Воскрешающий легенды

– А где нам еще быть? Ты до сих пор ничего не понял? Мы привязаны к ним.

– «К ним»? К кому именно? – стал допытываться он.

– К тем, с кем мы встретились два дня назад.

– Отлично! А почему тогда ты спрашиваешь, что нам делать, если мы не имеем возможности уйти?

– Не знаю. Для приличия, наверное, – честно признался Максат.

– Ты когда-нибудь на саблях бился? – перебил друга Жека.

Этот вопрос заставил Максата усмехнуться.

– Конечно! В детстве каждый день в самураев играли. Можешь, кстати, обращаться ко мне «Максахиро».

– Тогда слушай, Максахиро! Если не уверен, что справишься с саблей, лучше бери лук. Наверняка у них есть отряд лучников. А вот я попробую железкой помахаться.

Максата немного смутило, как быстро разговор перешел в деловое русло. Жека уже не паниковал. В его голосе слышался прагматичный расчет. На мгновенье могло показаться, что говорил человек, прошедший через жернова множества степных сражений. Макс надолго задумался, не зная, что ответить, а когда нашел нужные слова, произнести их не успел – произошло то, чего все так долго ждали.

Полог юрты приподнялся. Первым показался Карасай. В правой руке он держал обнаженный алдаспан. Следом потянулись и другие батыры. Последним вышел сам Жангир. Когда все оказались снаружи, шапраштинец коротко оповестил сарбазов о решении, принятом на совете. Уловив в глазах толенгитов опасное замешательство, Карасай вскинул над головой свою массивную кривую саблю и трижды прокричал: «Аттан![24 - Дословно: «По коням!».]» Шесть сотен глоток тут же дружно откликнулись, повторяя древний боевой клич.

– Аттан! Атта-а-а-а-ан! – многоголосо громыхнул отряд, и этот воодушевляющий возглас эхом понесся по ущелью.

На усталых встревоженных лицах засияли радостные улыбки. Все разом оживились. Снова и снова повторяли казахи заветное слово, ощущая нечто среднее между неистовством и безграничным счастьем. Казалось, все присутствовавшие только и ждали этого призыва.

Не отдавая себе отчета, оба друга тоже радостно прыгали на месте, подхватывая звучавший со всех сторон возглас. Жека, как заправский воин, вертел над головой тяжелой кривой саблей. Максат же сотрясал воздух крепко сжатыми кулаками.

Когда всеобщее возбуждение стало стихать, батыры принялись вооружать небольшой отряд, придавая ему надлежащий боевой вид. Вернувшись к своей сотне, Аргынтай поочередно указал пальцем на нескольких сарбазов, приказав им выйти из строя. От общей массы отделились примерно с десяток человек. Судя по всему, это были закаленные в боях воины, с которыми аргыну уже приходилось биться с врагом. Во всяком случае, в том, что он тыкал пальцем вовсе не в хаотичном порядке, сомневаться не приходилось. Аргынтай тут же отдал короткий приказ одному из сарбазов образовавшейся десятки, и тот куда-то умчался. Вскоре он вернулся с охапкой длинных диковинных палок, еле передвигая ноги от тяжести ноши. В темноте Максат не сразу разобрал, что именно принес сарбаз. Лишь когда тот оказался совсем рядом, все понял. Похоже, Аргынтаю поручили отобрать лучших стрелков. Те, кого прославленный батыр не удостоил выбором, с завистью взирали на счастливчиков. И на то была веская причина, ведь каждому из них вручили самое опасное орудие убийства средневековья – фитильное ружье.

Глава 21. Меч жангира

Отточенный до блеска меч ослеплял отражением восходящего солнца. Любуясь этим еще не знавшим сечи оружием, Мирас то и дело поворачивал клинок в воздухе, отчего по его юному лицу бегали замысловатые солнечные зайчики. В последний раз он был счастлив примерно так же, как и сейчас, после своего сундет-тоя[25 - Праздник по случаю проведения обряда обрезания.], когда дядя подарил ему первую в его жизни лошадь. Вернее, жеребенка. Хотя сравнивать эти два события едва ли равноценно. Во многом благодаря своей непонятно откуда взявшейся дерзости, он стал обладателем лучшего меча в войске! Да что там в войске – во всей степи! С таким оружием и умирать не обидно. Увесистая костяная рукоять, инкрустированная рубинами, подошла к руке так, будто ее вырезали специально для него. Нижнюю оконечность рукояти венчала голова барса, застывшая в немом рыке.

Странно, но меч был на редкость легок и в то же время опасен – лезвие заточено под бритву. Мирас снова и снова рубил им воздух перед собой, наслаждаясь раздающимся свистом. Краем глаза он ловил на себе завистливые взгляды сарбазов, стоявших рядом. Каждый из них отдал бы все ради такого сокровища. Поначалу Мирас даже не хотел использовать меч в бою, но быстро опомнился. Никто не мог дать гарантии, что сегодняшний рассвет не станет для него последним. К чему хранить раритет на будущее, если будущего может и не быть?

Его еще детское воображение пьянило сознание. Подумать только: сегодня он получил возможность в числе первых обрушить свою ярость на врага! Мирас не раз представлял себе нечто подобное, но даже в самых смелых фантазиях не мог помыслить о таком успехе! Его отобрали в летучий отряд! Мирас встанет в один ряд с именитыми батырами и степными смельчаками. Мало того, их поведет в бой сам Карасай – гроза ойратов.

Мирас намеренно старался думать о предстоящей битве с чрезмерной патетикой. Это помогало бороться со страхом, который сейчас абсолютно не к месту. Благо, эйфория от происшедшего всего час назад события была еще слишком сильна.

