Дело табак

– Значит, ты здесь не по официальному делу, что?

Мысли Ваймса неслись так быстро, что Ржав, возможно, расслышал гудение шестеренок. Ваймс проанализировал интонацию, вид собеседника, легчайший, едва ощутимый проблеск надежды, что ответ все-таки будет отрицательным, и пришел к выводу, что, вероятно, бросить котенка в стаю голубей – это неплохая идея.

Он рассмеялся.

– Знаешь, Ржав, Сибилла твердила о поездке в деревню с тех пор, как родился Юный Сэм, и в этом году она настояла на своем, а распоряжение жены, сам понимаешь, сродни официальному приказу, где.

Ваймс увидел, как парень, толкавший огромное кресло, попытался скрыть улыбку, особенно когда Ржав озадаченно откликнулся: «Что?»

Ваймс решил не отвечать «куда». Вместо этого он фамильярно произнес:

– Сам знаешь, как бывает, Ржав. Полицейский повсюду отыщет преступление, если только хорошенько поищет.

Улыбка не сошла с лица лорда Ржава – она лишь стала покислее, когда тот ответил:

– Я бы послушал совета твоей умницы-супруги, Ваймс. Сомневаюсь, что здесь ты найдешь что-нибудь достойное твоего темперамента.

Заключительного «что» не последовало, и это, на свой лад, было весьма красноречиво.

Ваймс не раз убеждался, какая это хорошая идея – занять глупую часть мозга хоть чем-нибудь, чтобы она не мешала умной выполнять важную работу. Поэтому он целых полчаса смотрел первый в своей жизни крюкетный матч, прежде чем внутренний будильник известил его, что нужно возвращаться в Холл, чтобы почитать Юному Сэму – и, если повезет, какашки будут упоминаться не на каждой странице, – а потом подоткнуть сынишке одеяло и пойти ужинать.

Сибилла отметила пунктуальность супруга одобрительным кивком и смущенно протянула новую книгу, которую предстояло читать Юному Сэму.

Ваймс посмотрел на обложку. Книга называлась «Мир какашек». Когда жена удалилась за пределы видимости, он осторожно полистал. Что ж, нужно было признать, что жизнь шагала вперед семимильными шагами, и в современных сказках, как правило, не действовали блестящие маленькие существа с крылышками. Переворачивая страницу за страницей, Ваймс убедился, что автор, несомненно, знал, как рассмешить до упаду ребенка вроде Юного Сэма. Читая о путешествии по реке, чуть было не улыбнулся сам Ваймс! Но вперемешку с темой какашек книга повествовала о действительно интересных вещах – о канализации, золотарях, удобрениях, о том, как с помощью собачьего дерьма выделывают кожу, и о других вещах, которые, казалось бы, незачем знать, но они намертво запечатлеваются в мозгу, стоит разок о них услышать.

Эту книжку написал автор «Пипи» – и если бы Юный Сэм мог проголосовать за лучшую книгу на свете, он отдал бы свой голос за «Пипи». Его энтузиазм, возможно, подкреплялся тем, что редкий бес озорства заставлял Ваймса издавать все необходимые звуки.

За ужином Сибилла стала расспрашивать, как он провел день. Особенно она заинтересовалась, когда Ваймс упомянул, что видел крюкет.

– О, так в него до сих пор играют? Какая прелесть! Ну и как это было?

Ваймс отложил нож и вилку и несколько секунд задумчиво смотрел в потолок, после чего сказал:

– Ну, некоторое время я беседовал с лордом Ржавом, и мне, конечно, пришлось уйти раньше, чтобы успеть домой, но удача благоволила священникам, и их подающий окучил парочку фермеров, ловко орудуя корзинкой. Несколько раз обращались к шляперу, потому что он в процессе сломал свой молоток, и, на мой взгляд, он принял абсолютно справедливое решение, особенно ввиду того, что фермеры разыграли маневр ястреба. – Он сделал глубокий вдох. – Когда игра возобновилась, фермеры продолжали медлить, хоть им и удалось немного перевести дух, когда на поле забрела овца, и священники, решив, что это наверняка положит игре конец, слишком рано расслабились. Тогда Хиггинс Джей запустил превосходную пилу прямо под брюхо нечестивой скотине…

Сибилла наконец остановила мужа, заметив, что еда совсем остыла. Она воскликнула:

– Сэм! Когда это ты стал знатоком благородный игры в крюкет?

Ваймс взял вилку и нож.

– Пожалуйста, не спрашивай, – он вздохнул. В его голове тем временем внутренний голос повторял: «Лорд Ржав сказал, что здесь нет ничего для меня интересного. Ох, боги, значит, надо выяснить, что здесь творится».

Он откашлялся и сказал:

– Сибилла, ты заглядывала в книгу, которую я читаю Юному Сэму?

– Да, дорогой. Фелисити Бидл – самый знаменитый детский писатель в мире. Она уже много лет пишет для детей. Она написала «Мелвин и огромный волдырь», «Джефри и волшебная наволочка», «Утенок, который считал себя слоном»…

– Это она написала книжку про слона, который считал себя утенком?

– Нет, Сэм, не говори глупостей. Еще она написала «Дафна и ковыряльщики в носу», а «Гастон и его огромная проблема» получила премию Глэдис Г. Дж. Фергюсон – в пятый раз! Мисс Бидл прививает детям интерес к чтению, понимаешь?

– Да, – признал Ваймс, – но они читают про какашки и спятивших утят!

