Формика

– Ты ее расстроить хочешь?

– Не-е-е-е-е-ет!

– Ну вот, идем быстрее пока папа нас не наш… Знаешь, если заметишь его первым, скажи мне.

Внимание малыша мгновенно переключилось, и в глазах появился блеск:

– Хорошо-о-о-о! А что папа нам купит?

– …новый дом.

Март (пятнадцатьлетспустя)

Деревяшка неторопливо переодевался в раздевалке, сменяя свою тюремную робу на гражданскую одежду. Из камеры хранения отдали все имеющиеся у него тогда вещи. Деревяшка тщательно перепроверил, хотя прекрасно знал, что у него было нечего стащить. Ну кроме того ножа, который следователь забрал как улику.

Джинсы оказались ему велики в поясе, значит, за несколько лет он сильно исхудал. А вот серая футболка в плечах оказалась мала, но под легкой курткой этого не было заметно. Хорошо хоть ботинки только немного жали в пальцах, но терпеть можно.

«Гы-гы, ногти подстригу и можно хоть теплые носки под эти ботинки надевать» – подумал деревяшка, окинув взглядом раздевалку. Мысленно попрощавшись со ставшими уже родными стенами, он вдохнул полной грудью в предвкушении свободы и шагнул через порог. Все, теперь нужно отвыкать от своей тюремной клички и снова вспоминать настоящее имя.

Хмурый охранник выпроводил его из здания тюрьмы, а потом и за ворота. Он, закрывая ворота, приятельски кивнул и ехидно пожелал счастливого пути, на что Деревяшка буркнул что-то невнятное и оскорбительное. Погодка была выше всяких похвал. В народе про такую говорили, что она «шепчет». Солнце заливало все ярким светом, а несколько тучек вдалеке предвещали ночной дождь, но до него было еще долго.

С непривычки Дэвид поморщился от яркого света, и его заставил покачнуться внезапный порыв ветра, говорящий не только о том, что воздух свободы сладок и приятен, но и о том, что деревья вокруг вырубили, и тюрьма теперь находилась на пустыре, по которому ветры беспрепятственно гоняли песок. Все же приятно и непривычно было не ожидать удара дубинкой по спине в любой момент и тяжести наручников на запястьях.

Все равно он ощущал себя потерянно. Вот она свобода. Кругом пустота и пески, а за спиной угрюмое зарешеченное здание. Теперь у него все дороги открыты. В очередной раз. В кармане было немного мелочи, заботливо сохраненные все эти годы, чтобы добраться до города на автобусе. Жаркий сухой ветер ударил ему в лицо. Дэвид попытался вдохнуть воздух свободы полной грудью, но песок, поднятый ветром, попал в нос и глаза, заставив закашляться.

Автобус приехал через половину часа. Может и больше. Часы у него были только на стареньком мобильнике, который был разряжен, так что о времени он мог судить только по движению солнца и приезду автомобиля с баландой для заключенных. Из автобуса вышло всего пара человек, и Деревяшка даже понимал к кому они пришли. За столько времени он знал почти всех посетителей.

По привычке каждого Деревяшка ощупывал взглядом. Некоторые проходили со счастливой улыбкой, некоторые насупив брови. Деревяшка понимал, что кто-то хотел просто навестить, а кому-то приходилось это делать. Он был бы, наверное, рад даже вторым, только его не навещал никто, кроме одного раза. Но лучше бы этого не было.

Несколько лет назад к нему приехал брат со своей новой семьей. В памяти он остался маленьким голубоглазым непоседой, в вечно замызганном, как бы часто его не стирала мать, комбинезончике. А теперь на Деревяшку смотрел приятный молодой человек. По чистому и опрятному виду, хорошей прическе, рассказам об успеваемости и прилежной учебе, можно было только порадоваться за брата. Да и вообще приятно было узнать, что у него все хорошо. Правда, смущало несколько вещей.

Первая – это то, что даже мать, хоть и не была светилом науки, часто жаловалась на легкомысленность и непоседливость Кайла. Так что было непривычно слышать о его успеваемости. А вторая, что из-за стекла на него ожидающе смотрели два мужика, и это поднимало некоторые вопросы. Но не хотелось омрачать встречу глупыми мыслями. Правда, потом, холодными ночами в камере, мысли об этом не давали Деревяшке уснуть. В тюрьме не хотелось говорить об этом, но как только он освободится, он съездит к нему… Тем более, что его хата относительно недалеко от тюряги.

