Под шепчущей дверью

– А Аполлон?

Пес, услышав, что речь идет о нем, залаял – утробно и отрывисто. И побежал вдоль кустов по левую руку от них. Он не поднимал пыли, от его лап не летела во все стороны грязь. Он остановился у крыльца – спина выгнута, нос и усы подрагивали, когда он смотрел в сторону леса. Уоллеса поразило, до чего же здешняя ночь не похожа на ночь в городе, тени казались ему почти живыми, разумными.

– Я опять же не могу ответить на ваш вопрос, – сказал Хьюго. И тут же добавил: – Не потому что не хочу, но потому что не знаю точно. Собаки не похожи на нас. Они… чистые создания, в отличие от нас. Никогда прежде сюда не приходила собака, которой нужно было бы помочь совершить переход. Я слышал истории о перевозчиках и перевозчицах, имеющих дело с животными, но это не мой случай. Хотя я работал бы с ними с удовольствием. Животные не так сложны, как люди.

– А почему тогда он… – запнулся Уоллес. А потом закончил: – Почему он ваш?

Хьюго остановился. Аполлон смотрел на него с обожанием и дурашливой улыбкой, он успел забыть о том, что его заинтересовало что-то там в лесу. Хьюго протянул руку к морде пса. Тот обнюхал его пальцы.

– Он и был моим, – спокойно ответил Хьюго. – И остается. Он был служебной собакой. Или, по крайней мере, старался ей быть. У него не получалось, потому что его не смогли выдрессировать. Но я все равно люблю его.

– Служебной собакой? Как, скажем… – Но на ум ему ничего не приходило.

– О, скорее всего, не такой, как вы себе это представляете. Я не ветеран, и у меня нет посттравматического расстройства. – Хьюго пожал плечами: – Когда я был моложе, моя жизнь была трудной. Иногда я просто не мог встать с кровати. Депрессия, тревога, целый букет диагнозов, с которыми я не мог справиться. Были также доктора, и лекарства, и «Сделай это, Хьюго, сделай то, Хьюго, ты почувствуешь себя лучше, если всего лишь позволишь себе чувствовать себя лучше, Хьюго». – Он издал короткий смешок. – Тогда я был другим человеком. Я не знал того, что знаю сейчас, хотя это знание всегда было частью меня. – Он кивнул в сторону Аполлона. – Однажды я услышал за окном тихое скуление. Дождь шел, казалось, несколько недель. Я почти не обратил внимания на этот звук. Мне хотелось натянуть на голову одеяло и забыть о мире. Но что-то заставило меня подняться и выйти на улицу. И я обнаружил под кустом у моего дома дрожащего щенка. Он был настолько истощен, что можно было пересчитать его ребра. Я взял его на руки и принес в дом. Вытер и накормил. И он остался со мной навсегда. Забавно, верно?

– Не знаю.

– Не знать – это в порядке вещей. Мы многого не знаем и никогда не узнаем. Я не знаю, как и откуда он пришел сюда. И подумал, что он может стать хорошей сторожевой собакой. Он казался достаточно умным для этого. Таким он был – и есть. Но ничего у нас не получилось. Он отвлекался на многие вещи. Но разве можно его винить? Я, конечно же, не делаю этого. Он старался изо всех сил, и это единственное, что имеет значение. Оказалось, он был… Он был тем, чего мне не хватало. Он не помог мне ответить на все имеющиеся у меня вопросы, но начало было положено. Он прожил хорошую жизнь. Не такую долгую, как мне хотелось бы, но все же хорошую.

– Но он здесь.

– Да, – согласился Хьюго.

– В тюрьме. – Руки Уоллеса сжались в кулаки.

Хьюго помотал головой:

– Нет. У него есть выбор. Я снова и снова пытался подвести его к двери наверху. Сказал ему, что он может уйти и это в порядке вещей. Что я никогда его не забуду и всегда буду благодарен ему за то время, что мы провели вместе. Но он сделал свой выбор. Дедушка сделал свой выбор. – Он снова посмотрел на Уоллеса. – У вас тоже есть возможность выбирать, Уоллес.

