Абсурд

Абсурд
Текелински

Всё, что лежит на грани разумности, на грани адекватного умозаключения, есть суть Великое. Эта грань проходит между полями естества нашего умозрения. По одну сторону – пошлое…, по другую – безумное. И только то, что находится на границе, есть вотчина Альфы и Омеги нашего интереса.

Текелински

Абсурд

Абсурд

В эту книгу вошли, по части, некоторые изъятые из других произведений, параграфы. Что, как мне казалось, были не к месту, и контрастировали с общим изложением, и, на мой взгляд, не вписывались в динамику мыслей, образовывающих общую концепцию того, или иного произведения, ломая гармонию.

Но те проблемы, и те мысли, что были подняты здесь, как полагаю, имеют важное значение для понимания, и осмысления нашей жизни, действительности, и миропорядка. И потому, я решил собрать их в одну книгу…, пусть, и рискуя быть здесь, непонятым, и даже отвергнутым. Но, повторюсь, кто не рисковал, на пути возможного открытия, чего-то не бывалого, чего-то по-настоящему эксклюзивного…, Того, что, как правило, по началу кажется не заслуживающим никакого внимания.

Мы никогда не знаем наперёд, какая из наших мыслей, способна в своём развитии, достичь самых запредельных вершин, или самых глубоких котлованов этого мира. Но мы знаем, что всё, и вся в этом мире, развиваясь, рано, или поздно, достигает своего абсурда, как конечной инстанции, для всех вещей мироздания.

Одна из непостижимых для нас тайн

мироздания, укрыта в том, что ни один предмет

во Вселенной – НЕ СОПРИКАСАЕТСЯ С

ДРУГИМ ПРЕДМЕТОМ, НИ ПРИ КАКИХ

ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ...

Соприкасаются, лишь их поля…

Мусор

Во всякий трудах философов, и тем более простых писателей, всякий читатель найдёт немало, так называемого, «мусора». И у каждого такого читателя, он будет свой. Ибо, уровень осознанности, глубина, и широта, острота твоего познания, а также способность к представлению, к метафорической фантазии, у каждого – индивидуальны. И я могу здесь говорить, лишь о своих осознанностях, и собственных оценках в этом ключе.

Что же я имею в виду, когда использую термин «мусор». Как мне казалось, во времена моего интенсивного чтения, у одних, этого, так называемого «мусора», было слишком много, (и становилось скучно) …, у других – поменьше…, а иногда, как мне казалось, всё повествование состояло из «мусора» …, лишь чего-то сопутствующего, и не представляющего важности для моего разума, или моего сердца. – Для Смысла, Мудрости, и Истины, – этих, брата, и двух его сестёр, что живут в чреве моего разума, и всегда ищут своей пищи, во всяком чтиве, которое попадается мне в руки.

Но вот парадокс. Там, где я находил меньше всего такого «мусора», было очень трудно читать, и воспринимать написанное…, а порой, и невозможно…, особенно поначалу, когда «желудок» твоего разума, не готов к такой концентрации в «пище», ингредиентов Смысла, Мудрости, и Истины. И мне оставалось, лишь вдыхать аромат их. Но даже этот, поднимающийся от листов, «газ», подобно метану, что подтверждает наличие на глубине, жизни, я был не в состоянии усвоить…, и когда мои «лёгкие», не в состоянии были работать в том режиме, который предлагал мне, к примеру, Иммануил Кант, или Фридрих Ницше, я уходил в свои поля, и отдыхал там, на лоне простой, незамысловатой природы.

Нельзя всё время вдыхать, надо иногда, и выдыхать… Тем более, нельзя дышать «чистым озоном». Твой мозг, должен перманентно расслабляться, и отдыхать…, иначе, он приходит неминуемо, к ступору, и перестаёт вообще дышать.

И именно для этого, этот «мусор» – был просто необходим…, особенно на начальных ступенях моей тренировки собственного сознания. Ведь, как и всюду, вопрос здесь, – в мере.

Я отдаю себе отчёт, что и в моих пасквилях, такого «мусора» – немало…, а для кого-то, они покажутся вообще, бесполезной тратой времени. Но надеюсь, что отыщется немало тех, у кого мои пасквили, не будут вызывать спазмы в «разумном желудке» …, а для кого-то, они станут олицетворением настоящей симфонии для разума, и духа! («Тщетные надежды босяка…»). В противном случае, зачем вообще сей титанический труд?

Помимо прочего, полагаю, что в этом «мусоре» можно встретить такие, не просто редкие «бриллианты», но те, которых, никогда не было на свете. Не просто эксклюзивные, но нигде, и никогда прежде, – не встречающиеся. Кто не отвергнет, с первых же неуклюжих нот, и не полениться пролистать мои скрижали, тот убедиться в этом не раз.

Надо отметить, что понятие «мусора», относиться только к вербальным, или писанным произведениям, и не относиться к некоторым иным формам искусства. Будь то картины, музыкальные произведения, или скульптура. В этих формах искусства, мы, как правило, не обнаруживаем «мусора». (Хотя, если посмотреть под иным углом зрения, вопрос превратиться в спорый). И тем не менее, доведу свою мысль до конца, пусть она, и будет в последствии, опровергнута.

Изобразительные, музыкальные произведения…, – здесь, как правило, не встретишь ненужных мазков, ненужных нот, или ненужных вещей, внесённых художником в своё полотно, нотный стан, или монументальное ваяние. «Мусор» присущ, только тем произведениям, где используется слово, как некое орфографическое олицетворение рационально-аналитикой мысли. Идеальное познание, и олицетворяемые им, произведения, либо всецело гармоничны, либо всецело деструктивны.

Само понятие «мусор», которое я здесь, наверно опрометчиво, использовал, меня, как всегда, натолкнуло на крамольные параллели. Здесь прослеживается некая связь, с нашей глубинной генетической особенностью.

Кто не слышал, о «генетическом мусоре», присутствующем в нашем ДНК? Что с лёгкой руки учёных генетиков, было провозглашено, на заре этих переломных открытий. Как оказалось, в последствии, так называемые «ненужные гены», создают собой, ту полисферу, в которой все «нужные гены», могут достойно функционировать. И этот «мусор» здесь, – просто необходим, для общей функциональности, для становления нас, как природного «художественного» ваяния.

И как всякое наше ваяние в слове, чтобы быть по-настоящему гармоничным, нуждается в «мусоре», (в меру), так всякая философема, для своего гармоничного становления, нуждается, как в истинах, так и в заблуждениях…, без которых, она распадается, словно ковер, без переплетающихся нитей.

И если посмотреть ещё шире, в «спекулятивном расширении» моей осознанности этого вопроса, то откроется поле, спрятанное до поры, до времени, в тени недоразумения.

Можно ли отнести к «мусору», к примеру, без пользы проведённые часы, или дни? Можно ли отнести к «мусору», бездарно прожитые жизни? (Э…, куда махнул…?!). Ты ещё вспомни о «захламлении Олимпов», что так удручало тебя, когда ты видел сколько писателей, бездарных музыкантов, и художников, словно грибы после дождя, заполоняли «Олимп искусства», как только исчезала всякая цензура. Ты боялся быть заваленным этим «хламом», и остаться на веки вечные, такой же частью этого отвала, этой «всемирной помойки».

Да, из-за цензуры, существовавшей с самых древнейших времён, многие таланты, и даже гении, (гении, прежде всего), остались безвестны, и закончили свою жизнь, незаслуженно в щемящей тишине. Но её неоспоримая заслуга, в предотвращении захламления, что приводит к потоплению в своих отвалах, всего талантливого, и гениального… Что здесь хуже? – Не знаю…

Но, в какой-то момент, тебя вдруг осенило, и это прозрение, было тем удачнее, чем сильнее ты ощущал себя, её частью. Не всё свалиться в этот «отвал истории» …. Ведь то, что заслуживает своего Величия, обязательно останется наверху, и будет сиять, своим «лунным светом», освящая дорогу таким же бедолагам, как ты сам.