Заняв место в автобусе, он небрежно бросил свой вещмешок и уселся на место рядом. Дорога предстояла долгая, а он не хотел ни с кем беседовать во время поездки. Почему-то настроение было прескверное. Странно даже, все хорошо: отличная погода, свобода, а настроение все равно не то. Да что там говорить? Видеть никого не хотелось. Хотелось только подумать, что делать дальше.

Из тюрьмы автобус ехал почти пустым, и Дэвид даже заснул. Разбудил его только голос водителя по громкоговорителю, объявляющий остановку. Дэвид спохватился, схватил свой вещмешок и соскочил со ступенек на улицу.

Город сильно изменился за это время. Вместо старой побитой деревянной лавки, на которой Дэвид частенько отдыхал, когда ночью ему приходилось возвращаться, теперь стояла пластиковая полупрозрачная кабинка с крышей, на стенке которой красовалась надпись «free Wi-fi». Рекламные плакаты, покрытые неразборчивыми надписями маркерами каких-то вандалов, висели почти на каждой стене. Между столбами были натянуты тканевые холсты с пестрыми надписями, а каждая витрина мигала неоновым светом, отражающимся на водной глади луж на тротуарной плитке.

Здания прибавили не один этаж ввысь. Некоторые стали так высоки, что упирались в небеса. Вокруг все было покрыто глянцевым пластиком подарочной упаковки. Совсем не чета тому городу, который помнил Дэвид. Там все было какое-то привычное, какое-то родное. Пускай и не всегда идеальное, но совсем не такое, как на выставке.

Вместо привычных закоулков, канав, сколотых бордюров, стелился идеально ровный асфальт, по которому носились блестящие автомобили. А по аккуратным пешеходным переходам озабоченно передвигались люди, хмурящие лбы над огромными списками своих проблем, до которых никому, кроме них, не было дела.

Свернув за угол, он оказался во дворах. В отличие от лоснящегося фасада, тут все оставалось почти как прежде, и Дэвид с облегчением выдохнул. Он, было, думал, что зря он попытался срезать, но впереди замаячил дом, очертание которого показалось ему знакомым. Было видно, что его уже ремонтировали, но еще не меняли на такие, как те, что снаружи. Гладкие, блестящие витринами и неоновой подсветкой и так похожие друг на друга.

А вот дворы так и остались такими, как он их помнил. Кучи мусора, торчащие из контейнеров, сырость, лужи, темнота, мрачность и отвратительный запах не только гнили, но и мочи с экскрементами в подворотнях. Люди как были свиньями, так ими и остались. Не важно, в какие свинарники их поместят, от этого ничего не изменится.

В таких местах вообще было редкостью встретить кого-либо. Люди избегали гулять тут, потому что шансы на неприятную встречу сильно возрастали. Именно поэтому взгляд Деревяшки не могла не привлечь группа людей, которую он увидел по пути в одном из проходов между зданиями.

Высокий был широк в плечах. Короткая стрижка, узкий лоб, квадратная челюсть и легкое дебильцо на лице выдавали в нем бывшего спортсмена, который был не обременен высоким интеллектом. Он был одет в черный пиджак, галстук, белую рубашку, топорщащуюся на его могучих мышцах. Это делало его еще более квадратным с виду. На ногах были лакированные туфли и, исходя из этого, можно подумать, что одет он так отнюдь не для пешего путешествия по пыльным дорогам. Такая одежда считается дресс-кодом для обычных работников, которым предписано держать марку. Для водителей, например.

Второй был немного ниже и не столь атлетичен. Одет в строгое пальто и широкополую шляпу в стиле моды сороковых годов. Держался более свободно в разговоре, сказывалась привычка быть главным в любой компании. Хотя Деревяшка заметил, что оба они были приблизительно одинакового возраста, складывалось ощущение, что тот, что пониже, был на несколько лет старше. Возможно, тридцать – тридцать пять, но никак не сорок. Было видно, что брюки, лакированные туфли и пальто были другого фасона. Вроде как и пошиты просто, но материал выдает дороговизну и редкость. Деревяшка даже не старался запоминать название фасонов, не считая это важным. Однако стиль покроя бросался в глаза и ему стало интересно, что забыли такие люди в грязном переулке и зачем эти фраера сюда забрели.

