Письма

Спасайся.

Письмо двадцатое

Что значит переменить внутреннее состояние?

Вижду[219 - Вижду – вижу.] я, что тебе и тое не очень понятно, что? есть переменить внутреннее состояние. Сего ради я тебе, по силе моей, и тое изъясню. Случилось мне в единой книге читать, что некий юноша жил с блудницею, скверною любовию с нею связан; потом, хотя от того скверного дела отстать, удалился от нея[220 - От нея – от нее.] на время и несколько в удалении промедлил, но когда почувствовал в себе угасшую к ней любовь, возвратился в дом и, по случаю сретившись с нею, молча мимо прошел, и когда на другий день, сретившися с нею, такожде ничего не говоря ей, мимо прошел, она ему сказала: Что ты не узнал меня? ведь-де я тая-то. На что ей он отвещал: Но я не тот. Видишь перемену внутреннего состояния в юноше? Не тот сделался, который прежде был, из любодея стался целомудренным. Надобно и всякому грешнику не тем сделаться, каковым прежде был, когда хочет истинно покаяться; надобно умереть греху, когда хочет жить Богу; не работать миру, когда хочет работать Христу. Ибо и греху и Богу жить, и миру и Христу работать – невозможно[221 - Греху и Богу жить, и миру и Христу работать – невозможно. – Невозможно одновременно жить для Бога и греха, служить миру и Христу.]. В человеческом сердце злонравие крыется[222 - Крыется – кроется.], то есть гордость, ненависть, зависть, гнев, злоба, нечистота, сребролюбие, или любостяжание, славолюбие, любочестие и всякое зло, от первородного греха прибывшее, – все сие делает человека злым и нечистым пред очами Божиими. Все сие надобно человеку умерщвлять и не попущать, дабы в действие происходило, и как возрастающия отрасли на древе отрезывает садовник, так человек должен отсекать бесчинныя и богопротивныя оныя движения; и так с помощию Иисуса, Потребителя греха и всея силы вражия, очищать сердце свое; а чем тщательнее от вышереченных скверн очищать себя будет, тем лучшая перемена состояния внутреннего будет. Якоже чем более очищается источник, тем чистейшая вода будет; чем более моется и отирается тело, тем белейшее бывает; чем более обрезывается древо от вредительных отраслей, тем множайшие и лучшие плоды приносит: тако и внутреннее состояние тем лучше бывает, чем усерднее его человек тщится переменить на лучшее. Но, чтобы человеку переменить себя на лучшее, надобно, во-первых, познать бедное сердца состояние, якоже хотящему исцелитися от болезни надобно прежде познать болезнь. К сему познанию нужно чтение Божия слова и прочих христианских книг, которыя показуют и открывают бедность и окаянство сердечного нашего состояния и научают, како тое исцелять и переменять. Нужно размышление о действиях и движениях, от сердца происходящих, которое само в себе не иное что, как смрадный бесчиния и злонравия запах издает, а паче всего нужно есть[223 - Нужно есть – нужно.] внутреннее и внешнее искушение: оно бо, как рвотное лекарство показует крыющиеся худые соки в желудке и извергает, так искушение показует, что? у кого крыется в сердце; и как веред, хотя и болит и тяжек всегда, но когда прикасается и ударяется, тогда наипаче познается его болезнь и тяжесть: так и человек, хотя и знает, что крыется у него в сердце, но в нашедшем искушении более и лучше тое узнает. Искушение все тайное и сокровенное открывает и человеку самого себя пред глазами поставляет. Видим сию истину при случаях. Скажи, когда гнев, крыющийся в сердце нашем, познаем? Не тогда ли, когда нас обидит кто? Зависть когда показывает себя, разве[224 - Разве – как не.] при похвале и благополучии другого? Похоть нечистая от видимой или виденной доброты[225 - Доброты – здесь: привлекательной наружности, красоты.] личной наипаче разжигается; негодование и роптание в несчастий и нашедшей беде является. Многии в счастии дерзают и великодушными себя оказывают, но в беде пришедшей упадают, малодушествуют и от боязни отчаяваются; многии мнятся в благополучии на Бога надежду иметь[226 - Многии мнятся в благополучии на Бога надежду иметь – многие, будучи благополучными, полагают, что имеют надежду на Бога.], но в нашедшей буре показуется, что не на Бога, но на человека, сребро и злато надеются, когда от тех помощи ищут в печали. Видишь, как искушение открывает, что в сердце нашем содержится, а отсюду видно, коль полезно есть искушение к познанию внутреннего состояния. А познавшему немощи своя надобно их целить истинным покаянием, жалением и призыванием Иисуса Христа, Врача душ и телес; якоже немощный телом не пренебрегает о себе, но лекаря призывает и просит от него исцеления, тако наипаче нам, христианам, видя в себе, то есть в душах наших, многоразличные недуги, которыми души наши расслабляются и к вечной смерти клонятся, не должно коснеть и медлить и нерадеть, но призывать Иисуса Сына Божия и от Него исцеления просить. Един бо Он сии недуги как ведает совершенно, так и исцеляет, не былием, но словом единым. Требуется же и от нашей стороны труд, тщание, подвиг и неусыпное старание. Тело немощное тщимся целить, хотя и знаем, что в землю обратится: кольми паче об исцелении души тщаться должно, которая есть бессмертна. Что убо пользует[227 - Что убо пользует… – ибо что пользы…] тело здравое иметь, а душу немощную? Лучше телом гнить, а душою здравствовать, нежели телом быть здравому, а душою немощному. Лечи или не лечи тело, однако ж согниет: а когда душа здрава будет, то и тело, в воскресение общее соединившися с душою, оздоровеет, и в бессмертие облечется, и в прекрасный вид о деется.

Видишь, что есть изменить состояние внутреннее. К пременению внутреннего состояния надлежит и мира сего презрение, то есть не иметь в мире сем чести, славы, богатства и угодия, но обратить ум и сердце свое к вечности; о том едином помышлять, как бы, благодатию Божиею, избежать неблагополучныя вечности и получить благополучную. О том у всякого христианина тщание неусыпное должно быть. Преходит во образ мира сего[228 - 1 Кор. 7, 31.]. Сегодня человек живет, а утро[229 - Утро – здесь: утром.]умирает и оставляет мир, и с миром всё, честь, славу, богатство и всякое угодие, и богатый бывает как нищий, и славный как подлый, и благородный как худородный, и господин как раб. Тако, когда переменится сердце, или внутреннее состояние, тогда от премененного сердца последуют начинания, дела, слова и все житие, подобное тому: тако от источника очищенного чистая вода течет, от доброго древа добрые плоды рождаются и прочая. И к сему много труда, тщания и подвига требуется; глубоко бо сердце человеческое растленно и поврежденно ядом первородного греха и трудно и мало от кого познавается, разве от тех, которые в том поучаются и в различных искушениях бывают: искушение бо, как выше сказано, открывает, что в сердце нашем сокровенно есть.

Спасайся.

Письмо двадцать первое

Что значит жить для греха и что значит жить для Бога? Почему следует презреть мир, если он создан для нас? О бессмертии, красоте, благородстве и достоинстве души человеческой

Два вопроса ты задал мне: 1) что есть жить греху и что – жить Богу? 2) ради чего мир презреть, яко он ради нас создан? – на которые я тебе по силе моей отвещаю.