– Сэм, это вполне естественно, поэтому не будь ханжой. Юный Сэм теперь деревенский парнишка, и я очень им горжусь, и он любит читать. В том-то и смысл! А еще мисс Бидл учредила стипендию для Щеботанского колледжа юных девиц. Она сейчас очень богата, и я слышала, что она купила Яблоневый коттедж – его видно из нашего окна, он стоит на склоне холма. Мне кажется – если ты, конечно, не возражаешь, – что стоило бы пригласить ее в Холл.

– Конечно, – ответил Ваймс, хотя не возражал он исключительно потому, что его жена обладала особой манерой задавать вопросы. Некоторые нюансы дали ему понять, что визит мисс Бидл – это вопрос решенный.

Ночью Ваймс спал намного лучше, отчасти потому, что чувствовал, что где-то поблизости есть загадка, ожидающая ответа. У него уже буквально руки чесались.

Утром, как и было обещано, Ваймс повел Юного Сэма кататься верхом. Ваймс умел ездить, но ненавидел это занятие. Тем не менее искусству падать вниз головой со спины пони должен научиться любой мальчик, даже если в результате он решит никогда больше этого не делать.

Остаток дня, впрочем, прошел менее приятно. Ваймса, переполненного наихудшими опасениями, не только в переносном, но и почти в буквальном смысле, потащили навестить подругу Сибиллы, ту самую даму, благословленную шестью дочерьми. На самом деле в обитой ситцем гостиной, куда провели Ваймса и Сибиллу, сидели лишь пять. Его торжественно приветствовали как «нашего дорогого отважного командора Ваймса» – он терпеть не мог всю эту чушь, но под внимательным, хоть и кротким взглядом Сибиллы у него хватило ума ничего не говорить, по крайней мере не в таких выражениях. Ваймс улыбался и терпел, пока они порхали вокруг, как огромные мотыльки, безостановочно предлагая кексов и чая. Он бы не возражал, если бы чай не напоминал внешне и по вкусу то, во что обычно чай превращается, когда его выпьют. Сэм Ваймс любил чай, но не в том случае, если дно кружки сквозь него можно было разглядеть прежде конца чаепития.

Еще хуже предлагаемого угощения был разговор, который крутился вокруг шляпок – сферы, в которой невежество Ваймса было не просто всеобъемлющим, но и священно хранимым. И потом, бриджи ему натирали. Уродское барахло! Но Сибилла настояла, сказав, что в них он выглядит очень изящно, точь-в-точь провинциальный джентльмен. Ваймс сделал вывод, что провинциальные джентльмены иначе сложены в области мошонки.

Помимо его самого и леди Сибиллы, в гостиной присутствовал молодой омнианский священник, предусмотрительно одетый в просторную черную хламиду, которая, самоочевидно, не натирала между ног. Ваймс понятия не имел, что здесь делает этот молодой человек, но, видимо, в отсутствие иных жертв юным леди нужно было пичкать кого-то слабым чаем с подозрительными булочками и донимать бессмысленным щебетанием. Когда шляпки утратили прелесть новизны, единственными доступными темами разговора остались наследство и перспективы предстоящих балов. И, разумеется, неумение вращаться в дамском обществе, растущая неприязнь к чаю цвета мочи и светская беседа без малейшего проблеска интеллекта привели к тому, что Ваймс не удержался от вопроса:

– Извините за вопрос, дамы, но чем вы занимаетесь… я имею в виду, вообще? Если по-настоящему?

На него с искренним непониманием воззрились десять глаз. Дочери леди Ариадны совершенно не отличались одна от другой, за исключением Эмили, которая, что называется, застревала в памяти (как и в дверях). Слегка озадаченно Эмили произнесла:

– Прошу прощения, командор, но, боюсь, мы не понимаем, о чем вы изволили спросить.

– Я имел в виду… э… чем вы зарабатываете на жизнь? Кто-нибудь из вас получает жалованье? Как вы добываете хлеб насущный? У вас есть профессия? – Ваймс не знал, о чем думает Сибилла, поскольку не видел ее лицо, зато Ариадна смотрела на него с радостным удивлением. Ну, раз уж все равно выволочки не избежать, то почему бы не пойти до конца?

– Короче говоря, дамы, – продолжал Ваймс, – на что вы живете? Как окупаете свои расходы? Не считая шляпок, вы что-нибудь еще умеете? Готовить, например?

Другая дочь, возможно Мэвис, хотя Ваймс и не был в этом уверен, кашлянула и ответила:

– К счастью, командор, у нас есть прислуга. Мы – леди. И совершенно, совершенно немыслимо, чтобы мы занялись каким-либо ремеслом или торговлей. Какой скандал! Так просто не бывает.

Казалось, они принялись соревноваться, кто кого первым поставит в тупик. Наконец Ваймсу это удалось:

– Разве ваша сестра не занимается заготовкой лесоматериалов?

Он подумал: удивительно, что ни Ариадна, ни Сибилла до сих пор не участвовали в разговоре. Но тут очередная сестра (возможно, Аманда) решила внести свою лепту. И почему, о боги, все они носили какие-то дурацкие полупрозрачные платья? Как можно работать в такой скудной одежде? Гипотетическая Аманда осторожно произнесла:

– Боюсь, сестра поставила нашу семью в неловкое положение, ваша светлость.

– Из-за того, что нашла себе работу? Но почему?

Заговорила следующая девица, и тут уже Ваймс совсем запутался. Она сказала:

– Понимаете ли, командор, теперь у нее нет шансов вступить в приличный брак… по крайней мере, выйти за джентльмена.

Ситуация окончательно превратилась в запутанный клубок, и тогда Ваймс попросил: