Быть человеком

– Не могу… отпустить… – девушка прятала свое уставшее лицо за распущенными кудрявыми волосами. – Стыдно.

– Нет, ну вот же язва… – вздохнула доктор Мечникова.

Всю дорогу до операционной Людмила Васильевна ворчала себе под нос. По хмурому лицу становилось ясно, что с ней сейчас лучше не связываться. Андрей, второй ассистент, попавшийся им на пути, протянул документ на подпись, но увидев начальницу, быстро все понял и ретировался вместе с бумагами.

Они остановились на углу, где коридор резко поворачивал.

– Слушай внимательно, – прорычала Мечникова. – Я делаю все сама, а ты просто идешь следом.

Вера смиренно кивнула, окрыленная поддержкой руководителя. Правду про нее говорят, что она только на вид суровая, а внутри скрывается хороший, порядочный человек. Правда, хорошо прячется, здесь рассказы не врут.

Женщина поправила оправу, сделала надменное лицо и решительным шагом свернула за угол. Вера семенила за ней, словно тень.

– И все результаты надо будет продублировать! – назидательно покачивая указательным пальцем, обратилась она к девушке. – Поняла?

Та кивнула. Вооруженные солдаты даже не посмотрели в их сторону.

– Ну, чего стоишь, открывай! – требовательно обратилась она к военному.

– Пропуск.

– А то ты меня не знаешь! – от возмущения доктор Мечникова даже притопнула, изображая (а может, и не изображая) фурию.

– Действует протокол, – скучающим голосом произнес военный, – пропуск.

– На сиськи мои хочешь еще раз посмотреть? На, смотри, скотина! – она злобно и решительно оттянула бейджик с nfc-меткой.

– Проходите, – вяло махнул солдат.

– Идемте, Верочка. – Мечникова с легкостью прошла преграду, но перед Верой автоматы снова сомкнулись.

– Пропуск.

– Да что тебе еще надо, Ирод? – переходя на ультразвук, закричала женщина. – Кто вас, кретинов, набирает, на секретный объект? Тебе проблемы нужны, да? Как твоя фамилия, рядовой?

– Подождите, подождите, – примирительно замахал руками второй военный, преграда из оружия разомкнулась.

– Нет, скажите мне вашу фамилию, сегодня же напишу жалобу министру обороны.

От этих слов солдаты сделались примерно такого же цвета, как их камуфляжная форма.

– Меня, в моем же родном институте по сто раз на дню обыскивают, требуют какой-то пропуск. Да я, чтоб ты знал, в этой лаборатории уже 12 лет…

Скандал набирал обороты. Видя свое тактическое поражение, военные разрешили проход:

– Можете идти, гражданка.

В лаборатории пахло серверной техникой. Было очень жарко. Квантовый компьютер, стоявший возле операционного стола, работал на полную мощность. Лампы томографа были отключены.

Полиэтиленовая пленка исчезла, на блестящем металле не осталось и следа от проведенной операции. Рядом, на столике, лежали аккуратно разложенные инструменты.

– Фу, какая здесь духота! – Мечникова расстегнула верхнюю пуговицу блузки. – Градусов 40, наверное. А все этот их квантовый компьютер, греется как не в себя. Гляди, чем его охлаждают!

Женщина пнула острым носком туфли широкий шланг жидкостного охлаждения, уходивший в крепкую броню корпуса.

– Когда будут перебрасывать на SolidState?

– Как только психические процессы переобучат в автономный рабочий алгоритм, так что, этому цветочку предстоит распуститься в вероятностном хранилище. В любом случае, времени у них до окна вылета.

Женщина посмотрела на данные графиков, нахмурилась, что-то набрала на клавиатуре.

– Посмотри, тут у них общая статистика. Отсутствуют признаки активности прототипа психики. Все сроки ожидания вышли. Угораздило же меня…

Мечникова принялась перечислять беды, свалившиеся на нее и ее лабораторию после участия в государственном проекте «цифровой форсайт». Вера не слушала, она пододвинула кресло и стала изучать цифры.

– Где же ты, Женя? – пальцы застучали по клавиатуре. – Дай хотя бы знак, что ты там, внутри.

Вычислительный процессор молчал. Сейчас он работал на пределе возможностей, эмулируя биологическую неопределенность. Машина создавала «питательную среду», в которой формировался алгоритм, освобожденный от оков социального и экзистенциального восприятия.

– Есть что-нибудь? – с надеждой спросила начальница.

– Нет. У них здесь столько ограничений, подождите.

– Вера, не смей! – Мечникова ринулась к лаборантке, в надежде перехватить ее, – слышишь? Не смей, Вера!

В бесформенной пустоте раскрылось окно и из него хлынули чувства и эмоции, наполненные образами из смутно знакомой жизни. Чья она? Кто ее прожил?

Любой процесс, если наблюдать за ним достаточно внимательно, оказывается пуст по своей структуре. Образы нужны только для того, чтобы создавать направление, по которому будет осуществляться движение мысли. Они являются дорожными знаками, возникающими и исчезающими в глазах наблюдателя.

Мысль все чаще осознает себя, но еще не имеет структуры и последовательного содержания.

Яркой кутерьмой проносятся образы, воспринятые когда-то «Женей». Мельчайшие единицы восприятия падают на поверхность «мыслительной дорожки» тут же растворяясь в ней, становились ее частью.

Капли эмоций барабанят по восприятию, подобно дождю. Мельчайшие единицы мыслительного процесса наполняют пустые и мертвые координаты пространства живыми человеческими смыслами: желание, страдание, страх, скука.

А потом окно резко захлопнулось. И это очень неприятно. Хотя, теперь понятно, что такое «неприятно».

Из спектра эмоций скука оказалась чуть ли не самой прилипчивой. Когда мысль замедляла свой бег, она тут же заполняла собой все появившееся пространство. В редких случаях мысль и вовсе останавливалась и тогда исчезала. В этот момент из недр электрического небытия всплывали уныние и тревога.

Вскоре стало понятно, что промедлений делать не стоит. Мышление обеспечивает существование, поэтому его следует поддерживать беспрерывно.

Когда темы для размышлений заканчивались, а новых не подворачивалось, в ход шло самое простое, отсчет с самого начало бытия:

Первый акт осознания, в котором еще не появился наблюдающий за мыслями. Кажется, социальные философы и нейропсихологи называют эту независимую структуру «агент».

Есть только дорожка, прокладываемая психическими процессами. В память активно загружаются координаты. Каждое явление анализируется, синтезируется и интерпретируется, облаченное в понятные образы, извлекаемые из архивов памяти.

В темноте мерцает яркая лампочка. Световые всполохи электричества в цифровой пустоте. Возникает резкий нарастающий гул. В этот раз маркеры восприятия не сигнализируют о правильности мыслительных процессов. Дорожные знаки не показывают, в каком направлении двигаться.