1) Знаешь ты, что мертвый человек не слышит, что ему ни говорится и приказуется: так и духовно мертвый не слушает и не внимает, что ему Бог в слове Своем глаголет, но делает только тое, что похотливое сердце его хощет. Таковый человек Богу мертв[230 - Богу мертв – для Бога мертв.], яко не живет Ему, но своей злой воле, понеже не тое делает, что Бог хощет и велит, но что страстная плоть; живет же греху, потому что греха, который в сердце живет, слушает и ему повинуется. Якоже раб тому господину живет, которого слушает, и которому повинуется, и которого волю исполняет, тако и человек Богу живет, когда Богу повинуется и волю Его творит; греху живет, когда греху повинуется и творит его. И тако всякий человек или Богу живет, или греху: кто в истинном покаянии находится и заповеди Божии, в которых воля Божия изображена, исполняет, тот Богу живет; кто в нераскаянии имеется и грех творит, тот не Богу, но греху живет. Сего ради Богу живущий называется рабом Божиим, яко работает Ему творением воли и заповедей Его; а живущий греху рабом греха называется, яко делает тое, что грех хощет, по писанному: всяк творяй грех, раб есть греха[231 - Ин. 8, 34.], А что невозможно и греху и Богу жить, то сие отсюду бывает, яко Бог запрещает тое, что грех или похоть греховная хощет и советует. Бог запрещает гневаться, злобиться, отмщевать, блудодействовать, красть, злословить и прочая, но к тому похоть влечет; и так невозможно и похоть слушать, и Бога, и похоти жить, и Богу. Никто бо не может двум господам работать[232 - Ср.: Мф. 6, 24.].

На вторый пункт отвещаю.

1) Что ни есть в мире сем или драгое, или красное и приятное людям, то есть богатство, злато, сребро, убор, камение драгое, украшение строений, домов, коней, карет, платья, лиц, честь, слава, власть и прочее, что очесам и прочим чувствам и похоти приятно, – все тое минуется и отходит от нас, как и сам мир, как Апостол учит: мир преходит, и похоть его[233 - 1 Ин. 2, 17.]. Во время бо смерти все оставляем, и не токмо тое, что имеем, но и самый мир, и самое тело оставляем; а отходим токмо душами отсюду, ничего с собою не относим. На что ж о том стараться, что сегодня или утро оставим?

2) Всяк человек, живущий на земле, есть путник. На путь жития сего восходит, когда рождается; оканчивает путь сей, когда умирает. Почто ж ему искать многого и обременять себя излишним попечением? А естество малым довольствуется. Естество наше пищи, одеяния, пития, дома и прочих нужных требует, а не украшения и сласти. Похоть ищет богатства, украшения и сласти, а естество нужными только пищею и одеянием довольствуется, как учит Апостол: Ничтоже внесохом в мир сей: яве, яко ниже изнести что можем. Имеюще же пищу и одеяние, сими довольни будем[234 - 1 Тим. 6, 7, 8.]. Видишь, чему учит Апостол: и в мир ничего не вносим, и из мира ничего не выносим; и самое дело показует тое. А нам пища и одеяние нужно только, что Бог подает всякому от Своей благости. Почто же путнику себя отягощать? Почто искать тое, что с собою из мира не вынесет? Видишь, что прельщаются от мира, которые много ищут в мире; которые прелесть сию познают, когда умирают, но уже поздно. Надобно убо ныне всякому, пока живет, познавать прелесть сию и ничего в мире сем за дорогое не иметь, следственно, и не гоняться ни за чем, и не прилеплятися ни к чему. Все бо в мире сем подобно есть пузырю, на воде являющемуся и исчезающему, или сновидению, или тени и прочая. Едино твердое, постоянное, непоколебимое и никогда от нас не отступающее есть – что вечное есть: того должно тщательно и неусыпно искать, а все временное как ничто иметь. Сию истину из вышеписанных видишь и лучше познаешь, когда будешь умирать. Только от сердца желаю, чтобы ты ныне познал.

3) Из вышеписанного видишь, что мы рождаемся и святым Крещением обновляемся не ради мира сего – иначе бы неисходно должны в мире сем пребывать, – но рождаемся и обновляемся ради перехождения к будущей жизни. Погрешают убо и заблуждают тин, которые зде ищут чести, богатства и славы. Ибо тем своим попечением показывают, что они мир сей за отечество имеют и аки во веки хотят зде жити; они подобно тем людям делают, которые, на малое некое время отъехавше на чужую сторону, заводят тамо недвижимыя вещи, например домы, сады, пруды и прочая, которое всё, возвращаяся в отечество свое, принуждены бывают оставлять и без всего того в дом возвращаться: так и мы на малое некое время в мир сей входим, как в чужую сторону, и исходим из него всяк в свое место: благочестивые в вечную жизнь, нечестивые в вечную муку.

4) Адам, праотец наш, в ран был поселен от Бога[235 - От Бога – здесь: Богом.] и тогда был между Богом и созданием, между небом и землею. И когда по совету лукавого духа обратился к созданию и вкусил от заповеданного древа, тогда отступил от Создателя своего; которую любовь к Создателю своему должен был иметь, тую к созданию Его обратил и так тяжко согрешил – и погиб: тако христианин, банею святого Крещения омовенный и обновленный, поселен в Церкви Святой и пребывает между Богом и созданием, между небом и землею. Бог глаголет всем христианам: Не любите мира, ни яже в мире: аще кто любит мир, несть любое Отчи в нем[236 - 1 Ин. 2, 15.]. Христианин, когда обращается к миру и земным, отвращается от Бога и неба, и когда любит создания, отступает любовию от Создателя, и так сердцем своим отступает от Бога и прилепляется к созданию, и, как Адам, всегда руку свою простирает к заповеданному древу. Мир бо сей нам есть как Адаму древо заповеданное, ко искушению нашему положен: к чему мы обратим сердце наше, к Богу или к миру. Когда к Богу обратим, от мира отвратим; и когда к миру обращаемся, от Бога отвращаемся. Мир бо и Бога любити невозможно, как выше сказано: аще кто любит мир, несть любое Отчи о нем. Как бо Адаму не велел Бог вкушать от древа оного, так и нам ныне глаголет: Не любите мира, ни яже о мире. Видишь убо, ради чего должны мы презреть мир, то есть да Бога нашего почтим; мир не любить, да Бога возлюбим; создание оставить, да Бога обрящем; от создания отвратиться, да к Богу обратимся. Как бо не можем и к востоку и к западу, и к небу и к земле купно смотреть, так и к миру и к Богу прилепляться сердцем; и когда очи наши обращаем к земле, отвращаем от неба; и когда обращаемся к западу, отвращаемся от востока: так точно отвращаемся от Бога сердцем, когда любим мир; и когда к Богу сердечно обращаемся, тогда от мира отвращаемся. Едино из двух надобно всякому избрать. Никтоже может двум господам работать: любо единаго возлюбит, а другаго возненавидит, или единаго держится, о друзем же нерадети начнет

5) Душа наша по образу Божию создана, и, падшая, кровию Христовою искуплена, и святым Крещением обновлена!.. о, коль великое благородие, достоинство и красота души! Кровь Христова за нее дана, и образ Божий носит в себе… Честнее неба и земли и всея твари едина душа человеческая. О, любезная, бессмертная и великолепная красота, благородие, честь и достоинство души! Низшая Бога, яко создание Его, и высшая всея твари, яко образ Божий имеет в себе. Так благородную и высокопочтенную душу (О, горе нам, о, бедности и слепоты нашей!) порабощаем бесчувственному и подлейшему созданию, когда сердцем нашим и любовию к нему обращаемся. Должно было, чтобы создание нам работало, на что и создано от Бога: но напротив того делается. Мы созданию, низшему себе, работаем, когда к нему сердцем обращаемся. Видишь, как неприлично и худо делает человек, когда мир любит.

6) Человек, когда от Создателя к созданию обращается любовию, – отпадает от своего истинного блаженства и впадает в истинное окаянство и бедность; и как тот, который, оставивши царя своего, любовию и дружеством к рабам его, низшим себе, прилепляется, делает сам себя бесчестным и бедным, так грешник в бесчестие и окаянство себя предает, который, оставивши Бога, к твари прилепляется. О таковом поется или паче с сожалением и плачем глаголется: человек [237 - Мф. 6, 24.] в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным, и уподобися им[238 - Пс. 48, 13.]. Хотя бо и всякое создание добро, и весьма добро[239 - См.: Быт. 1.], однакож вся доброта созданий от Бога, как от источника, происходит, как и самыя[240 - Самыя – сами.] создания; и которая доброта во всех созданиях есть, тая несравненным, лучшим и превосходным образом в Создателе имеется; создания вся, как и самый человек, ничто пред Богом. От Бога бо как бытие, так силу свою и доброту свою, как тень от древа, имеют и дотоль пребывают и сохраняются, доколь воля Божия хощет и всемогущая Его сила сохраняет их. Сего ради, когда человек от Бога к созданию обращается – избирает вместо совершенного добра как ничто, и так избирает вместо совершенного блаженства совершенное окаянство и злополучие свое, и сам себя бедным и окаянным делает.

7) Душа человеческая есть дух. Сего ради не чем иным, как токмо единым Богом, яко образ Божий Первообразным своим, удовольствоваться не может. От Бога произошла, Богом и довольствуется. Нет таковыя вещи, которою бы удовольствоваться могла, кроме Бога. Всякая вещь в своем месте упокоевается: тело на земле, яко от земли взятое; воздух к воздуху идет; огнь в высоту стремится; птица на древе, рыба в воде упокоение себе имеет: душа, яко дух, в своем Первообразном Боге. Солнце, луна, звезды и все небо добро и красно, но тело увеселяет; земля со всеми плодами и украшением своим добра, но тело довольствует; вода добра, но тело прохлаждает; сладкое пение птиц, но телу сладкое; приятна музыка, но телу приятна; пища и питие хорошо, но тое и другое тело насыщает и прохлаждает. Так и о прочих созданиях разумей. Но души никакое создание удовольствовать, насытить, прохладить, утешить и возвеселить не может. Есть иный покой, которым упокоевается, есть пища, которою питается, есть питие, которым прохлаждается, есть свет, которым просвещается, есть красота, которою увеселяется, есть центр, к которому стремится и, достигши того, ничего более не ищет. Бог и Божественная Его благодать – душе всё покой, пища, питие, свет, слава, честь, богатство, утешение, радость, веселие и все блаженство, которым тогда удоволится[241 - Удоволится – удовлетворится.], когда сыщет Его. И чем более ныне ищет Его, тем более желает Его; и дотоль будет желать и желаемого искать, доколь лицем к лицу увидит; и тогда чем более будет пить от сего живого и приснотекущего Источника, тем более будет жаждать Его, без болезни и сытости, чрез всю вечность. Бог бо чем более видится, тем более желается. Отсюду-то бывает, что души духовно печальныя ничто не может утешить, кроме Бога и святого слова Его. А что миром сим душа удоволитися не может, отсюду тое можно познать, что миролюбцы, чем более ищут зде сокровищ своих, тем более желают их и насытитися не могут. Сребролюбцу никакое не довольно богатство: чем более собирает его, тем более желает; желающий чести, чем более возвышаются, тем выше подняться хотят, так что многии, не довольствуяся высоким царским титулом, богами себя называть повелевали, как читаем в историях о царях-язычниках. Роскошники и сластолюбцы сколько выдумывают угодий к удовольствию своему, сколько брашен и питий приятных и прочего, известно всякому, но удовольствовать себя и души своея не могут. Причина сему сия есть, что хотят душу свою удовольствовать тем, чем она не удоволяется. Дух бо есть бессмертный, и потому не тленным и смертным веществом, но живым и бессмертным Божеством удоволяется. Тако бедный человек, потерявши живыя воды Источник – Бога, копает мутные кладези в созданиях и от них ищет своей души прохлаждения! Но копай, копай сколько хочешь, бедная душа, кладезей сих, жажды твоея от них не утолишь, еще и еще будешь жаждать. Знаешь ли, где сыскать живую воду? Слыши, вот призывает к Себе живый Источник: Аще кто жаждет да приидет ко Мне, и пиет[242 - Ин. 7, 37.]; и паки: Иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки: но вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды, текущия в живот вечный [243 - Ин. 4,14.]. От сего Источника почерпает душа и прохлаждается, напояется и увеселяется так, что не вжаждется во веки.

8) Известно то, что мир ради человека сотворен, но все в мире вещи суть как следы Божии, и свидетельствуют человеку о Боге, и суть как ручьи, которые ведут человека к оному живому и живота Источнику и показуют Его, и от Него почерпать и прохлаждать души наши научают: кто бы похотел от ручьев пить, видя самый источник живый? Добры суть создания, и добры зело, но несравненно лучший есть Создатель, Который их добрыми сотворил. Создания убо благость и любовь Божию к нам показуют нам и научают нас Бога любить, хвалить и благодарить, яко Создателя и Благодетеля своего, а не себя к люблению представляют; как бы тако к нам оне[244 - Оне – они (создания).] ответствовали: мы к пользе вашей и употреблению сотворены от Создателя, Того убо любите, Который нас ради вас сотворил, а не нас, которые вас любити не можем, и, нас к пользе своей употребляя, благодарите Тому, Который нас вам подал. Он любит вас и, ради любви Своей к вам, нас ради вас создал: любите убо Возлюбившего вас и Сотворившего нас для вас. Благодетеля убо должно любить, а не благодеяние, и дателя, а не дарование; благодеяние помнить и, помня, благодарить благодетелю.

9) Человек, как выше сказано, рождается не ради мира сего, но ради перехождения на оный век, и потому в мире сем есть странник и путник: того ради всего в мире сем употреблять должен к нужде, а не похоти, должен нужду и требование плоти исполнять, а не похоть. Почему и написано: плоти угодия не творите в похоти[245 - Рим. 13, 14.]. Пища, одеяние, покой или дом довлеет ему, яко страннику и путнику; а когда ищет богатитися, почитатися, прославлятися, веселитися и наслаждатися в мире сем – сие есть похоти, а не нужды дело; и ничего в мире не любить, как выше сказано, кроме Бога, Создателя и Благодетеля своего, и ради Бога подобного себе человека, и всегда к Небесному Отечеству, к которому создан и позван, ум и сердце свое возводить, так, как странствующий к отечеству и дому своему, и путник к центру своему. Тако идеже сокровище его, тамо и сердце его будет[246 - Ср.: Мф. 6, 21]. Когда в сей мысли всегда находиться будет, неотменно не пожелает ничего в мире сем, кроме Бога и вечного живота, который во Христе сокровен и в слове Божии обещан.

10) Надобно душе – как произошла от Бога, так и возвратиться к Богу без любви мира сего. Примечай сие, берегись мира и изыди от него, как Лот из Содома.

Спасайся.

Письмо двадцать второе

Что значит уйти от мира?

