До самой смерти

Салли на фотографии радуется и смеется. Сегодняшняя Салли опаздывает на встречу и ведет себя странно: машет рукой через окно, а в глаза не смотрит, нервно стряхивает воду с зонта, долго обменивается любезностями у бара, прежде чем сесть ко мне за стол.

Я коротаю время, заливая в себя изрядное количество джина с тоником и перечитывая письмо, которое нашла среди паутин за батареей. Орден святого Колмана пришел в упадок, не хватает денег и монахинь. Изначально орден появился в Бельгии, несколько десятков лет назад была основана школа в окрестностях города Рай. Сейчас желающих вступить в орден все меньше, как и воспитанниц. Содержать пансион стало невыгодно, следовательно, среднее звено придется закрыть. Все кончено. Останутся только младшие классы в здании поменьше на другом конце города, а среднюю школу закроют. Как и пансион. Территорию продают.

Монахини грустят, однако обещают устроить большой прощальный праздник. Не рядовую встречу выпускниц, а именно прощание.

Салли сжимает в руках объявление, распечатанное с сайта монастыря, а Джулио наливает ей вина – про заказ пока не спрашивает.

– Конечно, монахинь не хватает! – замечает Салли, заправляя волосы за уши. – Кто согласится жить без секса?

Вообще-то, последние три года Салли сама обходится практически без него, но я молчу.

– Послушай, – все еще с напускной веселостью начинает Салли, теребя волосы. – Послушай, я много думала…

Она переходит на шепот:

– Ничего ведь не изменилось, правда? Мы поклялись, Бет. Закрытие школы никак не влияет на клятву. Никак!

Я внимательно смотрю ей в лицо. По глазам видно, что Салли измождена не меньше меня.

– Послушай, я понимаю, что тебе еще тяжелей, чем мне, но…

– Не надо, Бет! Пожалуйста! – восклицает Салли.

Пара в дальнем конце зала оборачивается.

– Прости… – понижает голос Салли.

Она перебирает приборы – выравнивает ножи, затем ложки. Отодвигает хлебную корзинку.

– Давай не будем об этом говорить, Бет! Я, конечно, тоже переживаю. Но говорить об этом… не хочу.

А я хочу. Безумно. Я бы рассказала ей, как сильно боюсь, что нас разоблачат и любимый муж меня бросит. Семья разрушится.

Однако мы сидим и молчим. Салли сжала губы и закрыла глаза, а я размышляю, что же делать дальше. Думаю о ящике Пандоры. О верности слову. О клятве. Я теперь жалею о ней всем существом…

О луже крови. О девочке с посиневшими губами.

И больше всего я думаю о Кэрол.

Вот уже три ночи я лежу в постели без сна с мыслями о ней. Пытаюсь вообразить ее в совершенно другой – нормальной жизни – ее картины, дом, дети рисуют акварельными красками.

Выуживаю из джина с тоником кусочек лимона, кладу в рот и яростно высасываю сок.

– Ты же знаешь – я никому не скажу, Салли! Столько лет прошло…

– Значит, оставим все как есть?

– Нельзя! Теперь уже не получится. Риск слишком велик – сама понимаешь.

– Сначала я запаниковала. А потом все обдумала. Она бы не хотела ворошить прошлое. Вдруг пронесет, вдруг обойдется?

Я отвожу глаза в сторону кухни. Представляю, как сносят монастырь. Бульдозеры выгребают слипшуюся землю.

То, что я сейчас скажу, Салли не понравится. Я набираюсь храбрости и, зажмурившись, чтобы не видеть ее лица, выпаливаю:

– Салли, решать ей. Значит, и спрашивать нужно у нее.

Салли реагирует так, как я ожидала. Долго сидит, уставившись в стол, затем поднимает глаза – а в них не грусть и не растерянность, а бездна отчаяния.

Я только однажды видела ее такой…

Глава 3

Бет, прошлое

Мне было одиннадцать. Тогда я в первый раз побывала в обители Святого Колмана, и разочарование помню по сей день. Это было хуже, чем узнать, что Санта-Клауса не существует. Еще одна детская мечта разбилась вдребезги.

Дело в том, что я начиталась Энид Блайтон[1 - Энид Мэри Блайтон (1897–1968) – британская писательница, автор детско-юношеской прозы, один из самых переводимых в мире беллетристов; в серии романов «Мэлори Тауэрс» действие разворачивается в женской школе-интернате, чье здание напоминает замок.] и, пока мы ехали по холмистой местности среди садов графства Кент в Сассекс, рисовала в воображении сцены из «Мэлори Тауэрс» – веселые проделки и полночные пиры. Мне представлялось величавое здание кремового цвета (разумеется, часть охраняемого Национальным фондом исторического наследия), пастельные розы у парадного крыльца, пони в загончике.

