Сушкин дом… на Мухиной горе

Там растет плакун-трава.

Иван-да-Марья, научи нас любить,
Научи нас видеть простое в сложном.
Иван-да-Марья, научи нас не лгать,
Научи нас прощать…

    1990 г.

Выпь

Возьми свою радость,
отдай мою боль,
Сожги свои письма в страну,
где не умеют любить.
Там все покрыл пепел,
а снег превратился в соль.
И ангел был съеден зверьем,
не успев остыть.
Где плачет волчица
по полной Луне,
Что саваном белым лежит на воде.
Где кончается день,
едва лишь забрезжит рассвет,
И на образе плесень,
и плесень съедает цвет.
Возьми свою радость,
отдай мою боль.

Где дождь не смывает
ни грязь, ни печать, ни клеймо,
Там город без улиц, дом без дверей,
и без стекла окно.

А пьяный мужик, заложив и тюрьму, и суму,
За рюмку водки в трактире
пропил и детей, и жену.
Возьми свою радость
отдай мою боль…

    1992 г.

Четыре птахи

Ты сплети узор дороги —
На рубахе отблеск неба,
Ты вплети в узор дороги —
Я здесь был, и я здесь не был.

За окном четыре птахи,
Они верят только солнцу,
Они знают мудрость ветра,
И земля зерном им станет.

    апрель, 1992 г.

Вроде биографии…

В восемнадцать одет и накормлен
Шел по тонкому льду я вперед,
В девятнадцать я стал сомневаться,
Ну, а в двадцать сломался тот лед.

И я начал плавать учиться,
Шел тогда двадцать первый мне год,
Я хотел с этой жизнью бы слиться,
Выходило же наоборот.

Но я шел и разбрасывал камни,
И почти был уверен, что прав,
За спиною смыкались ставни
Из душистых деревьев и трав.

Ночь слепила своей темнотою,
И у встречных искал я огня,
Строил жизнь неумелой игрою…
В двадцать два…
вдруг, я встретил тебя.

Я узнал, что такое быть рядом,
за день вдруг научился любить,
И пустырь обернулся мне садом,
И сказал я себе: «Надо жить».

В двадцать три – я почувствовал сына.
Он принес мне и мир, и покой.
Не дышал я горечью дыма
Над семейною тихой рекой.

Позже, в двадцать четыре – был счастлив,
Осознав, зачем я живу,
Я растаял в тебе ненапрасно,
Сохранив растворенья слезу.

В двадцать пять – четверть века отмерил,
Сладость встреч и горечь разлук.
Глубину твоих глаз не измерил,
Но запомнил тепло твоих рук.

В двадцать шесть – я почти сумасшедший,