Дивишися ты тому, что я при конце написал изыти от мира. Сие не просто надобно разуметь, но сила таяжде, какая и в вышеупомянутом письме. Непременно нам должно от мира изыти, не ногами, но сердцами и помышлениями. Сам ты знаешь, что человек, удалившийся от отечества и дома своего, делает: на чужой стране обращается, но сердцем и мыслями своими непрестанно в отечестве и доме своем имеется; всегда думает, как бы в дом здоровому возвратиться; телом и ногами ходит на чужой стороне, но сердцем и душою в дому своем; и ничего тамо недвижимого не заводит: ни строений богатых, ни садов и прочего, чего с собою в отечество взять невозможно. Мы странники и пришельцы есмы на земле, якоже и отцы наши. Отечество наше – небо, к которому мы созданы, и святым Крещением обновлены, и словом Божиим позваны. Что же нам, странникам и пришельцам, остается делать, как зде, в мире сем, телом жить и ногами ходить, пока Бог позовет нас отсюду, но сердцами и помышлениями в Отечестве своем обращаться; и ни о чем, кроме нужных к житию сему, не пещися и не скрывать на чужой земле сокровищ себе, идеже червь и тля тлит, и идеже татие подкопывают и крадут: но скрывать себе сокровище на небеси, идеже ни червь, ни тля тлит, и идеже татие не подкопывают, ни крадут. Идеже бо есть сокровище наше, ту будет и сердце наше[247 - Ср.: Мф. 6,19–21.]. Тамо бо наше Отечество, тамо дом, тамо Отец наш, тамо братия наша, тамо покой наш, тамо слава, тамо радость, тамо ликование, вечеря велия[248 - Вечеря велия – великая вечеря (вечерняя трапеза). Иносказательно: великая духовная трапеза, вечная жизнь (см.: Лк. 22, 30).], все блаженство наше тамо. Туда сердце наше, и помышления наша, и желания наша возводить должно. Аще сия помышлять будем всегда, ничего в мире сем не будем желать и искать, что люди имеют и почитают за дорогое, красное, приятное и веселое: богатство, злато, сребро, яко земное, как землю; бисер, алмазы, яхонты и прочая. Дорогое камение, по мнению мира сего дорогое, – как по дорогам валяющееся и попираемое камение; честь, славу, титулы, почитание – как дым; украшение платья, домов, карет, коней и прочее – как ничто или как мертвечину вменим. Словом, все, что любят и почитают сынове[249 - Сынове – сыновья.] века сего, омерзеет нам; обиды и бесчестия не будем отмщевать; оставим[250 - Оставим – здесь: простим.] всякому, да и нам оставится; всякую противность, наносимую нам, удобно и велико душно претерпим, ведая, яко сей есть путь к Горнему оному Отечеству; от всякого греха, как от смертоносного яда, заслонимся; всякую добродетель, и малейшую, паче всякого сокровища мира сего почтим; Богу, а не людям угождать во всем будем. Тако изыдем от мира, хотя и будем в мире, пока отыдем от мира. Спасайся.

Письмо двадцать третье

Человеку легко отречься от мира сего, если он всегда помнит о грядущей вечной жизни, славе и Царствии Небесном

Видно, что ты еще сумнишися о том, что мир удобно презрим, когда будем о будущей жизни, и славе, и Царствии вечном уверены и всегда о том будем помышлять. Я тебе примером тое изъясняю: ежели бы тебе обещана была часть земного царства, ты бы уверен был о том: хотел ли бы ты искать подлыя[251 - Подлыя – здесь: низкой.] какия чести? Никако. Аще бы кто сказал тебе, что в таком-то месте превеликое и неоцененное сокровище сокровенно лежит, и ты бы точно ему поверил: не все ли бы свое имение продал, чтобы тое место и землю купить и тако с землею и сокровищем тем владеть? Воистину с радостию всего бы имения своего отстал, чтобы только оное сокровенное сокровище достать. Или аще бы сказано было тебе с небеси: едину седмицу сию претерпи всякое бедствие, злоключение и злострадание, а потом седмьдесят лет будешь жить во всяком благополучии, утешении, обилии и веселии, какого желает душа твоя: не с радостию ли бы избрал сие? Воистину бы все претерпел чрез так короткое время, чтобы потом чрез долгое время в великом быть прохлаждении. Как о сем, так и о вышеписанном бесспорна есть истина. Теперь рассуждай о мире, и вечной жизни, и сокровище ея. Бог обещал нам вечное Царствие, вечная благая и сокровища, вечное прохлаждение и веселие: како убо всякую временную честь, како всякое временное богатство не презрим, когда слову Божию поверим и оная надеемся получить? Како всего временно терпеть не будем, когда в вечном надеемся быть прохлаждении, утешении, радости и веселии? Никако сие быть не может. Что бо все временное и земное противу вечного и небесного? Как ничто. Царская честь и слава земная противу оныя – как тьма противу света; богатство земное противу оного – как ничто; прохлаждение нынешнее противу оного – как смрадная и нечистая вода противу чистыя и живыя воды, или, лучше сказать, ничто. Временное бо и мирское блаженство есть как тень противу истины. Что тень? Ничто есть, но показует вещь. Вечный живот, со всем своим блаженством, есть истина; но временный живот, со всеми благими мира сего, есть тень. Тень нечто показуется быти[252 - Тень нечто показуется быти… – Тень выглядит как нечто реальное.], пока древо стоит и солнце сияет. Падает древо, падает и тень; или сокрывается солнце, исчезает и тень; тако и житие сие. Умирает человек, отходит от него и житие, с житием все его блаженство как тень исчезает, и бывает так, как бы и человека, и блаженства его не было. Рассуди сам: где ныне цари, князи, вельможи, богатые, сильные, мудрые? где слава и блаженство их? Пали они, исчезла слава и блаженство их, как тень при падении древа или сокрытии солнца: тако все мира сего блаженство! Истина есть вечный живот, который, единожды сысканный, никогда не отходит. Подобно есть Царствие Небесное сокровищу, сокровенну на селе, еже обрет человек скры: и от радости его идет, и вся, елика имать, продает, и купует село то[253 - Мф. 13, 44.]. Село есть век будущий, в котором Царствие Небесное с своим сокровищем сокровенно. Тамо оно сокровенно, но в Святом Писании нам откровенно и зде обретается. Кто тое обретает? Тот, кто истинно и живо верит Божию слову и обещанию, и на тое верою взирает, и надеждою стремится к тому. Таковый с радостию всего в мире сем отрекается и все драгое за ничто имеет, единым желанием того неоцененного сокровища объят. Сей есть добрый и неоцененный бисер, противу которого богатство мира сего все ничто есть. Отвратим убо сердце наше от мира сего и того многоценного бисера поищем; да с прилежанием поищем, а не леностно, так дорогая вещи, которая едина есть на потребу[254 - Ср.: Ак. 10, 42.].

Спасайся.

Письмо двадцать четвертое

Что для нас едино на потребу (Лк. 10, 42)?

Спрашиваешь ты, что тое есть: едино есть на потребу[255 - Лк. 10,12.]? Можешь ты сам рассудить, что тое говорится о вечном животе. Сей нам един есть на потребу: ради того в мир сей рождаемся и крещаемся и обновляемся, чтобы оный получить; ради того слово Божие нам объявлено, да из него познаем Бога и Сына Божия Иисуса Христа и, познавше, вечно спасемся; ради того Христос Господь наш в мир пришел, пожил, трудился, страдал и умер, и тем отворил нам дверь к оному животу, которую мы заключили[256 - Заключили – здесь: закрыли, затворили.] нашими грехами, и показал путь и способ к получению оного. Видишь, что един оный живот есть нам на потребу. Потребен нам хлеб, пища, одеяние, дом, покой и прочее, к житию сему нужное, пока в мире сем живем: но вечный живот так нам потребен, что без него все ничто, и весь мир сей приобретенный ничто есть. Кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит? или что даст человек измену за душу свою?[257 - Мф. 16, 26.] Видишь, что спасение души, которое в вечном животе состоит, всего мира дражайшее есть, и потому едино оно есть на потребу. Того ради единого его искать неусыпно должно; а чтобы его искать и сыскать, то не должно к угодиям и суете мира сего прилепляться. Честь, славу, богатство и прочее мира сего сокровище презреть и сердцем от того отвращаться, да не суетою наполненное сердце или забудет о нем, или нерадиво и как нехотя будет искать его. Сердце бо у человека едино, которое когда временных ищет, о вечных забывает; и когда к вечности обращается и углубляется помышлениями в ней, о времени забывает, и когда печется о вечной жизни, не печется и нерадит о суетных мира сего вещах: едино из двух сих сердцем человеческим обладает. Когда в сердце попечение о вечном животе входит, тогда попечение о суетном стяжании исходит; и когда суета входит в сердце, то вечность отходит.