– Вы говорите о выборе? – прошипел Уоллес. – Если я уйду отсюда, то превращусь в одно из тех… тех существ. Если я ступлю за порог лавки, то превращусь в пыль. А тут еще эта хреновина у меня в груди. – Он посмотрел на трос между ними. Трос мигнул. – Что это такое?

– Мэй называет его красной нитью судьбы.

Уоллес моргнул:

– Он не красный. И не нить.

– Знаю. Но все же такое название подходит ему. Мэй сказала… как же там было? Ах да. В одном китайском мифе боги обвязывают красной нитью лодыжки тех, кому предназначено встретиться и помогать друг другу. Красивая мысль, верно?

– Нет, – резко сказал Уоллес. – Это оковы. Цепь.

– Скорее страховка, – миролюбиво возразил Хьюго. – Хотя, думаю, вы сейчас так не считаете. Он – своего рода ваше заземление. Он поможет мне найти вас, если вы вдруг заблудитесь.

Все это не успокоило Уоллеса.

– А что будет, если я вырву его?

Хьюго помрачнел:

– Вы улетите.

Уоллес был ошеломлен:

– Что?

– Если вы попытаетесь выдернуть его, находясь на территории чайной лавки, то вы… воспарите. И не знаю, сумеете ли остановиться. Но если это произойдет за ее пределами, то начнете терять человеческую сущность и будете расслаиваться до тех пор, пока от вас не останется одна оболочка.

– Это… это не имеет никакого смысла! Кто, черт побери, устанавливает такие порядки? – рассвирепел Уоллес.

Хьюго пожал плечами:

– Вселенная, как мне кажется. И это не так уж и плохо, Уоллес. Это помогает мне помогать вам. А пока вы здесь, я могу лишь дать вам представление о ваших возможностях, о том выборе, который вы в состоянии сделать. Убедить в том, что бояться вам нечего.

Уоллес почувствовал острую боль в глазах. Он быстро заморгал, не в силах встретиться с Хьюго взглядом.

– Как вы можете говорить такое? Вы же не знаете, на что это похоже. Это несправедливо.

– Что именно?

– Это! – крикнул Уоллес, яростно обводя руками все вокруг. – Все это. Я этого не просил. Я этого не хочу. Мне есть чем заняться. У меня есть обязанности. У меня есть жизнь. Как вы смеете говорить, что у меня есть выбор, если все кончится тем, что я превращусь в подобие Камерона или пройду через вашу чертову дверь?

– А вот и отрицание.

Уоллес воззрился на него:

– Вы мне не нравитесь. – Это было нагло и подло, но Уоллес не мог заставить себя быть осмотрительным.

Хьюго отреагировал спокойно:

– Все в порядке. Мы еще доберемся до этого. Я не стану принуждать вас к тому, чего вы не хотите. Я здесь для того, чтобы направлять вас. И прошу лишь дать мне возможность делать это.

Уоллес проглотил вставший в горле ком.

– Почему это так важно для вас? Зачем вам все это? Какой во всем этом смысл?

Хьюго улыбнулся:

– Для начала неплохо. Возможно, для вас еще не все потеряно.

И с этими словами он взошел на крыльцо. Аполлон шел за ним как привязанный. Хьюго остановился у двери и оглянулся на Уоллеса, все еще стоящего среди чайных кустов.

– Вы идете?

Уоллес повесил голову и стал с трудом подниматься по ступенькам.

* * *

Хьюго зевнул, закрывая за ними дверь. Он сонно моргал и потирал челюсть. Уоллес слышал, как тикают часы в лавке. До его побега они сбивались с ритма, заикались и спотыкались, заикались и спотыкались. А теперь шли ровно. Уоллес не знал, что это может означать.