Когда на рассвете казахи построились по сотням, Мирасу вручили мешочек с порохом и два мешочка с пулями. Кульмагамбет побоялся выставлять его в авангарде и объявил, что Мирас будет помогать стрелкам, заряжая их ружья. С такой участью молодой каржас явно не хотел мириться. Какими глазами на него будут смотреть сестры (если, конечно, он останется жив!), коли узнают, что в битве с ойратами их братишка был всего-навсего мальчиком на побегушках? Такого позора нельзя было допустить ни в коем случае! Пересилив свою губительную робость, он набрался мужества и обратился к сотнику.

Глаза Аргынтая сузились, когда он услышал дерзкую просьбу юного сарбаза. Батыр смерил мальца оценивающим взглядом и резко мотнул головой, выражая крайнее удивление. Ничего не ответив, сотник пошел было дальше, но парень не собирался сдаваться. Он схватил Аргынтая за руку и повторил свои слова. Причем сделал это достаточно громко. Так, чтобы его могли слышать и остальные.

Хитрость сработала: к ним тут же подошел Кульмагамбет. Бий обжег Мираса полным гнева взглядом и переключил нарастающее внимание на себя.

– Что ты мелешь, мальчишка?! – возмущенно спросил он.

– Я хочу быть в летучем отряде! – потребовал Мирас, понимая, что переходит рамки дозволенного в разговоре со старшим.

– Не слушай его, батыр! Он еще мал. Не понимает, о чем просит.

– Сколько тебе? – коротко поинтересовался Аргынтай, вплотную приблизившись к Мирасу.

– Летом исполнится семнадцать, – с готовностью ответил тот.

Аргынтай повернулся к Кульмагамбету.

– Мне было шестнадцать, когда я вышел на свой первый поединок! Эй, Карасай! – окликнул он проходившего мимо друга. – Я тебе сарбаза нашел.

Эти слова были произнесены почти с издевкой. «Наверное, все-таки сомневается», – посчитал Мирас.

Карасаю стало интересно, о ком идет речь, и он задержался. Глядя на кандидата в свой отряд, шапраштинец не смог сдержать иронической ухмылки.

– Да с таким батыром ничего не страшно. Как звать тебя, смельчак? Из какого ты рода? Кто твой отец? – не скрывая любопытства, стал он сыпать вопросами.

За Мираса ответил Кульмагамбет:

– Каржас он. Из моего аула. Сирота, глупый еще.

– Ну почему же сразу глупый?

Все обернулись. За спиной Мираса возвышался сам султан. Он был уже готов к предстоящему сражению. Тело Жангира защищали искусно выполненная плотная кольчуга и легкий панцирь, в центре которого красовался родовой герб султана. На вид это броня могла выдержать попадание стрелы даже с расстояния десяти шагов. Перчатки из бычьей кожи тонули в мощных стальных нарукавниках, тянущихся до самых локтей. На голове наследника Есим-хана красовался отделанный орнаментом шлем, с острия которого свисал пучок черных конских волос.

– По-вашему, Кулеке, он не достоин быть в первых рядах? Или не достоин защищать свой народ?

– Султан, я знал его отца, его мать не…

– Его матери можно гордиться своим сыном. Карасай, дай мальчишке шанс.

– Нет, султан! – строго ответил предводитель летучих. – Кулеке прав. С нами ему нельзя. В своих сарбазах я уверен – они опытные воины, а этот юнец и крови никогда не видел.

– Это неправда, батыр! – запротестовал Мирас. – Мне уже приходилось драться с ойратами. Кульмагамбет-ага может это подтвердить.

– Не хочешь поспорить, батыр? – В глазах султана заиграли огоньки. Не обращаясь ни к кому конкретно, Жангир приказал: – Дайте ему лук! Если он хочет к летучим, значит, должен уметь стрелять на скаку. Если мальчишка промахнется, – это уже снова Карасаю, – я подарю тебе свой меч. А вот если попадет, ты отдашь мне своего Белогрудого. Как?

– А не боишься проиграть, султан? – Было видно, что предложение Жангира пришлось по душе батыру.

– На том и порешили, – вместо ответа, произнес султан.

Мирасу поставили условие: он должен на полном скаку попасть в подброшенный в воздух круглый щит. Прежде он ничего подобного не проделывал. Зато мог легко сбить стрелой пролетающего голубя. Правда, не на скаку. Однако Карасай заверил, что любой из его сарбазов легко справился бы с такой задачей. В колчане, который протянули Мирасу, была лишь одна стрела. Второй попытки парню никто давать не собирался.

Отпуская поводья, чтобы натянуть тетиву лука, Мирас молил бога только об одном: лишь бы не дрогнули руки. Поймав момент, когда лошадь всеми копытами оторвалась от земли, он выпустил стрелу, и та с глухим стуком вошла в почерневшее дерево, придав полету щита новую траекторию. Наблюдавшие за действием сарбазы издали одобрительный и в то же время восхищенный возглас. Даже Жангир не удержался от комментария.

Султан первым подошел к Мирасу и похлопал его по плечу.

– Молодец, сынок! Держи! – С этими словами он отцепил от пояса свой меч и протянул его Мирасу. – Думаю, он тебе понадобится. Не будешь же ты заманивать врага одним шокпаром. Стреляй так же метко – и мы победим!

Закончив наконец любоваться подаренным оружием, Мирас спрятал клинок в ножны. Сарбазы Карасая уже садились на коней. Летучий отряд выдвигался первым.