Спасайся.

Письмо двадцать пятое

О страхе и бесстрашии

Пишешь ты, что люди паки за свои дела принялись, как самозванец пойман, и страх от него исчез. От сего примечай, что страх и бесстрашие делает. Как оный злодей шел, и пленял, и погублял людей, приближался к нашей стороне, тогда господа – домы и крестьян, и прочий многии люди – домы и имения своя оставляли и хотели удалиться, а иные и удалились. Видишь, что страх человеческий делает в людях.

Ради чего они оставляли все и хотели бежать или бежали некоторые? Чтобы живот свой спасти. Какой живот? Временный. Тако временный живот почитаем, что все оставляем ради его, хотя и следует непременно оставить его и храмине сей разрушиться. Временной и необходимой смерти страх так колеблет сердца наша: как сильно поколеблет страх вечныя смерти, когда в сердце вселится? Временное и краткое мучение так смущает человека: как смутит вечное и конца не имущее? Ради[258 - Ради – здесь: из-за.] временного мучения и смерти все оставляет человек, чтобы от того спастися: чего не оставит, когда страх вечныя смерти и геенны ударит душу? непременно страх сей и печаль о спасении души всё житейское, о чем века сего сыны пекутся, – всё оставить убедят: печаль[259 - Печаль – здесь: заботу.] богатства, чести, славы и сладострастия изженет из сердца и, как вихорь пыль, всю тую суету развеет. Не отречется таковый бесчестие, ругание, биение, темницу, ссылку и самую смерть с радостию терпеть, только бы от вечной оной беды избавиться. Истина сия явна и верна тому, кто страх оныя смерти чувствует. Страхом бо большим уничтожается малый страх, и печалию большею малая печаль исчезает, и большая болезнь малую нечувственною делает, подобно как ради великого шума малый голос не чувствуется: тако печаль века сего и страх временныя беды печалию о спасении души и страхом вечныя пагубы потребляется и угашается, как свет свечный светом солнечным. Сей страх пустыни и вертепы нестрашными сотворил благочестивой древности, увещал жить со зверьми, нежели со беззаконными людьми, травою и корением питаться, нежели сладкими снедьми, между древами скитаться, нежели между соблазнами обращаться и прочая. Сей страх и самых демонов, бесплотных духов, колеблет. И демоны бо боятся геенны, на которую осуждены, и тщатся тоя участниками сделать сынов человеческих, да не едины в ней мучатся. Дивно, что люди плотяные того не трепещут, чего демоны-духи трепещут! Когда сей страх и печаль из сердца выйдут, тогда печаль века сего вселяется, и, как разбойник дом и город, так она дом душевный опустошает: тогда люди, забывше о вечной смерти и нерадя о спасении души, тщатся только о временных. Сие делает, что люди в мире сем стараются произойти в честь, сыскать себе славу, собрать богатство, угодить плоти в похоти, и уже не тое думают, как бы угодить Богу и спастися, но как бы понравиться людям и у них быть в почтении и похвале; отсюду произошло богатых домов строение и украшение, цветное и богатое одеяние, украшение карет и коней, убранство и прибор[260 - Прибор – здесь: подбор, состав.] слуг, приуготовление трапез, банкетов, пиршеств, угощений и взаимное угощение и прочая – словом, плотяное, безопасное и, как истину сказать, скотское житие. Как помянутый злодей, якоже писал ты, пойман и отвезен в свое место, и страх ради его от людей отшел, тогда вси за прежния дела взялись и начали то ездить в гости, то принимать гостей: вот что бесстрашие и беспечалие делает! Тако, когда страх смерти и муки вечныя отыдет от человека, тогда суета и мира любовь место в сердце его имеет, как выше сказано. Тогда таковые люди подобно детям малым делают. Дети личин и прочих страшилищ, в себе не страшных, написанных, боятся, но не боятся огня и прочего, от чего вред и пагуба бывает; смеются, когда разбойники в дом внидут, и небрегут, когда дом расхищают, хотя и самим им от злодеев следует беда; плачут, когда тые злодее[261 - Злодее – злодеи.] детская их игралища похищают. Так делают люди, не имеющие страха и печали о вечности. Боятся временного лишиться благополучия, но не боятся вечного. Сатана, как разбойник, дом душевный расхищает, все отнимает блаженство и живот вечный, кровию Христовою сысканный, – и нерадят о том, не примечая, что им оттуду следует погибель, а когда отнимается у них временное что, то есть честь, или богатство, или иное, что все необходимо следует при смерти оставить, – плачут неутешно, и рыдают, и печалятся о том, о чем не должно печалиться, и не печалятся, о чем печалиться должно; тамо боятся страха, где нет страха[262 - Ср.: Пс. 13, 5.], и тамо не страшатся страха, где истинный есть страх. Малеванного огня боятся, но не боятся самого огненного существа, которого и беси трепещут. Сие не отынуду происходит, как от забвения вечности. Сие забвение делает сатана, он помрачает ум человеческий и отнимает память, дабы человек не помнил о вечности и принадлежностях ея. Ведает бо он, что человек, когда будет помнить и рассуждать о вечности, удобно мира сего суету презрит, и к единым вечным благим будет стремиться, и так удобно может спастися. Сего ради полагает все тщание, дабы человека отвратить от вечности и запутать в попечении о временных, как рыбу в сети. Берегись убо сея диавольския козни, буди в мире сем, как путник на пути: помни, что все зде, что ни соберешь, оставишь, и, все позади оставивши, стремись к Отечеству своему, емлись[263 - Емлисъ – держись, хватайся.] за вечную жизнь, в нюже[264 - В нюже – в которую.] зван был еси. Довольствуйся тем, что Бог тебе от милости Своей подал: пищу, и одеяние, и дом имеешь; чего еще более хощешь, путник, странник и пришлец на земле? Наследие христианам не зде, но в небе уготовано; честь, слава и все блаженство тамо им сокровенно. Остави искать того, что сысканное вскоре оставишь, и прилежно ищи, что сысканное не потеряется никогда. А оно есть вечный живот. Сам рассуди, не смеха ли достойное делают люди, которые мешок денежный хватают и хранят и радуются о том, а злато и сребро пренебрегают? Или тин, которые за тени фруктов, от древа висящих, хватаются и теми хотят услаждаться, а о самых плодах небрегут? Так делают тин бедные христиане, которые за временным благополучием, как за пустым мешцом или как за тению гоняются (все бо временное, как пустый мешок, нечто показует, но в себе ничто, или как тень отходит), а о вечном животе и сокровище его, не златом и сребром, но неоцененною кровию Христовою сысканном, или мало, или совсем не стараются. О вечный живот! как ты дорог и сладок, но мало кто любит тебя! О мир, мир! юдоль плачевная – мир, печали, воздыхания, трудов и бед исполненный мир! как ты горек, и вен почти любят тебя! Что бы было, когда бы ты сладок был? Горек мир, но так любится: а как бы любим был, когда бы сладок был? Непременно бы вен его за отечество и вторый рай почитали. Что бо в мире, кроме беды, напастей, трудов, печали, скорби и воздыхания, как на море – что кроме ветров, бури и волнения? Что и сладкое кажется, тое с горестию смешано; и что приятное, внутрь гнило и смрадно. О, беда наша! О, слепота ума! где наш ум, где наша вера, христиане? Где слово Божие, которое обещает нам великая и дивная, страшная и ужасная, ихже несть числа, ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша?[265 - 1 Кор. 2, 9.] Но, все тое оставивше, гоняемся за тению. Истинно и праведно пишется: Человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным, и уподобися им [266 - Пс. 48, 13.]. Как скот любит и ищет того, что чувствует, так бедный плотский и неотрожденный[267 - Неотрожденный – невозрожденный, не просвещенный Божественной благодатью.] человек о том только тщится, что видит и чувствам приятно, но о том не радит, что слово Божие обещает, яко не видит того. Тако пред потопом люди яли, пили, женилися, посягали и только плоти угодная замышляли: нечаянно пришла вода и погубила всех, – тако и ныне люди пьют, ядят, гуляют, женятся, посягают, то в гости ездят, то принимают гостей, а на дела Господня и судьбы Его не взирают; и нечаянно возгласит архангельская труба: се грядет Христос Судия, восстаните, мертвии, идите на Суд. От сего безопасного[268 - Безопасного – здесь: невнимательного.] и плотского жития примечается, что близ день Господень[269 - Мф. 24; 2 Тим. 3 и проч.]. Читай сия, рассуждай и берегись. Блажен бдяй и имеяй светильник свой горящий, яко изыдет в сретение Жениху с мудрыми девами и внидет в чертог[270 - См.: Мф. 25,10.].

