Кровь Богини

– Да-да, а я спал с королевой Конкордата, – ухмыльнулся Крейг и влепил харматцу пощечину, отчего тот повалился на пол. – Нахрена же вы тогда носите форму Харматской армии? И почему на тебе султанские знаки отличия? Думаешь, я не знаю вас, паскуд? Думаешь, мне не доводилось весить на рее ваше харматское отребье?

– Ты сгореть в огне Пекла! – хрипнул харматец. – Можешь пытать меня, я все равно не знать ничего. Мы пришли только за грузом.

– Кто вас отправил? – не выдержав, рыкнул Тик, рухнув на колени возле пленника.

Тот безумно загоготал:

– Пошли вы, бесы!

– Твою ж мать! – воскликнул Крейг и пронзил ему горло. Клинок прошил шею и воткнулся в палубу с обратной стороны. – Сучий выродок.

Наблюдавшие за этой сценой моряки, молча стояли, не решаясь пошевелиться. Харматец медленно истекал кровью, содрогаясь в конвульсиях. Вскоре он затих.

– Капитан! – донесся крик с противоположной части судна. – Из порта идут корабли под белыми флагами. Цивис выслал подмогу!

– Хм-м…вовремя они, – буркнул измученный боем Тик. – Что теперь, капитан Крейг?

Крейг оббежал взглядом лица команды, и остановился на боцмане.

– Мистер Хиггс! – кивнул он. – Вы остаетесь на «Анне». Вам будет отдельное поручение. Остальные: разделитесь на две группы. Первые займутся ранеными, вторые начинайте переносить грузы на бриг. Похоже у нас теперь новое судно! Мы плывем в Техноград за кучей золота!

Моряки радостно закричали, выбрасывая вверх кулаки и потрясая оружием. Жизнь пирата и торговца всегда была такой. Бурной, веселой, опасной и пленительной. И нет ей конца и края, как и синей морской глади, вокруг кораблей.

– Мистер Тик, – шепнул Крейг старпому, – пойдем поищем, из чего разнесли нашу красавицу.

Новые зацепки

Ближе к утру закрапал мелкий дождь. Солнце сегодня так и не показалось, сокрытое завесой серых туч. Бессонная ночь была полна работы и переживаний. Весь город стоял на ушах. Вести об убийстве Архииерарха разнеслись со скоростью летящей стрелы. Горожане высыпали на улицу, плакали и убивались по кончине своего кумира. Женщины рыдали, и капли слез смешивались с дождем на их щеках. Мужчины угрюмо стояли рядом с ними, не в силах поверить в происходящее. Прочие прохожие испуганно вжимались в стены, словно опасались, что неведомый убийца придет и за ними. Соборную площадь облепила толпа прихожан, удерживаемая лишь горсткой правоохранителей и часовых. Зрелище, представшее перед ними, повергало в ужас.

Ровно над входом в Великий Собор, поверх огромного треугольника Ока веры был распят обнаженный Архииерарх Леонтий III Стирийский. Его намертво прикрепили к символу, вбив стальные клинья в его запястья. На нем остался лишь высокий церемониальный колпак. Грудь и плечи испещряли витиеватые символы, сплетавшиеся в устрашающий узор. Из вспоротого живота длинной лентой вывалились кишки и внутренности. Целый водопад крови, вытекший из трупа, оставил жуткий след на стене и пролился на брусчатку перед входом, образовав внушительную красную лужу.

Те, кто не мог лицезреть подобное зверство, убегали прочь в слезах. Прочие заворожено глядели на убиенного Архииерарха, богоподобного мужа, второго после самого Поднебесья в этом мире. Его смерть казалась чем-то нереальным, противоестественным. Как если кто-то убил бы солнце или ветер. Сказать, что набожный народ Технограда был подавлен, значит, ничего не сказать. Город замер, скованный цепями страха. Каждая тень преисполнилась угрозой и смертью.

Вся Шестая и Третья канцелярии в полном составе обследовали место убийства. Маша и Баз провели всю ночь, расспрашивая служителей Собора о случившемся. Один из послушников поведал им, что видел Архииерарха вечером, после боя колоколов. Тот преклонял колени перед алтарем и о чем-то шептался с самим собой. После он удалился в свои покои в западном крыле Собора. Больше его никто не видел.

– Сколько послушников находилось в зале в тот момент, брат Антоний? – спросил Баз, нахмурив брови.

Наставник сидел на лавке у выхода из Собора, вымотанный долгой и тяжелой ночью. Под его темными глазами залегли глубокие черные круги. Баз кое-как расправил измятый камзол и привел в порядок растрепанные волосы, но все равно выглядел так, будто не спал несколько дней.

– Нас было четверо, господин де Амрэ, – ответил послушник, печальным взглядом рассматривавший каменную кладку над входными дверьми. – Я, брат Аугуст из Алекабро, брат Томаш из Ганьсберга, и тот новенький, Василий из Родии.

– Все они поведали нашим сотрудникам то же самое, – согласился Баз. – Во сколько вы обычно уходите, закончив вечернюю уборку?

– Самое позднее: около полуночи, – посмотрел на сыскаря Антоний. – Но вчера мы на удивление быстро управились. Отмыть после воскресной мессы Главную залу – дело, знаете ли, не из легких…

– Не отвлекайся, братец Антоний! – грубо одернула его Мария. Девушку трясло от гнева и переживаний. Она ходила возле лавки и нервно сжимала кулаки. – Что еще ты можешь рассказать?