Родители буквально лопались от гордости при мысли, что дочка отправляется в пансион, и две недели каждый день твердили, какие большие надежды возлагают на школу. Оказалось, что школа вот-вот развалится, и мы совершенно растерялись – как на нее что-то возлагать?

Когда, завернув за угол, мы въехали на маленькую парковку перед монастырем, мама не меньше меня была разочарована обшарпанным фасадом. Я поняла по взгляду, которым она обменялась с отцом, и по тому, как она откашливалась, подбирая слова.

Однако мама была прекрасным специалистом по раскрутке еще до появления пиара в его нынешнем виде. У нее худо никогда не обходилось без добра – вот и тогда наметанный глаз нашел, за что зацепиться.

– Смотри, какой чудесный сад, Бет! – произнесла она и выразительно изогнула брови, подавая знак отцу, чтобы тот подключился и помог поднять мне настроение. Я с нежностью смотрела, как мама указывает на растения и восхищается видами, а под ложечкой сосало от тоски по дому и страха – как же я тут одна, без маминого несокрушимого оптимизма?

Я не раз с большой благодарностью вспомню этот момент, потому что мама, как обычно, оказалась права. Сад был главным достоинством обители Святого Колмана, и со временем я очень полюбила его причудливые заросли, где розы всевозможных оттенков сражались за место под солнцем с садовыми растениями. Лужайки, где мы часто лежали на траве с Салли и Кэрол, готовясь к экзаменам или наблюдая, как бабочки перелетают с одной сиреневой грозди на другую. Нам было хорошо и спокойно.

Однако в первый день я не оценила чудесного сада. Ничто на свете не могло отвлечь меня от уродливого здания пансиона.

Обитель Святого Колмана оказалась развалиной. Из стен выпадали камни. И пахло там отвратительно…

Для начала расскажу о запахе, потому что именно он стал главным впечатлением от первого визита. Школа состояла из большого нового здания, соединенного полуразвалившейся оранжереей со старым особняком, где располагались жилые помещения. Наш тур начался именно там – в доме георгианской эпохи[2 - Георгианская эпоха – в узком смысле – период последовательного правления в Великобритании королей Георгов I–III (1714–1811); используя термин в широком смысле, сюда добавляют правление Георга IV и Вильгельма IV, продлевая эпоху до восшествия на престол королевы Виктории в 1837 г.] с плоским фасадом и штукатуркой странного оранжево-розового цвета. Уже в просторном главном вестибюле бил в нос сладковато-едкий душок. Позже мне рассказали популярную среди обитателей легенду о происхождении запаха – якобы когда-то давно одна из монахинь нарушила обет и забеременела, и в наказание ее заживо замуровали.

Отец всегда склонялся к более прозаической версии – сырость.

Как бы там ни было, монахини пытались замаскировать вонь садовыми цветами. В вазах всегда стояли свежие букеты, в глубоких тарелках лежали лепестки. Маме очень понравилось это решение, и даже я согласилась – цветы, хоть и не заглушали запаха, делали жилые комнаты более уютными.

Теперь по поводу развалин. Несмотря на высокие цены, обитель Святого Колмана пребывала в непрекращающемся финансовом кризисе. Поэтому, когда кусок камня откалывался от балюстрады или кирпич не выдерживал битвы с сыростью, их просто откладывали в сторонку. А трещины в оранжево-розовом фасаде закрывали вьюнками.

В результате сад был действительно прекрасен, а сама школа держалась – такое складывалось впечатление – исключительно за счет вьющихся растений. Убери одну лозинку – рухнет вся конструкция.

– Кошмар! – шепнула я маме, пока мы шли через вестибюль за высокой стройной монахиней.

– Ну что ты, дорогая! Не расстраивайся раньше времени! – утешала мама.

Папа предоставил поднятие моего боевого духа маме и молча плелся позади. Красные стрелки на листках формата А4, расклеенных по деревянным стенам, привели в столовую, где гостей разделили на маленькие группы для экскурсии – нам досталась та же высокая монахиня, которая встретила нас в вестибюле, – сестра Вероника. Она была слишком привлекательной для монахини, я даже подумала – не наняли ли ее в актерском агентстве? Подобрали актрису, чтобы производила хорошее впечатление на родителей и сглаживала очевидные недостатки школы. Экскурсия была краткой. Сначала осмотрели пансион. Спальни. Ванные комнаты. Столовую. Гостиные. Затем прошли через оранжерею в здание школы. Я была словно в тумане. Запомнились лишь облезлые стены. И, конечно, запах.