Спасайся.

Письмо двадцать шестое

Как оставить мирскую суету?

Отзываешься ты: я бы-де хотел от сует отстать, но не могу. – Нет, отвещаю тебе: не не можешь, но не хочешь. Хотящему действительно все возможно. По водам ходить, по воздуху летать и прочая нам невозможно, а от любви мира отвратиться с помощию Божиею возможно. Бог бо, Который повелевает изыти от мира, Той и помогает хотящим и тщащимся. Пронин люди такие же, как и ты, земные и плотяные были, и презрели мир, и ныне многие презирают. Им возможно было: убо и тебе, который единого с ними естества и немощи еси. Понуди себя, когда не хощешь; размышление беды наступающия и несумненная обещанного блаженства надежда понудит и унылое сердце. Знаешь, что делают люди в пожарном случае или в нашествии иноплеменников: все бросают, чтобы живот свой спасти, хотя и жалеют о доме и имении своем. Видишь, что страх временного бедствия и смерти делает, как и выше писал я тебе: ты им последуй в деле вечного спасения. Они ради временной беды и смерти оставляют все: ты ради вечного бедствия и смерти оставь мир, да не с миром погибнеши. Попадают люди в руки иноплеменническия и умирают или в плен горчайшей смерти отводятся, которые, не хотячи оставить имения, в доме остаются, и часто сгорают люди, которые в домы, пламенем объемшиися, возвращаются, чтобы оттуду имение восхитить, и тако люди, хотячи имение соблюсти, и сами погибают. Тако делают многии христиане, которые много собирают, а о душе небрегут; но тоежде страдают. Имение остается чужим, а сами на оный век отходят без надежды спасения.

Знаешь паки[271 - Паки – здесь: также.], что делают воины, как подвизаются и в смертные случаи вдаются. Ради чего? Чтобы славу и ранг заслужить. Их надежда временныя славы так поощряет, хотя часто и обманываются: как нас надежда вечныя славы не подвигает к подвигу? Поверь, друже, истину тебе пишу: ежели бы ты увидел будущую сынов Божиих славу, то и царскую диадиму, и всю мира славу, и все сокровище его, радуяся, повергл бы и о том едином тщался, как бы оную получить; ничто бы тебе от того не воспятило, не токмо прелесть мира, но и самое тяжкое мучение. Недостойны бо страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас[272 - Рим. 8, 18.]. Такожде, ежели бы тебе показал Бог адское мучение, то бы честь, слава, богатство и все угодие мира сего единым горьким пелынем было тебе; неутешно бы плакал и рыдал ты, чтобы на тое место не приитить. Но то бедность наша и слепота, что мы чего не видим, того и не желаем, и которого бедствия не чувствуем, того не ужасаемся, а слова Божия не рассуждаем или не верим тому, хотя и все к спасению нашему открыто в нем, и тако всяк своею волею погибает. Возьми в рассуждение воплощение Сына Божия и вольное Его страдание. Ради кого Он пришел в мир и пострадал? Ради человека. о, человек, человек! дивное дело Божие, и дивный о нем Промысл Божий! Ради чего пострадал Христос? Ради человека; не иная причина, как что сжалился над погибшим человеком и дабы страданием Своим его от вечныя муки избавить и в вечную жизнь ввести. О, великое воистину и непостижимое зло – вечная мука, от которой хотя искупити человека, и крови Своея не пощадил Господь, и великое и непостижимое блаженство вечное имать быти[273 - Имать быти – будет, наступит.], которое ценою бесконечною куплено или, паче, возвращено нам, которое мы грехами нашими потеряли было!.. Воистину, единого человека душа и спасение ея дороже Христу, нежели весь свет, небо и земля, яко весь свет словом единым создал: рече, и быта[274 - Ср.: Пс. 32, 9; 148, 5.],– а ради души человеческой Сам в мир пришел, воплотился, пострадал и умер. О, человеколюбия Господня! О, достоинства души, ради которой Сам Бог во плоти явился! и не токмо явился во плоти, но и пострадал и умер ради души… Благослови, душе моя, Господа! Тако ли благородную душу восхощем миру нечувственному порабощать, и, возлюбленную от Царя Небесного и кровию Его святою омовенную, скверною мира любовию осквернять, и духовно прелюбодействовать, и, как драгоценный бисер в кал тинный, повергать?.. Пропади мир со всеми прелестьми своими: пусть ищут его и любуются тем не познавший Христа. Нам, о христиане, един Христос – красота, всех красот краснейшая, премудрость, вся[275 - Вся – здесь: все.] премудрости сокровища содержащая, сладость, вся сладости превосходящая, слава, честь и похвала истинная довлеет. Он да будет нам украшение, богатство, слава, честь, премудрость, утешение, радость, веселие и все блаженство, ныне в тайне сердца нашего сокровенное, но в день Его явитися имеющее: тогда, то есть в откровении сынов Божиих, явится неоцененное все христиан сокровище, которое они ныне в скудельных сосудех носят, и, как злато закопченое, презираеми, и, как Маргарита, в грязи валяющаяся, попираеми, и, как плоды вне не красны, но внутрь сладки и благовонны, отвергаемы суть от злого и лукавого мира. Веришь ли сему? Когда веришь, то отвратись от сокровища, видимого только, но прелестного, которым мир любителей своих прельщает, и обратись ко Христу и сего сокровища истинного ищи у Него. А когда ныне не веришь, то тогда уже увидишь очами твоими, но поздно, но без пользы, но с жалением, воздыханием, сокрушением и теснотою сердца, – тогда, глаголю, когда праведницы просветятся яко солнце, в Царствии Отца их[276 - Мф. 13, 43.]. А понеже в отвращении сердца от мира сего почти вся сила христианского благочестия состоит, то возьмем в рассуждение некие к тому способы и тые в сердце нашем сокрыем и углубим, да во время искушения и напасти оттуду, как из влагалища, орудия тыя возьмем и станем в день лют, – станем препоясани чресла наша истиною [277 - Ср.: Еф. 6, 14.].

1) Все, что ни есть в мире сем, человек при смерти оставляет, как и самый мир; наг входит в мир, наг и исходит от мира; никто не рождается богатым, благородным, почтенным, славным, но вси равными, убогими и нагими рождаются; такожде и от мира равными отходят: никто с собою ничего не выносит, ни богатый богатства, ни славный славы, ни почтенный чести, ни благородный благородия, но вси все зде оставляют; и тогда всяк праведно о сих мира сего сокровищах рассуждает, но уже поздно. Почто же за тем гоняться, что сегодня или утро оставим? А вместо того уязвленную и трепещущую Суда Божия совесть относим; едина добродетель с нами отходит отсюду, и спутствует нам, и клеветникам нашим заграждает уста, и приводит нас к Богу. Рассуждай о сих так ныне, как люди при смерти рассуждают, и тогда отстанешь от суеты.