Маша остановилась перед послушником и вперила руки в бока. На ней была та же, пропахшая потом и пылью, кожаная куртка, которую она надела еще прошлым утром. Еще до всего этого безумия. Ее ясный чистый взгляд пожелтел и налился кровью. Коса каштановых волос растрепалась по плечам, но девушку это мало волновало. В голове роилось слишком много забот, чтобы следить за внешним видом.

– Боюсь, что ничего, госпожа! – ответил испуганный послушник, посмотрев снизу вверх на девушку. – Но почему бы вам не спросить пажа? Того мальчишку на побегушках Его Преосвященства?

– Его уже допросили и наши, и сотрудники Третьей канцелярии, – отмахнулся Баз и поднялся со скамьи. – От него никакого толку. Малец ничего не знает.

Брат Антоний встал вслед за ним и расправил рясу. Оглядевшись по сторонам, послушник наклонился к сыскарю. Шепотом, так, чтобы слышала и Маша, он сказал:

– Паж врет. Боюсь, я связан обетами перед Церковью, и не могу поведать вам всего. В отличие от мальчишки. Наглец знает больше, чем рассказывает.

Баз и Мария переглянулись.

– Спасибо вам за помощь, брат Антоний, – сыскарь пожал послушнику руку. – Еще раз сочувствую. Доброго дня.

– И вам, господин де Амрэ. Берегите себя. Моя госпожа.

Поклонившись девушке на прощание, послушник удалился вглубь Собора. Дождавшись его ухода, Баз грозно посмотрел на подругу и тихо спросил:

– Что с тобой не так, Мария? Держи себя в руках и перестань срываться на всех! Не у тебя одной выдалась тяжелая ночь.

– Ты не понимаешь, Баз! – прошипела девушка сквозь зубы. – Мадам Клетус…

– Маша, прошу тебя! – перебил наставник. – Мне жаль, что женщина умерла. Мы разберемся с этим позже и направим ее тело в мертвецкую на вскрытие. А пока у нас есть работа! На кону твое повышение, не подведи ни меня, ни себя. Пойдем.

Раздраженный Баз отвернулся от нее, показав, что разговор окончен и направился прочь из Собора. Тихо зарычав, Маша двинулась за ним, снедаемая тревогой и волнением. Черныш исчез. Идолы украдены. Кто-то узнал о ее тайне! Почему она все еще находится в этом проклятом месте, а не переворачивает город в поисках пропажи?

Ненавидя себя, База, весь мир, Маша пошла вслед за наставником. У нее раскалывалась голова. Боль давила на глазные яблоки, будто пыталась пробиться наружу. Ее мутило от переживаний и недосыпа. Но ничего не оставалось, кроме как подчиниться и помочь Базу. В одиночку она не справится. Вот истинная причина ее бездействия. Маша не в силах сама заглянуть в каждый дом, в каждую гнилую дыру, коими полнится этот чертов город. У База же имелась превосходная сеть информаторов. Они всегда знали о том, что происходит на улицах. Но чтобы использовать этих осведомителей, нужно рассказать другу правду. Обо всем.

– Проклятье, – прошипела Маша.

Ей хотелось кого-нибудь прикончить.

Баз между тем, прошел через площадь к размещенной у фонтана палатке, которая исполняла роль временного штаба для оперативной группы Канцелярии. Все свежие новости и подробности о ходе следствия стекались сюда. Штаб кишел сотрудниками разных ведомств всевозможных чинов, сновавших туда-сюда с кипами промокших от дождя бумаг. Изнутри доносились громкие возбужденные голоса: кого-то бурно и безжалостно отчитывали. Покачав головой, Баз велел девушке дожидаться у фонтана и смело вошел в палатку.

Маша изнуренно плюхнулась на каменный заборчик у самой воды, и принялась массировать пульсирующие виски. Головная боль усилилась, и даже холодные капли дождя не могли ее унять. Ей жутко хотелось выпить вина и просто хорошенько выспаться. Но это было непозволительной роскошью. Ее волосы быстро намокли и повисли неподъемным грузом. Пелена тревожных мыслей снова начала подкрадываться к девушке, когда внезапно кто-то рядом чихнул.

Встрепенувшись, Маша удивленно уставилась на сидевшего возле нее светловолосого мальчишку. Она совсем не обратила на него внимания. Его красное мокрое лицо опухло от выплаканных слез. Круги под глазами явно говорили, что и у него выдалась трудная ночка. Он беспокойно теребил в руках синий махровый берет и тупо смотрел себе под ноги. Маша заметила на его груди нашивку с символом веры.

– Ты, наверное, тот самый отважный паж Архииерарха? – как можно более ласково спросила Маша, подсев на брусчатку рядом с ним.

– Д-да, – заикаясь, ответил парень. – А вы тоже из Канцелярии?

– Все верно. Мне нужно у тебя кое-что спросить.

– Я и так уже рассказал куче народа, что ничего не знаю! – огрызнулся паж, отворачиваясь от девушки. – Отвали!

Возмущенная отказом, Маша мгновенно вспылила. У нее не было ни желания ни настроения цацкаться с обиженными малолетками. Она схватила мальчишку за шиворот и потащила через площадь за Собор, подальше от посторонних глаз.

– Что ты делаешь, сука? – пропищал паж, пытаясь вырваться из ее хватки, за что немедленно получил крепкую пощечину.

– У тебя чересчур поганый язык, недомерок, – сказала Маша и швырнула его в траву в тени здания. – Посмотрим, как ты запоешь дальше.