И, по большому счёту, не важно, твои ли произведения будут там, или кого-то другого. Главное – сам результат…, и та надежда, которая не задохнётся в этом отвале, будучи заваленной «бумажным хламом», от кудесников литературного искусства. – Надежда, на действительное существование Великого Гения! На его действительную ценность, не опошленную, и даже не задетую многочисленными «пиявками конъюнктуры и соблазна», «опарышами самозабвенного апломба, и эгоизма», что всё время ищут «падали», дабы в его дурно пахнущем чреве, насытить свои жирные тельца.

Теистический пантеон

Не могу, не задеть краем, такую сферу нашего идеального мышления, как Вера в бога, и Вера вообще. А точнее сказать, её, воплощающиеся в формы феноменальной организации, разного толка, транскрипции…, относящиеся в целом, и по отдельности, к общему теистическому пантеону…, делящегося, в зависимости, и соответственно ментальности отдельных «кланов-носителей», на самостоятельные бастионы религиозности, именуемые вероучениями.

Обозначить и здесь, свой субъективный взгляд, через призму собственного воззрения, и миросозерцания. Именно, лишь задеть краем своего оценочного взгляда, эту «глыбу», этот, торчащий над поверхностью, «айсберг нашего сознания» …, изучить досконально который, поставь я себе такую задачу, потребуется времени, сопоставимого с временем всей жизни.

Итак, поверхностный анализ истории становления нашего разумения, как разумения индивидуума, так и «кланового разумения», а в совокупности разумения общественного сознания, дал мне возможность взглянуть на некоторые вопросы нашего бытия, и позволил проанализировать модальности этих вопросов, с несколько иного угла зрения, чем это повсеместно принято.

В частности, хотел бы заострить внимание на таком вопросе, как возникновение, и развитие «религиозных вероучений», в свете метафизики бытия, глядя через призму простой физики всякой организации вообще, и в частности, в аспектах биологических моделей, как «саморегулирующихся систем» нашей действительности.

Ибо, всякую «религиозную пантеокультуру», можно уподобить такой «саморегулирующейся системе», некоему «животному», пасущемуся, и развивающемуся на лужайках трансцендентального бытия нашего сознания…, где всякий опыт этого бытия, отличается от простого опыта феноменальной действительности, только тем, что он происходит в иных полях, – полях бытия метафизической жизненности, и соответствующей осознанности. Но происходит он, по тем же выверенным однажды лекалам, и имеет схожие механизмы становления, и развития.

И здесь, у меня возникало некое противоположное чувство тому, какое преследовало мою тонкую чувственность, в упряжке с иными анализами, где я пытался смотреть с метафизического угла зрения на то, что, по сути своей, относилось к чистой физике. Ибо, здесь уже выступает противоположный план воззрения, и я пытаюсь смотреть на метафизические вещи, в ракурсе чистой физики феноменального.

Ведь религия как таковая, в сущности своей, имеет чисто метафизическую основу…, она целиком построена на «идеальном», и к общим принципам физики, как и к принципам становления биологических, или социальных формосистем, и образований мироздания, казалось бы, не имеет никакого отношения. Но опять же, всё это – лишь с первого поверхностного взгляда.

Рост, и становление «религиозных вероучений», смена формаций «метафизических организаций», и «органоидов», в сущности своей, совершенно аналогичны росту, становлению, и преобразованию всякой, будь то биологической, или иной «системы» нашего феноменального мира. В своих механизмах, они повторяют последовательности, и закономерности организаций биологического пантеона мироздания, и олицетворяют эту повсеместную для всяких организаций, динамику становления, и развития.