2) Смерть за человеком ходит невидимою стезею; кончина его тамо постигает, где не чает, и тогда постигает, когда не надеется[278 - Не надеется – здесь: не ожидает.], и так постигает, как не чает. Буди убо всегда таков, каков при кончине быть желаешь; рассуждай сие и внимай себе, и не захочешь в мире ни чести, ни славы, ни богатства, ни прочего угодия. Думай, что сегодня или утро скончаешися, и тогда вся суета от сердца твоего исчезнет. Что бо в чести, в славе, богатстве и прочем угодии при кончине находящемуся? Хотя царство или золотыя горы предлагай и обещай ему, небрежет о том. Едина у него мысль, как бы блаженно скончаться. Буди убо ныне таков ты, и всякий день полагай себе последний, и ожидай, когда Господь твой позовет тебя к Себе, и ничто тебе не будет мило в мире, и когда на сей страже будешь бдеть и стоять, блаженно скончаешися.

3) Смертию, как вратами, всяк входит в вечность: тут начинает человек быть или вечно блаженным, или вечно бедным и окаянным; тут часто, и по большей части, богатый делается вечно нищим, славный и почтенный вечно бесчестным, господин вечно подлейшим[279 - Подлейшим – здесь: низшим.] раба своего, князи и вельможи худшими подданных своих и прочий, по мнению мира великии, вечно убогими и уничиженными во веки начинают быть – и будут. Тут от всякого отступает утеха, которою кратко, как во сне, наслаждался, и наступает лютая горесть, которую вовеки без конца будет вкушать. Тут кончится и терпение убогих; и нищий начинает быть вечно богатым, отверженный вечно избранным, презренный и поруганный вечно славным, страждущий вечно утешенным, скорбный и печальный вечно радостным и веселым. Словом, всяк приемлет свой жребий вечно[280 - Вечно – здесь: навеки.]. Блаженнии сии, и паки реку, блаженнии, яко вечно будут блаженнии: окаяннии тин, яко вечно будут окаяннии. Рассуждай сие, и сия людей перемена изменит тебя, и сделаешися иным, как прежде был. Вечности бо рассуждение сильно есть[281 - Сильно есть – в силах, способно.] подвигнуть и переменить сердце человеческое.

4) Что в мире сем делается и какое видим благополучие или злополучие зде, тое тень некая есть будущих благих и злых истинных. Видим, как боится человек суда человеческого и убегает от него: как несравненно более бояться Суда Божия подобает! Со стыдом и страхом идет человек на суд человеческий: какий стыд, страх и ужас обымет человека, когда позовется на Суд Божий! Стоит человек на суде человеческом окован железами, стыдом покрыт, страхом содержим, обличается от свидетелей, слышит выговор, видит дела своя беззаконная, в познание многим изнесенная, означается законопреступником и бесчестным человеком, отлучается от числа добрых и осуждается по законам в наказание правильное. Сей суд, сей стыд и страх и бесчестие тень некая есть оного Суда, стыда, страха и бесчестия. Тамо истинный стыд, яко всемирный, тамо истинный страх и ужас, яко Судия – Бог, и Суд – Божий; тамо станет человек не пред человеком, но пред Богом Судиею, Который и тайны сердечныя знает; станет, страхом, как железом, связан и грехами обременен. Увидит Судию в страшной и Божией славе, окружаема бесчисленным множеством Ангел и Архангел; тамо открыется ему книга совести и представятся дела ему, словом, делом и помышлением, явно и тайно от него соделанныя, и всему миру, Ангелам и человекам в явление приидут; увидит Судии Бога праведный гнев, Того, Который ради его в мир пришел, хотя его спасти, и за него пострадал и умер, но от него неблагодарно и бесстыдно отвержен и уничижен; тут обымет сокрушение, теснота, ужас и трепет бедного грешника, вострепещет весь, как лист от ветра, услышит выговор от Судии за неблагодарность, означится достойным осуждения и вечного наказания, отвержется от лица Божия и отлучится от числа праведных навеки; причислится к духам злобным, и с ними заключится в темнице вечного мучения, и будет пить горькую вечного гнева Божия чашу. Понимай и воображай во уме праведный и страшный Суд оный, и отыдет от тебя любовь суетного мира. Поверь, что память всегдашняя и размышление оного Суда отвратит тебя от сего суетного желания и подвигнет тебя к истинному покаянию, молитве и к тому единому тщанию, дабы тамо не посрамиться. Аще бо к суду человеческому люди так тщательно приуготовляются, как сам знаешь: как не подвигнет к тщанию и приготовлению память Суда Божия и верное того рассуждение? Суду бо человеческому временное и легкое, Суду же оному вечное и тяжкое последует бедствие. Временное все, хотя и продолжительное, минуется: вечное никогда не престает, всегда пребывает и никогда не кончится. В каком состоянии грешник тогда будет, когда весь свет вострепещет и поколеблется от страха разгневанного Судии и увидит пред очима своима огненную реку, в которую имеет быть ввержен[282 - Имеет быть ввержен – будет ввержен.] и вовеки в ней гореть – и не сгорать, смерти вкушать – и не умирать?.. Когда цари и вельможи, и богатии и тысящники, и сильнии, и всяк раб и свободный пожелают скрытися в пещерах и камении горстем[283 - Горстем – горном.], и возглаголют горам и камению: падите на нас, и покрыйте нас от лица Седящаго на престоле, и от гнева Агнна: яко прииде день великий гнева Его, и кто может стати?![284 - Апок. 6,16,17.] – что ты тогда будешь думать, ты, который зде, в мире, не Богу, но мамоне работал, не заповедям Божиим внимал, но о суете единой замышлял, не Богу, но миру угождал, не Создателя своего, но себя и создание почитал, не Благодетеля своего любил, но Его создание, не чести Божией и славы, но своей чести и славы искал?! Земля и пепел! помышляй сия, и исправится сердце твое, да слышится всегда в ушах души твоея слово пророческое: Господь во век пребывает, уготова на Суд Престол Свой, и Той судити имать вселенней в правду, судити имать людем в правоте[285 - Пс. 9, 8,9.]. Готов Судия на Суд, готов Престол Его, готовы Ангели вострубите и собрата на Суд всех; готово Царствие Небесное благословенным, готова и геенна нераскаянным грешникам; но ожидает нашего покаяния, не коснит Господь обетования, якоже нецыи коснение мнят, но долготерпит на нас, не хотя, да кто погибнет, но да еси в покаяние приидут[286 - 2 Пет. 3, 9.].

