие напрокат машины, уже отказались от считывателей отпечатков пальцев, но некоторые ими все еще пользуются). А некоторым из оказавшихся в канаве туристов не повезло настолько, что им уже никогда не очнуться.

Ночь почти прошла.

Феликс Жонглер был зол на себя. Плохо уже то, что он скользнул в сон и выскользнул из него, даже не осознав этого – он не помнил, как засыпал, – но проснуться с колотящимся сердцем, совсем как перепуганный ребенок, только из-за пары знакомых и ныне наскучивших снов…

Надо заняться работой, решил он. Это единственное хорошее решение и лучший способ плюнуть в лицо человеку в высокой шляпе.

Первым его побуждением было вернуться в Абидос-Который-Был и ознакомиться с самой свежей информацией на своем комфортабельном божественном троне, будучи окруженным вниманием жрецов. Но кошмарный сон и особенно необычное расположение его элементов встревожили Жонглера. Его дом внезапно перестал создавать у него ощущение безопасности, и хотя огромное здание, которое его физическое тело никогда не покидало, охранялось тщательнее и надежнее большинства военных баз, он вдруг испытал настойчивое желание осмотреться – хотя бы ради того, чтобы лично убедиться, что все в порядке.

Заякоренная на глубину семи подземных этажей (фибрамитовым цилиндром длиной более сотни футов, буквально ввинченным в ил дельты), башня Жонглера тянулась еще на десять этажей выше уровня воды в туманный воздух над озером Борне, но впечатляющая башня была лишь частью огромного комплекса, расположившегося на искусственном острове. Созданная инженерами скала площадью около пятидесяти квадратных километров, остров стал местом жительства лишь чуть более двух тысяч человек – очень маленького городка, если судить только по численности, но обладающих намного большим влиянием, чем большинство наций мира, вместе взятые. Жонглер был здесь лишь чуть менее богом, чем в своем виртуальном Египте: произнеся субвокализованное слово, он вызвал целый калейдоскоп видеоизображений, показывающих каждый уголок его владений. В башне и во всех окружающих зданиях стенные экраны мгновенно превратились в окна с односторонней прозрачностью, а слова и цифры, наложенные на изображения, начали искрами пролетать мимо него.

Он начал с наружной границы, постепенно приближаясь к центру. Направленные на восток камеры периметра показали первые намеки на рассвет – красноватое свечение над заливом, все еще более тусклое, чем оранжевые огоньки на нефтяных буровых вышках. Охранники в двух наблюдательных башнях периметра играли в карты, а некоторые сняли форменные куртки, но гарнизоны всех шести башен были настороже и вели дежурство, и это удовлетворило Жонглера; позднее он пошлет командирам напоминание о необходимости поддержания дисциплины на дежурствах. Остальные защитники его владений (во всяком случае, защитники-люди) спали в казармах, уставленных рядами коек. Одни только эти казармы и плацы занимали почти половину площади искусственного острова, на котором стояла башня.

Жонглер переместил инспекцию ближе к башне, осматривая через настенные экраны десятки комнат и коридоров, уподобившись волшебному духу, обитающему в зеркалах. Офисы были по большей части пусты, хотя дежурные сотрудники сидели на местах, обрабатывая зарубежные запросы и добывая информацию из Сетей, подготавливая ее для утренней смены, которая займется анализом. Нескольких рабочих, чья смена подходила к концу, – местных мужчин и женщин, даже не подозревавших о том, насколько тщательно их изучили, прежде чем принять на работу, – ждал на эспланаде паром, который отвезет их в поселок на дальнем конце острова.

Его руководящие сотрудники среднего звена еще не прибыли на работу, и в кабинетах было тихо и темно, если не считать светящихся дисплеев. Над их офисами в башне располагался первый этаж квартир, зарезервированных в основном для приезжающих сюда важных персон. Лишь несколько из этих драгоценных и вызывающих зависть жилых помещений, которые были обставлены как апартаменты для постоянного проживания, достались в качестве награды самым везучим из сотрудников Жонглера, работающих по всему миру.

Тайное око Жонглера узрело облаченного в купальный халат президента одного из его крупных украинских филиалов, сидящего на балконе одного из апартаментов башни и смотрящего вниз на озеро. Жонглер задумался было над тем, почему этот человек не спит в такую рань – возможно, из-за перелета через океан? – но вспомнил, что ему сегодня назначена встреча. Она, разумеется, пройдет через экраны; его украинский представитель, один из самых богатых и могущественных людей в своей стране, наверняка станет гадать, почему, проделав такой долгое путешествие, он не может встретиться со своим боссом лично.

