Империя Тигвердов. Танго в пустоте

– Что? – Видимо, таких просьб ему еще слышать не доводилось. – Как это?

– Мало ли, вдруг мне есть захочется… Или же нападет фантазия блинов напечь. Не поднимать же всех. Кстати, сковородки на кухне приличные есть?

– Вы как себе это представляете? – презрительно отозвался господин Хорм. – Гостья… императора – и на кухне. Да… При императоре Максимилиане такого бы не было. Тогда все знали свое место. И девки по императорскому дворцу не бродили с распущенной волосней. И уж тем более распоряжений не отдавали.

– Может быть, тогда императора кормили вовремя? – язвительно поинтересовалась я. – А то, как ни встретишь его величество – он то не завтракал, то не обедал, то не ужинал?

– Вы и так – пощечина всему, что есть в империи, – величественно изрек старик, – сидели бы вы в своих покоях и не выходили бы на люди свой позор показывать.

– Лучше скажите, кто заведует тем, чтобы его величество кушал регулярно, четыре раза в день?

– Да какое твое дело? – взвизгнул господин Хорм.

– Если вы отвлечетесь от своих обличительных речей и оскорблений в мой адрес и вспомните все же, кто есть кто, то ответите на мои вопросы. И мы с вами подумаем, как все организовать, чтобы и его величеству, и его окружению было комфортно.

– Вот при батюшке императора Фредерика… – опять завелся управляющий двора.

– Видимо, император Максимилиан не питался вообще. Или ходил для этого по придворным. – Я смотрела на Хорма в упор, в лучших традициях психологических тренингов, целясь в переносицу. Показалось мало, и я представила, что он мой ученик и не выучил историю… Видимо, перестаралась. Старик не выдержал и заорал:

– Ты что – всерьез решила, что если постель милорда Верда на императорскую поменять, можно во дворце распоряжаться?

– Вот вы мне скажите, уважаемый… А у вас приказ какой? – нежно улыбнулась ему я.

– Выполнять ваши распоряжения. – Лицо у господина Хорма стало такое, словно он уксуса хлебнул во славу империи.

– Вот и выполняйте, – так же ласково посоветовала ему я. – А в мои отношения с императором Фредериком и принцем Тигвердом не лезьте, мы сами как-нибудь разберемся.

На пороге моей гостиной послышались негромкие, но выразительные аплодисменты.

Мы обернулись. Старика знатно перекосило – это был император. Собственной персоной. Распорядитель согнулся в низком поклоне.

– А вот скажите мне, – проскрежетал Фредерик, – как бы с вами поступили при моем благословенном всеми четырьмя стихиями правильном батюшке за такие разговоры?

– Позорная отставка. И рудники за оскорбление члена императорской семьи, – чуть слышно ответил распорядитель.

– Отлично. Значит, вы отдаете себе отчет в своих поступках.

– Ваше величество! Но ведь так все равно нельзя. Фаворитка должна знать свое место. И она не может вести себя как первая дама двора. Как ваша супруга! – уже не мог остановиться старый служащий.

– И вот почему меня называют тираном? – обратился Фредерик ко мне. – У меня иной раз складывается ощущение, что вокруг меня – абсолютная вольница. И каждый делает то, что ему вздумается. И более того, оскорбляет людей, которых я считаю своими. Тем самым оскорбляя меня как повелителя. И хозяина.

Старик рухнул на колени.

– Просто прислуга слегка одичала от невнимания, – пожала я плечами.

– Слушайте, – у императора загорелись глаза, – а вы можете сотворить то же чудо, что и в поместье сына?

– Еда вовремя?

– И пирожки, – мечтательно прикрыл глаза император.

– Вот вы точно еще не ужинали, – нахмурилась я.

– Но я сегодня обедал! – похвастался Фредерик. – Ирвин сказал, что он подаст в отставку, поднимет бунт и уйдет лечить верхушку Османского ханства, если я не съем суп.

– Зачем же до такого состояния доводить замечательного специалиста? – удивилась я.

– Некогда было! Кстати, Крайому тоже досталось, – наябедничал император.

– Хорошо, ваше величество, я согласна. Только у меня будет одно условие.

– Вот так сразу, – нахмурился Фредерик.

– Я вам напишу, в какие часы вы кушаете, а вы – приходите. И едите. Несмотря на занятость, совещания, мероприятия и прочие события. И не доводите меня до бунта. А то мы его поднимем вместе с господином Ирвином. И будет вам на завтрак полезная овсянка. На воде. И без соли.

– И на черном знамени восставших будет миска с кашей.

– Именно, – кивнула я. – Как символ правильного питания…

Мы переглянулись и захохотали.

– А кто вам будет помогать? – спросил император. – Вы же еще работаете в академии.

– Вот этот милый человек и будет, – кивнула я на коленопреклоненного распорядителя.

– Я намерен его наказать, – нахмурился Фредерик.

– Я тоже, – широко улыбнулась. – Поэтому будет логично, если он поступит в мое распоряжение.

– Вы правда считаете, что это достойная замена каторги?

– По крайней мере, этот человек искренен, и я знаю, чего от него ждать, – пожала я плечами. – А там посмотрим.

– Только я хочу предупредить господина Хорма относительно его искренности… – сказал император так, что даже у меня прошлось морозом по коже.

– Простите, ваше величество, – проговорил управляющий.

– Ужинать? – спросила я.

– Давайте, – согласился Фредерик.

Я распорядилась, чтобы накрыли стол в малой столовой. Возражений от любителя строить императорских фавориток не последовало. Старик рванул из моей гостиной, как резвый молодой сайгак.

Мы же с императором чинно расселись по креслам – и принялись ждать, когда нас позовут.

– Вероника, только одно замечание, – обратился ко мне Фредерик. – Если с вами еще раз посмеют говорить в таком тоне, то пойдут и позорные отставки, и ссылки, и – для особо непонятливых – рудники. И я не желаю, чтобы вы хоть как-то кого-то защищали передо мной в этом вопросе.

Я задумалась. Потом спросила: