Мяу!!! Я сказал!!!!!

Папик, зырь быстрее – мамка на мебель лезет – умора.

Смотри не навернись, а то кто меня кормить будет. Папик, конечно, тоже может, но у тебя как-то лучше получается.

Осторожней, осторожней. Вот молодец – справилась, почти безболезненно.

Ну теперь давай, запускай по-новой.

– Аристарх, ты чё по мне-то бегаешь, как по проспекту?

А чё я, папик, виноват, что ли, что мамка самолётик мой куда не надо запускает? То на шкаф, а то вон почти на тебя.

Но заметь – по прямой если, мне бы вообще надо было тебе по голове пробежать, а я свернул вовремя – по животу только. Так что лежи не возникай.

И самолётик мой не трогай. Не трогай, говорю!

А, ты тоже с нами поиграть намылился. Ладно, согласен, а то я думал ты опять вредничать.

Да вы что, сговорились, что ли? И этот на шкаф. У него никак там аэродром.

Над кем смеётесь? У вас же самолётик криво парит, не у меня. А то, что я второй раз за день до шкафа не долетаю, так я не самолёт, и меня никто своими неумелыми ручками туда не запускает.

– Сам доставай.

Вот это, мамка, правильно, пусть брюшко своё растрясёт.

Держите меня восемьдесят семь мышей – папик теперь на мебеля полез – это что-то будет. Отойду-ка я подальше, а то под ним табуретка так трещит, что не только мамке страшно, а мне тоже.

Только папику ничего. Он хоть и большой у нас с мамкой, но не неуклюжий. Не такой ловкий, как я, конечно, но тоже ничего.

– Аристарх, лови.

Ты слезь сначала.

– Чё не увидел, что ли?

Самолётик-то? Увидел, конечно. Просто мне хочется поглядеть, как ты с табуретки слазить будешь. Я бы на твоём месте прямо на диван плюх, и замечательно. Хотя если папик на диван плюхнется, да ещё с высоты, то от дивана одна дырка в полу останется, так что ты моего совета не слушай – слазь по-человечески.

Вот, а теперь запускай.

Ха! Поймал! Молодец я, да?

Ну-ка, я сейчас сам попробую. Так ему лапой.

Чё-то у меня не летит. А ну лети! Не хочешь, да? Тогда вот тебе, получай.

– Аристарх, ты же его порвёшь.

А пусть летает.

– Дай ка мне.

На, мамка, только не шкаф.

Оба, снова поймал. А как же, если правильно запускать, то и ловить намного легче. Но всё равно ловкий я до невозможности. Ну что, «мессершмит», у меня полетишь? Последний раз спрашиваю, а потом порву на клочки, на кусочки, на тряпочки.

Нет, да? Ну хорошо. Сейчас я тебе все крылья вырву, как мухе.

– Аристарх, ты чё с самолётом сделал? Взял порвал.

А потому что он не летает, сволочь такая.

– Такой самолётик хороший был.

Ничего не хороший.

– Не буду больше тебе делать.

Говори, говори, потом всё равно свернёшь, потому что ты, мамка, добрая и незлопамятная, и мне по этой причине можно делать всё что угодно, ну не слишком наглея, конечно.

Могу, к примеру, под полотенце залезть, которое на спинке кресла висит. Кстати, на это дело надо очень ловким быть, потому что не видно из-под полотенца ничего, а кресло, как я уже говорил, очень не приспособлено, чтобы по нему коты лазили.

Вот так – хорошо получилось.

Смотрите – я тигра!

Почему именно тигра, а потому что на полотенце животина эта нарисована, а я как раз сейчас под ним. Видел я эту зверюгу по телевизору, где и змею, ничего себе родственничек. Говорят, огромный он и очень сильный – самый сильный кот на земле. А я чем хуже? Против него у меня только один недостаток всего – я рычать не умею. То есть умею, конечно, но так, как у тигры, не получается. У него-то громко и страшно, как кран водопроводный до того как его папик починил, а у меня почему-то тихо и никто не боится. Жалко. Но в остальном я очень даже на него похож, и усы у меня есть, и хвост и даже полосатый я тоже, вот. Ну а по наглости это мы с ним ещё и поспорить можем.

Ну и чё, никто не боится, что ли? Конечно, уставились в свой телевизор, а на любимого кота ноль внимания. Самолётик три раза кинули и всё, что ли? Единоличники.

И ладно. И не больно-то и надо. У меня своих дел выше холки. Пойду вон в туалет схожу, потому что надо мне в туалет сходить, так как я хоть кот и хулиганистый, но не настолько же, чтобы посреди собственной квартиры гадить. В этом отношении я даже очень культурный, чего и остальным желаю.

Кстати, в коридоре есть очень занимательная вещь. Угадайте что. Ни за что не сможете. А всё просто – это входная дверь. Сама-то она не так уж и интересна ( можно, конечно, её немного когтями подрать, ну не её, собственно, а обшивку, но уж больно мамка ругается), а вот то, что за ней, очень меня привлекает. Один раз удалось мне туда выскочить, когда мамка заходила – там классно. Немного холодно, зато ступеньки есть, по которым можно здоровски носиться и вверх и вниз. Больше, правда, мне ничего рассмотреть не удалось, потому что мамка чуть не с воплями за мной ломанулась, схватила и обратно в квартиру занесла. Ещё и отругала. За что? Я же ничего там не разбил, не уронил, даже не укусил никого, потому что там никого не было, а всё равно виноват остался. Непонятно.

Вот бы побегать там, понюхать. Там много всяческих запахов неизвестных, причём как приятных, так и не очень. Больше вторых. Но всё равно, наверное, интересно.

Ну вот пока мечтал и дела свои сделал, теперь и покушать снова можно.

Айда на кухню.

– Аристарх, ты чё опять лопать пошёл?

Ты бы, мамка, чем вопросы глупые задавать, пошла бы и мой туалет вымыла. Я ведь второй раз туда не сяду. И что тут удивительного, что я питаюсь часто? Вам-то хорошо, вы поели и отдыхаете, а я поел и расту. Так-то.

Чего тут у нас? Фарш ещё остался – прекрасно. Вкусная штука, но вот в чём загвоздка – не могу я долго одно и то же есть. Разнообразие в мой рацион надо вносить, так что я сейчас лучше сухариков погрызу, тем более что я их сегодня ещё не ел.

Вот такой я привереда.

СОН В ЛАПУ