Жонглер подумал о том, что этому человеку следует благодарить судьбу за то, что ему не доведется увидеть реальный облик хозяина. И украинец улетит обратно, считая своего нанимателя эксцентричным и помешанным на безопасности стариком, так и не узнав неприятную правду о том, что их основатель и руководитель – чудовищное существо, чье тело не расползается лишь благодаря давящим повязкам и постоянно погружено в поддерживающий жизнь раствор. И ему никогда не придется думать о том, что глаза и уши босса пронзены электродами, подключенными напрямую к оптическим и слуховым нервам, что его кожа и даже мускулы с каждым часом становятся все более желеобразными, грозя в любой момент соскользнуть с костей, тонких и хрупких как прутики.

Однако мысли Жонглера не задержались надолго на привычном ужасе состояния собственного тела. Вместо этого его невидимый взгляд переместился выше – от частных апартаментов к нижним этажам его личного уединенного убежища, где быстро прошелся по помещениям для телохранителей и техников, по аппаратным, где располагались и обслуживались наиболее важные машины, и заглянул в камеру, отделенную от мира тремя герметичными дверями и двумя постами охраны, в которой на выложенных мягкой обивкой опорах лежали капсулы. Его личная капсула из черной блестящей пластостали возвышалась в центре камеры наподобие королевского саркофага, протянув во вес стороны щупальца из трубок и пучков проводов. В огромном круглом помещении расположились и три другие капсулы – две поменьше, принадлежащие Финнею и Мадду, и еще одна такая же овальная, большая и блестящая, как и его капсула. И столь же важная.

На эту капсулу ему не захотелось смотреть долго.

Равно как и продолжать осмотр. Верхний этаж, как и обычно, оставался недоступен, даже – и особенно – для него. Хозяин озера Борне уже давным-давно решил, что никогда даже не захочет снова заглянуть в комнаты на самой вершине башни. Но он также знал, что если такая возможность останется для него доступна, то он не сумеет воспротивиться искушению, что, подобно тому как ноющий зуб хочется потрогать языком, и он будет мучиться, если не сможет что-либо сделать. Поэтому он перепрограммировал систему наблюдения и заблокировал доступ к экранам в этой части башни кодом, которого у него не было. И до тех пор, пока он не прикажет менеджеру по безопасности снова перепрограммировать систему – а он уже тысячи раз боролся с этим искушением, – верхний этаж башни останется для него таким же черным, как и межзвездная пустота.

Убедившись, что остальная часть его владений в безопасности, и не желая находиться дольше, чем это необходимо, вблизи от четвертой капсулы или or того, что находилось на вершине пирамиды, он вызвал свои виртуальные владения и продолжил инспекцию там – в мирах, которые создал.

На Западном фронте неподалеку от Ипра бушевала битва при Амьене. Человека, для которого траншеи служили тюрьмой, в них уже не было, но сражавшиеся и умиравшие там симулякры тем не менее продолжали сражаться и умирать, как и до появления в этом мире пленника. Когда эта, последняя по счету, версия сражения завершится, трупы снова восстанут из земли, словно в насмешку над Судным днем. Растерзанные тела восстановятся, шрапнель соберется вместе и снова наполнит смертоносные снаряды, и битва начнется сначала.

На Марсе воинственное пустынное племя раксов атаковало цитадель Тиктубима. Соомбар заключил временное перемирие с Харли Браммондом, чтобы использовать его легион землян для обороны города. Похоже, вскоре здесь начнется серьезная заварушка.

Старый Чикаго праздновал окончание сухого закона грандиозной всеобщей пьянкой, так что этот конкретный цикл уже почти завершился. Атлантида поднялась из подводной могилы и была готова начаться заново. Зазеркалье уже вошло в очередной цикл, расставив красные и белые фигуры по обе стороны метафорической шахматной доски.

Жонглер пролистывал свои миры, выбирая точки для наблюдения случайным образом и подбирая другие, если первоначальная не предоставляла ему информацию, которую он искал. В одном из них испанская Непобедимая Армада каким-то образом смогла уцелеть после шторма в проливе между Англией и континентом, и теперь испанцы поднимались вверх по Темзе, чтобы осадить Лондон превосходящими силами. Жонглер пообещал себе вернуться сюда позднее и проверить ситуацию, а может, даже и воплотиться в этом мире, чтобы увидеть события в роли их участника, потому что упустил такую возможность в прошлый раз, когда сложился столь редкий исход событий.

Еще одно вторжение в Англию, на сей раз с Марса в версии Герберта Уэллса, подходило к завершению. События в этом мире развивались удручающе медленно, и он задумался над тем, не следует ли заново откалибровать эту симуляцию.

Фактически, как заметил Жонглер, проверив еще несколько симуляций, его виртуальные владения, похоже, требуют к себе больше внимания, чем он уделял им в последнее время. Мир Ксанаду почти опустел, сады Купола Удовольствий выглядели особенно неухоженными. Нарния вот уже несколько месяцев оставалась под снегом, поскольку там не объявлялся аллегорический лев, чтобы покончить с зимой. А мир хоббитов, созданный для пра-пра-внучатого племянника, деградировал до тотальной войны. Ничего особенного в этом не было, но технологии в нем развились до уровня, который, как смутно помнилось Феликсу, этому миру не соответствовал. Особенно пулеметы и реактивные бомбардировщики, которые тут были явно нежелательны.