5) В веке сем бывает, что земледельцы, которые делают[287 - Делают – здесь: обрабатывают, возделывают.]землю, трудятся и сеют, с радостию плоды трудов своих собирают; но ленивые и гуляки, на них смотря и не имея чем довольствоваться, скорбят и окаявают себя: тако будет и во он день. Боголюбцы веры и благочестия плоды с радостию пожнут и получат благая, ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша[288 - 1 Кор. 2, 9.]. Но миролюбцы, видя то и себя лишенных таковых благ и отверженных узнав, восплачут и возрыдают и будут бесполезно себя окаявать. Еже бо сеет человек, тожде и пожнет; яко сеяй в плоть свою, от плоти пожнет истление: а сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный[289 - Гал. 6, 7, 8.]. И паки глаголет Господь: Се, работающий Ми ясти будут: вы же (беззаконнии) взалчете; се, работающий Ми нити будут: вы же возжаждете; се, работающий Ми возрадуются: вы же посрамитеся; се, работающий Ми возвеселятся в веселии сердца: вы же возопиете в болезни сердца вашего, и от сокрушения духа восплачетеся[290 - Ис. 65, 13,14.]. Жалостно и горестно, и скорбь и болезнь умножает – видеть иных в благополучии, себя же не в благополучии, видеть иных в свободе, себя же в неволе; видеть иных в славе, себя же в бесславии и бесчестии; видеть иных в радости, себя же в скорби; видеть иных в богатстве, себя же в нищете; видеть иных ядущих, пиющих и веселящихся, себя в алчбе, жажде и печали. И сие бывает в мире, и я по человеку[291 - По человеку – по-человечески, как человек.] зде и по мудрованию человеческому говорю: как несравненно жалостно и горестно будет, и беду и болезнь умножит разлучение в день он[292 - В день он – в день тот.] праведных от грешных, когда грешнии увидят праведных в славе, в радости и веселии, в царствии, в торжестве и в вечном и несказанном блаженстве со Христом, которые тогожде естества, немощи и тоюжде плотню обложени[293 - Обложены – здесь: облечены, одеты.] были, как и они, но в такую славу подвигами с помощию Божиею достигли; а себя увидят в крайнем окаянстве, бедствии, бесчестии и отверженных от Источника жизни навеки и познают, что от того бедствия могли избавиться и оную жизнь и блаженство получити благодатию Христовою, но не хотели, но вместо истины за тению гонялися! Сие видение и познание весьма умножит им скорбь, болезнь, раскаяние и тоску, но уже не возвратят, что нерадением потеряли. и сие-то есть, что Господь глаголет: Ту будет плачь и скрежет зубом, егда узрите Авраама и Исаака и Иакова, и вся пророки во Царствии Божии, вас же изгонимых вон[294 - Лк. 13, 28.]. А паче, когда тех увидят в славе и между сынами Божиими, которых зде презирали, злословили, ругали, за злодеев имели и за подножие и как сметье вменяли, якоже о том описалося раскаяние и воздыхание поздное их в книге Премудрости Соломони[295 - См.: Прем. 3.].

6) Умножит страдание осужденных, и сильно отяготит, и нестерпимую тоску, страх и ужас некий соделает отчаяние милости Божия[296 - Отчаяние милости Божия – отчаяние получить милость Божию.] вечное; то есть что от того страшного бедствия и страдания, в которое нерадением попалися, никогда не свободятся, но во веки в нем страдати будут. Зде, в мире сем, коль тяжкое бы и продолжительное ни было страдание, однако ж оканчивается или прежде смерти, или неотменно смертию: тамо никогда не окончится. О вечность злополучная, коль горька и память твоя и страшна! Вечность – начало без конца. Помышляй сия – и не захочешь в мире сем веселиться.

7) В мире случающееся неблагополучие есть тень некая и образ будущего и вечного неблагополучия. Тяжко зде царский гнев терпеть временно, но далеко тяжчае будет терпеть гнев Божий вечно; тяжко от царского лица и милости его отвержену быть и в заточение послатися, но далеко тяжчае будет от лица Божия и милости Его отвержену быть и отослатися в заточение вечно; тяжко зде лишитися дружбы добрых людей и от них[297 - От них – здесь: ими.] оставлену быть, но далеко тяжчае будет лишитися пресладкия дружбы Ангел Божиих и всех святых вечно; тяжко зде вмененным быти между злодеями и злым людям и бесчестным причислитися, но далеко тяжчае будет причтенным быть диаволу и злым аггелам его и с ними за едино вменятися вечно; тяжко зде у мучителя некоего под властию быть и от него ругатися [298 - Ругатися – здесь: быть поруганным.], посмеватися и всякое насилие и озлобление терпети, но далеко тяжчае будет у сатаны, противника Божия, быть во власти и от него ругание, посмеяние и озлобление терпеть вечно; тяжко зде биение, страдание, болезнь, огневицу, лихорадку, зубную болезнь и расслабление тела терпеть – всякому то известно, кто искусился; но далеко тяжчае будет терпеть вечно жжение огня геенского, болезнь лютую и несносную, скрежет зубов, червь неусыпающий и душою и телом в том страдать; тяжко зде в темнице сидеть, лишаться света и никакого не чувствовать утешения; но далеко тяжчае будет сидеть в адской темнице, и никогда света не видеть, и всего лишиться утешения вечно; тяжко зде жажду терпеть и желать, но не иметь прохлаждения, но тяжчае будет вечно. Словом, тяжко есть всякое страдание временное, или на душе, или на теле бываемое, – всяк тое знает; но несравненно тяжчайшее вечное, и ради величества, и ради продолжения, яко бесконечное, которое и душою и телом будут терпеть осужденнии. Тень есть временное страдание вечного страдания; но сколько тень разнствует от истины, столько временное страдание от вечного. Тень есть ничто в сравнении с истиною: и временное страдание ничто противу вечного. Временное всякое страдание не без утешения, но вечное никакого утешения не имеет. Познавай убо вечное страдание от временного и берегись, да не впадеши в тое; ныне сходи умом во ад, да не потом душою и телом снидеши. Огневицы и лихорадки, в которой неумеренное движение крови бывает, и зубной болезни, и темницы, и уз, и биения, и прочих временных бедствий терпеть не можеши: како стерпишь огнь жгущий, но не сожигающий, червь грызущий, но не поядающий, скрежет зубов, тьму кромешную, скаредный вид демонов, и плач, и стенание, и рыдание, и прочая злая како стерпиши? Помышляй сия и соравняй временное с вечным страданием, и проженется[299 - Проженется – прогонится.] сим размышлением, как бичом, суета от сердца твоего. Воистину на ум не приидет тебе ни честь, ни слава, ни богатство, ни у го дне мира сего: хлебом, и одеянием, и хижиною доволен будеши, но все тщание и попечение твое будет о том, как бы от оного бедствия избавитися. Предостерегаешь себя от болезни и другого бедствия временного, яко видишь тое: како не будешь стараться, чтобы в вечную беду не попасть, когда память и страх того в сердце твое вселится? Возьми в рассуждение оное Спасителево слово: Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит, или что даст человек измену за душу свою?[300 - Мф. 16, 26.] И соравняй время с вечностию и мир приобретенный с погибшею душою. Нет никакой пользы, где души нет спасения. Что тебе во всем мире, когда душа погибает? Души убо твоей спасение дороже тебе должно быть паче всех мира сего сокровищ, паче неба и земли и паче всея славы, от всего мира воедино собранныя. Душа бо без всего того на оный век отыдет и ничего с собою не возьмет, как и в мир ничего не внесла; а относит отсюду только или спасение, или погибель.

8) Обратим ныне очи наши сердечныя к вечному животу и от мира сего и в мире сем случающихся[301 - Случающихся – т. е. событий.], как от тени истину, будущее оное блаженство познавати научимся, – к чему вера наша христианская да руководствует нас: без веры бо ни понята, ни говорити о будущих и невидимых не можем ничего. Веры же основание твердое и непоколебимое есть Божие слово и милостивое Его обещание о Христе Иисусе Господе нашем. Знаешь сам, с каким ликованием и торжеством воини, победивше неприятеля, возвращаются в отечество свое, и всяк по заслуге своей приемлет честь от царя своего: с коль большим несравненно торжеством душа, которая зде подвизалася противу мира, плоти и диавола, победивши тех врагов, восходит в Отечество свое – небо и приемлет почесть тамо от Царя Небесного Христа? Радуется воин, победою и честию от царя прославлен: как несравненно возрадуется душа, когда от Царя Небесного за подвиг и победу прославится?