То есть, несколькими словами, несут в себе всеохватывающую динамику, присущую, как организациям физической стороны мироздания, так и метафизических полей бытия. Сказать ещё проще, механизмы всех, так называемых «саморегулирующихся систем», (к коим, я отношу и «религиозные чудовища») – идентичны, и отличаются лишь полями своего бытия, и соответствующими этим полям, телами, и образами действительности. Начиная с феноменальных, подконтрольных органам наших простых чувств, образующих в своей совокупности, целокупный мир реального бытия, где физические, и биологические «системы», к примеру различного рода насекомые, животные, и пр. существуют по строгим механизмам своего становления, и развития…, – до космологических…, и всех промежуточных, существующих между этими произвольно обозначенными полюсами. Масштаб того, или иного явления, когда дело касается самой сути вещей, мало имеет значение.

Всякая «религиозная пантеокультура», в каком свете она бы нам ни представлялась, какой бы не казалась абстрагированной, и изолированной, от «простого мира феномена», в своих сущностных основах, ни на шаг не уходит за пределы этого мира, и сохраняет в себе все основные законы развития, и становления, присущие всем возможным организациям мира действительной реальности.

И в силу этого, как всякая «саморегулирующаяся система» этого мира, та, или иная «религиозная пантеокультура», выступающая в качестве абсолютной истины, а значит, утверждающая себя в качестве незыблемой, и даже вечной, всё же имеет свою продолжительность жизни, свой срок существования. Она, как и всякая другая «саморегулирующая система», пусть и имеет подчас, очень долгую, по человеческим меркам, продолжительность жизни, но, тем не менее, обречена на смерть. Ибо все, что имело своё рождение, неминуемо умрёт. Такова природа бытия, такова архаическая установка нашей действительности.

Давайте рассмотрим, чем обусловлено рождение «религиозных вероучений», становление, и умирание, в свете формирующихся и пребывающих в пространственно-временном континууме, разноплановых систем мироздания.

И так. Само пространство, и время бытия этих «систем», может быть каким угодно. Те поля, те области мироздания, в которых формируются и пребывают «метафизические животные», принято называть виртуальными, или трансцендентальными…, то есть, не имеющими строго объективированных феноменальных тел, и полей своего бытия…, и потому, не имеющих собственных, строго отчерченных контуров «телесности», присущих всем иным системам, проживающим на полях реальной действительности феномена.

Эти пространства, эти бескрайние поля, существуют только в наших головах. И это самые просторные поля, и самые изобилующие, из всех известных. Поэтому, на них вырастают самые «огромные, и живучие чудовища». И пусть они, самые тонкие, и эфемерные из всех, но эти поля, и развивающиеся на них, «чудовища», имеют самое большое влияние на все остальные поля…, в силу собственной «агрессивности», обеспечивающей им власть над главными форпостами нашего сознания…, а вслед за ними, и самого мира.

И обуславливается столь бурный рост, трансформация, градация, и деградация этих «чудовищ», в первую очередь, неким «формативным изменением нашего сознания», – поля, для пастбища всякой формы религиозности.

Пока само поле полно сил, – оно плодоносит…, покрываясь, как «золотистыми колосьями культуры», так и всякого рода, «сорняками». И здесь надо понимать, что человек, нарекая одно растение «культурным», и культивируя его…, другое, нарекает «сорняком», и пытается уничтожить, руководствуясь, сугубо субъективными воззрениями пользы, и вреда, либо неким средним – бесполезностью, по отношению к себе, и в соответствии возможностям, и потребностям собственного «желудка».

Глубокая условность оценок, присущая нам, обуславливает всякое отношение на этих полях, как и на всяких иных полях нашего миросозерцания, и миро оценки. Но всякое поле, со временем истощается…, и на его просторах засыхает даже сорняк». «Животные», пасущиеся на нём, либо вымирают, либо трансформируются, либо находят новые, не истощённые соседние поля.