В других симуляциях обнаружились более тонкие проблемы, но и они его озаботили. Асгардцы вместо сражений занялись пьянством, и хотя в том, что взрывной северный темперамент внезапно сменялся меланхолией, не было ничего необычного, даже Бифрост выглядел пыльным и запущенным. В другом мире, имперском Риме, трон последнего из юлио-клавдианцев узурпировал командир преторианской гвардии по имени Тигеллин, что стало интересным поворотом событий, но у нового императора оказалось сильно изуродованное лицо. Кошмарный облик римского повелителя – глаз и носа нет, а на их месте лишь гладкая кожа – был воспроизведен на всех монетах и официальных статуях, что само по себе раздражало, но еще более странным было то, что никто в Риме, казалось, не замечал, что у императора что-то не в порядке.

Жонглер стал переключаться на другие свои владения все быстрее и быстрее и обнаружил неполадки почти в каждом: Додж-Сити, Игромире, Ардене, Гоморре и многих других. Все они выглядели удивительно не в порядке, словно кто-то совсем немного изменил запланированную сущность каждого виртуального мира.

Старик испытывал мрачное удовлетворение от того, что проснулся из-за кошмарного сна, а в результате занялся инспекцией. Эти миры не были просто игрушками – то были его прирожденные права на божественную сущность, те райские поля, на которых он проведет свои бессмертные годы. И он не допустит, чтобы они пришли в упадок.

Просматривая один из последних миров, созданный на основе серии английских комиксов времен его молодости, он увидел лицо, которое так долго надеялся увидеть. И боялся, что может его увидеть.

Оно мелькнуло лишь на мгновение в толпе строго одетых людей, но этот образ стрелой вонзился Жонглеру в глаз. Его изношенное сердце заколотилось – совсем как недавно во сне, и он даже ощутил, как его реальное тело медленно задергалось в подвеске, всколыхнув вязкую жидкость, в которую было погружено. Жонглер уставился в эту точку, на секунду забыв, что может ворваться в этот мир, схватить, поймать… но этой секунды замешательства хватило. Лицо исчезло.

Он перенес себя в симуляцию, вселившись в первый же подвернувшийся сим, предложенный системой, но тот, кого он так долго искал, словно почуяв его близость, уже выбежал из большой комнаты и выскочил за дверь, на многолюдную улицу. Жонглер последовал за ним, но ему мгновенно стало ясно, что здесь слишком много людей, а у беглеца слишком много путей для бегства. И преследовать его безнадежно.

Берти Вустер, Таппи Глоссоп и другие члены «Клуба бездельников» были, мягко говоря, удивлены, когда в разгар ежегодного обеда с благотворительным балом в клубе появился семифутовый полярный медведь. Споры по поводу сего феномена разгорелись нешуточные, а количество заказов из бара немедленно удвоилось. Несколько представительниц слабого пола (и, следует признать, два представителя сильного) даже упали в обморок. Но даже те, кто наблюдал за этим зрелищем невозмутимо, и чья рука, подносящая ко рту стакан с шотландским виски, даже не дрогнула, когда бледный пришелец с ревом промчался через бальный зал, расшвыряв музыкантов (и тяжело ранив при этом кларнетиста), даже они испытали неописуемое изумление, когда полярный медведь, выбежав на Принц Альберт-роуд, опустился на колени возле двери и зарыдал.

ГЛАВА 20

НЕВИДИМАЯ РЕКА

СЕТЕПЕРЕДАЧА/ИСКУССТВО: Взрывчатое посвящение

(изображение: руины «Первого Филадельфийского банка»)

ГОЛОС: Художник-партизан, известный лишь под псевдонимом «Большой X», взял на себя ответственность за начиненную взрывчаткой посылку, убившую трех и ранившую двадцать шесть человек при взрыве в «Первом Филадельфийском банке» в прошлом месяце.

(изображение: архивные кадры – разбитое окно выставочного зала, разрисованные цветами мешки для трупов)

Большой X – неоднозначный представитель экстремистской богемы, начал свою карьеру с создания особых оболочек для украденных из морга трупов, в дальнейшем перешел к подбрасыванию отравленных продуктов в магазины Флориды и Торонто, а к настоящему моменту заявил о своей причастности к трем различным террористическим актам. В записи, посланной в ассоциацию художников-экстремалов, он заявляет, что его работы есть дань памяти таким пионерам «перформансов насильственного вовлечения», как Мэнки Негеско и Г.Г.Дженсен…

Код Дельфи. Начать здесь.

Это Мартина Дерубен. Я продолжаю свой дневник. За два дня со времени последней записи произошло многое.

Первое и, наверное, самое важное – мы перебрались в другую симуляцию. Я не стану описывать новое место, пока не расскажу, как мы покинули старое.

Второе – я кое-что узнала об этой виртуальной вселенной, а каждая новая информация может стать жизненно важной.

Теперь я достигла стадии, когда могу «читать» физическую информацию о том, что нас окружает, столь же хорошо, как и расшифровывать указатели в сети реального мира, и за счет этого могу здесь перемещаться почти с такой же легкостью, как и мои зрячие спутники. Более того, во многих отношениях мои способности, кажется, даже намного превосходят их возможности. Следовательно, я стала считать своей личной и особой задачей попытку понять, каковы механизмы, стоящие за этими мирами. Как я уже говорила, я без оптимизма оцениваю наши шансы на выживание, не говоря уже на успех, но по мере того как мы расширяем свои знания, наши скромные шансы становятся хотя бы чуточку выше.

Как много я должна рассказать! И как жаль, что я не нашла раньше времени, чтобы нашептать часть этих слов внимающей темноте.

Итак, в предыдущей симуляции наша компания, состоящая теперь лишь из Кван Ли, Т-четыре-Б, Сладкого Уильяма, Флоримель и меня, отправилась на поиски Орландо и Фредерикса. Несомненно, следовало бы начать поиски как можно быстрее, но когда их унесло течение, уже почти наступил вечер, а лишь глупцы стали бы бродить по неизвестной территории в темноте, особенно по неизвестной территории, где водятся пауки размером с цирковую карусель.

Мужчины (я стану называть их так для простоты) хотели построить еще один плот наподобие того, который мы потеряли вместе с двумя своими товарищами, но Флоримель убедила их, что любой выигрыш, полученный за счет быстрого путешествия по реке, окажется потерян из-за времени, затраченного на постройку плота. Она явно из тех, кто привык руководить – в некоторых отношениях она напоминает Рени, но без ее открытости и готовности признать неудачу. Я чувствую, что мы, остальные, постоянно приводим ее в отчаяние – как игрока, вынужденного сотрудничать с более слабым напарником. Но она умна, тут и спорить не о чем. Она доказывала, что нам следует идти вдоль берега как можно дальше. Тогда если Фредерикс и Орландо смогут сами сойти на берег или же плот остановится где-нибудь в стоячей воде, то мы не промчимся беспомощно мимо них на своем плоту.

Кван Ли согласилась с Флоримель, и я, рискуя разделить нашу группу по линии «мужского» и «женского» противостояния, отдала решающий голос в пользу этого плана. Поэтому, едва утреннее солнце поднялось над деревьями на дальнем берегу, мы зашагали вдоль реки. Я, разумеется, его не видела, но ощущала различными способами, и не только по теплу на лице – даже в симулированном мире солнце служит источником многих вещей.

Первая часть пути прошла без происшествий, если не считать легкой ссоры между Уильямом и Флоримель, которую Кван Ли пыталась погасить. Флоримель сказала, что если мы не найдем двух молодых людей, то нам следует попытаться захватить члена Братства Грааля – застать одного из них врасплох прямо в симуляции, а затем силой или угрозами получить от него информацию о Сети, а может, даже принудить пленника помочь нам. Уильям же полагал, что так мы лишь напросимся на неприятности – гораздо вероятнее, что этот план не только провалится, потому что мы очень мало знаем, какой властью и возможностями они обладают в Сети, но еще и обрушит на наши головы все Братство. И Кван Ли, и Уильям склонялись к тому, что не следует привлекать к себе лишнее внимание. Флоримель же в ответ насмехалась над тем, что считала робостью.

Т-четыре-Б на протяжении всего спора помалкивал и не вмешивался, внешне целиком поглощенный тем, как бы не зацепить своей шипастой броней за камешки или комья земли, ставшие главными препятствиями у нас на пути. И я не виню его за то, что он держался в стороне.

Незадолго до полудня, когда мы отшагали вдоль нескольких плавных изгибов реки, я вдруг поймала себя на том, что меня отвлекает странное, но не совсем незнакомое ощущение. Я поняла, что чувствовала эту необычную вибрацию в то утро, когда нас заставили высадиться на берег кормящиеся рыбы. Тогда я была еще почти безумна, ошеломлена потоком новых ощущений, поэтому и не смогла сейчас сразу вспомнить, что предвещало это ощущение.

Когда эта вибрация (или зуд) стала сильнее, мои спутники закричали, что над водой неподалеку от берега парит белая фигура. Конечно, я не могла различать цвета, к тому же зуд настолько запутывал поступающую информацию, что я вообще едва ощущала присутствие поблизости непонятно кого.