А вот их собеседники были типичными представителями дворовой жизни, с которыми бы никто не хотел встретиться в темном переулке. Они о чем-то оживленно беседовали с франтами. Явно не теорию относительности обсуждали. В глаза Деревяшки бросились их окладистые бороды, торчащие из-под надвинутых на глаза капюшонов толстовок. Обычно люди, подобные этим, стригутся как можно короче или вообще наголо бреются, чтобы в драке их за волосы не схватили, а тут на тебе. Черная и белая бороды, как у байкеров каких.

Все равно тут можно было срезать, а обходить было лень, да и не привык Деревяшка избегать темных переулков. Сам частенько в таких зарабатывал, вот и пошел, как ни в чем не бывало, прямо к странной компании. Все присутствующие сразу уставились на него. Даже белобородый, жестикулируя споривший с франтом в шляпе, приумолк и повернул голову. Эх, видимо свое тюремное имя рановато забывать.

– Че вылупился?! – Белобородый приподнял голову, отчего показалось, что он хочет проткнуть Деревяшку своей бородой. – Шел бы ты отсюда. К тебе у нас вопросов нет.

– Понравился ты мне, – Дэвид угрюмо улыбнулся и продолжил идти медленно и с достоинством. – Что-то раньше я вас тут не видел. Передай Пуле, что Деревяшка откинулся.

– Кому-кому? – из-под капюшона блеснули выпученные от удивления глаза.

– Пуле. Ого, вы что, не знаете, кто этот район держит? Может и он не знает, что вы на его территории работаете и долю в общак не засылаете?

Белобородый уже что-то собирался возразить, а может даже начать угрожать, но рука чернобородого легла ему на плечо. Предупредительно покачав головой, глядя на своего товарища, чернобородый, воспользовавшись заминкой, вставил:

– Новенькие мы, и пока не просекли поляну. Но мы не беспредельщики какие, а ровными пацанами быть хотим. Так что как только узнаем кто тут смотрящий, так сразу… Я Джо, а это Дилан.

Замечательно, значит уловке Дэ… Деревяшки все больше шансов сработать.

– А это вот кто? – Деревяшка кивнул в сторону с наблюдающими за ними пижонами.

– Да так, фраера какие-то, хотят бой кулачный замутить со ставками.

– Гм-гм… – деликатно кашлянул ранее наблюдавший за диалогом шляпник. – Джентльмены, позвольте уточнить…

Шляпник сделал несколько шагов вперед, перепрыгивая и обходя лужи с грязью, однако Деревяшка с мелочным злорадством заметил, что на его лакированных туфлях появились пятна пыли.

– Эти парни выглядят довольно крепкими, было бы неплохо, если бы они устроили дружеский матч с моим водителем. Не бесплатно, конечно же.

Эти слова послужили своеобразным триггером и у Деревяшки моментально начал складываться план:

– То есть ты хочешь замутить тут кулачный бой со ставками?

– Можно и так сказать.

– Тогда так, от лица Пули я разрешаю провести бои на его территории, но вам нужно будет отстегнуть в общак для этого, – сейчас даже самому Дэвиду стало стыдно от такого наглого развода, но они купились.

– Сколько?

– Косарь, – Деревяшка ляпнул первую пришедшую ему в голову сумму и был ошарашен ответом и той легкостью с которой шляпник его дал:

– Идет.

Пафосный фраер в шляпе вытащил из нагрудного кармана увесистый кожаный бумажник. Раскрыл его и начал быстро отсчитывать купюры немаленького номинала. Деревяшка как завороженный следил за пальцами шляпника, ловко перелистывающими зеленые бумажки, и начал задумываться о том, что если водителя победят, то было бы совсем неплохо, если бы этот бумажник перекочевал к нему путем честного и праведного отжима.

Сейчас его с новой силой начало беспокоить только то, что он назвался своим реальным погонялом. Хотя это было страховкой, если байки про «авторитета Пулю» не прокатили бы.