Мы встретимся снова

Мы встретимся снова
Тиана Тон

Яс – с рождения слепой представитель племени юна, никогда и думать не смел, чтобы жениться и обзавестись семьей. Из-за порока, в народе его считали никчемным и никому не нужным. Однако, расположения парня добивается уважаемая в племени девушка. Она решает вопрос об их обручении; и спустя день, они становятся мужем и женой. Кимиш вселяет в Яса веру в лучшее будущее, будит в нём надежду, что всё возможно. Она дарит ему свою любовь и мудрость. Их счастье было ярким, и таким же быстрым, как вспышка молнии. В жизни всему приходит конец: Кимиш погибает от руки неприятеля, а Яс срывается со скалы, спасая тем самым народ племени. Спустя столетия, муж и жена встречаются в современном мире, но столь непривычном и непонятном для них. Всё случайное – не случайно. Их любовь предопределена свыше, и она преодолевает все сомнения и препятствия. Но и новая встреча не будет долгой. Вот только жизнь продолжается…

Тиана Тон

Мы встретимся снова

Часть 1. Взгляд назад

Глава 1

245 год н.э.

Тамахумба – древний город поселенцев юна на полуострове Юнахан в Мекистаки, и постройки в центре него из гладкого серого камня, скрывала густая растительность. Нагромождения из камня хранили в себе множество тайн, удерживая в стенах тысячи рвущихся наружу голосов, желающих поведать о предках местных поселений. Издалека город казался большой, даже величественный. На равнине стояло много низких домов, что с первого раза было сложно их сосчитать. В отдалении виднелись холмы, покрытые выжженной солнцем сухой травой, среди которой проглядывалась желтизна почвы. Между холмами, извиваясь, текли мельчающие реки. Именно туда бегали собаки во время засухи, лая и устраивая бестолковую возню из-за объедков и добычи. Но всему приходит конец!

Пять лет засухи сменились затяжными ливнями. Наводнения и ветры изрезали холмы и скалы. Реки пенились и шумно текли, выбрасывая за свои пределы неисчислимое количество рыб и водяных крыс, прокладывая путь через горы и равнины, покрытые высокими травами, густыми кустарниками и деревьями, поглощая ручьи и родники. Берега не могли их сдерживать. Вода неслась по равнинам, гнала вперёд плывшие стволы деревьев; кустарники, вырванные с корнем сильным ветром; трупы животных; гнилую листву и траву. Она расширяла долины в озёра и разливалась болотами; заливала рощи орешника; с корнем вымывала фисташковые деревья и каштаны. Неутомимые грозные волны накрывали собой муравейники, норы кротов и полевых мышей. Вода падала с неба, заливая всё земное пространство; подтачивала скалы и уносила на многие мили вперёд камни, песок, глину; она рычала и стонала, забираясь в щели, где скрывались маленькие насекомые; причинив много бедствий всему живому, которое не могло без неё обходиться, уходила под землю. Водопады ревели, ударяясь о пороги. В складках гор скапливалась глинистая вода, и эти горные потоки размывали гранит, песчаники, известняк. Это значительно усложнило работу по строительству высокой полукруглой башни. Её спешили завершить до того, как Венера совершит очередной виток и войдет в сложенный звёздами знак, предрекавший большую битву. Юна возводили её, готовясь к сражению. Как предсказал их жрец У-Кодиш-Ум: «Больше не будет возможным строить что-либо ещё. В жизни племени намечаются перемены!» Суеверный древний народ с замиранием ждал решающего часа.

Время перемен ещё не настало: женщины занимались привычными делами, а мужчины налаживали быт, пошатнувшийся с наступлением дождливого сезона. Год для поселенцев джунглей выдался трудным. Потоки грязной воды текли с гор, размывали холмы и заполняли овраги, где паслись стада карликовых овец и ослов, диких лошадей и отощавших быков. Дожди вымывали семена из почвы, оставляя голодными не только травоядных животных, но и сотни семей без урожая.

Выжить любой ценой! Народ не знал, как справиться с такой задачей. Отражать атаки нападающих голодных племен стало сложно, а охотиться вовсе не было возможности. Стада диких коз и кабанов разбегались, оставляя охотников утопать в скользкой жиже. Прежде чем метнуть длинное копьё, охотники юна падали и кричали от злости, норовя обвинить в неудаче другого. Початки кукурузы чернели на корню, а их тяжёлые листья сыпались на землю. Игуаны особенно расплодились и, шипя, сновали под ногами, пожирая оставшийся в поле урожай. Людям ничего не оставалось, только ловить эту юркую живность и питаться ею, пока ливни и наводнения, наносящие им серьезный урон, не прекратятся.

Рано утром солнце выскользнуло из-за туч. Его жаркие лучи потянулись к земле, проникая в болота и покрывая грязь сухой коркой. Свежесть утра, когда вода, ручейками струившаяся по земле, казалась легкой и не опасной, и покрывала растения жемчужными каплями, обрадовала народ. Небесный водный поток совсем недавно стих, превращаясь в едва накрапывающий дождь, что позволило мужчинам завершить привычные дела до обеда и ближе к вечеру уйти на охоту. Остальным жителям Тамахумба поутру следовало приняться за работу по возведению крыши главной башни. Башня! Сквозь заросли высокой ивы её не было видно, но зато проникал острый запах реки, над которой неспешно плыл туман. За ним хорошо просматривалась водная поверхность, где сверкали тонкие нити водорослей, белые кувшинки и крупные багровые лилии. В камышах, не страшась себя обнаружить, наводили шорох крупные пестрые утки. Берег густо порос жёлтыми мелкими лютиками и бледным диким льном. В зарослях заячьей капусты, как ни странно, копошились чибисы. Над ними, трепеща тонкими прозрачными крыльями, летали стрекозы. Хлопая крыльями, над водой резвились журавли. Пробегая по берегу реки в сторону зарослей кустарника краснолиста, оленёнок остановился и прислушался. Он заметил, что в тихой рассветной дымке два человека вели неспешную беседу, но не испугались их.

– Яшиш-Пуйло, почему нам нельзя улететь обратно? – Задал вопрос молодой мужчина с застывшим взглядом. Он будто пытался разглядеть своё будущее, молчавшее за тяжёлой темно-зелёной завесой лиан. За уютной видимостью мира в любую секунду могло произойти что угодно: от набега чужаков до огненного удара молнии.

– Парень, вот ты слеп с рождения, но не безнадежен, как считают немногие. Со временем ты познаешь истину, а пока уясни одно: у времени нет начала и нет конца. Не нам его менять. Наша миссия здесь. Несколько потопов уже случились, случится и следующий, но и тогда мы не вернемся на свою планету. Мы никогда туда уже не улетим. – Шаркая по кривой утоптанной тропинке, поросшей остролистом и идущей через рощу, ручей, кедровый лес и крутой подъём на холм, старец повел коротким носом и вдохнул запах влажной травы. Его тяжелые тёмные косы свисали до пояса. Намокшие от дождя, они напоминали жирных змей, которых он то и дело неосознанно касался узкой худой ладонью с потрескавшейся на ней кожей. – Венера уже не для нас. Наш дом здесь, как и миссия, с которой мы прибыли на Землю. Мы должны научить людей жить, любить, страдать и умирать без страха, с достоинством глядя на врага и небеса. Мы можем научить землян строить не только величественные дома, но и каменные города, наблюдать за звёздами и просчитывать затмения. Этому способствует климат, где нас высадил крылатый бог жизни – Адэххи. Здесь тепло и красиво, и это вдохновляет нас на большие дела!

– Расскажи ещё раз: что вокруг нас? – Попросил слепец, прислонившись спиной к шершавой коре толстого дерева.

– О, парень, это дивное место, где равнины покрыты зелёными джунглями, над которыми ровным седым слоем плывет туман. Иногда он рассеивается, либо опускается в озёра, которые глубоки и чисты, как глаза нашей Великой матери – богини Мати. На этом полуострове много полноводных рек, вмещающих столько рыбы, что ею кормится не одно племя. За густыми лесами прячутся широкие покрывала морей, по которым ходят наши плоты и каноэ индейцев. Торговля, мальчик мой, между всеми жителями юга, только первый шаг к процветанию. Вот на днях наши мужчины вымостили широкие тропы. И эти дороги будут ещё лучше! Уже поверь мне! Нет, Яс, мы не улетим. Великий отец – Адэххи ждёт от нас большего. От пленных индейцев-изгоев мы узнали, что по полуострову много известняка; а значит, мы научимся добывать его и использовать в нужных целях. Мы оставим после себя красивый развитый город, храмы, а в главной башне сохраним несколько плоских широких камней с начерченными картами полуострова с его ценными дарами. На стенах наши умельцы напишут множество картин с изображением наших богов и нашей жизни. Они опишут всё, чего мы добились своими силами. А у главной, выбеленной стены, на постаменте мы составим сундуки с разноцветными каменьями и золотыми камешками, которые станут передаваться нашим народом из поколения в поколение. Мы оставим предкам письмена, куда занесем важные открытия, находки и впечатления, и величайшие вожди нашего племени обязательно напишут послания новым, не менее могущественным и умным правителям, которые придут после нас. Восседая на тронах, те станут с гордостью рассказывать народу о нас – их предках. Они поведают и о том, как мы развили врачевание. Яс, ты даже не знаешь, насколько мы продвинулись в этом вопросе, – шелестел сухими губами старик, фанатично перечисляя слепому мужчине обо всех премудростях бытия. – Мы научились лечить без боли, Яс! Наши мудрецы дотумкали, что молоко кактуса пейот облегчает участь больных, а особенно когда лекари шьют раны человеческим волосом. А помнишь, мальчик мой, как лечили зуб твоей Кимиш? Крепкая серая пломба дала ей успокоение и ясную улыбку. Нет, мы уже не улетим. Прошло много времени, и мы научились жить здесь. К тому же, в этих местах захоронения наших предков. Мы не имеем права гневить богов дурными, неблагодарными мыслями. Они о нас заботятся и многое нам дают.

– Боги давно разгневаны! – воскликнул собеседник, шагнул вперёд и оступился на лунке, вырытой игуаной.

– Молчи, Яс. Слышишь меня? Молчи! Не смей так говорить! – прикрикнул старец. Он видел боль в замерших зрачках Яса, и знал, что его молодую душу раздирает тоска, но даже в таком случае он не имел права хулить богов.

Религия – основное развитие народа юна. Их набожность не имела границ. Ритуалы и церемонии играли решающие роли в жизни дикого народа. Но всё-таки отношение людей к богам осложнилось после перехода от кочевого образа жизни к оседлому, вот только старики племени не поддавались доводам. И сейчас один из древних представителей юна простер руки, захватывая ладонями тяжелые капли с широких листьев молодого деревца. Старец умылся этой водой и повернулся к собеседнику, который присел на широкий камень у подножия холма. В лесу пахло побегами растений и червями, которые выползли на поверхность и кишели под ногами. Яс задумчиво чертил круги тонкой веткой по мокрой почве, раня извивающиеся тела.

– Ты обижен. Я всё понимаю, – заговорил Яшиш-Пуйло, потрясая едва сжатым от старческой слабости кулаком, – но это наша жизнь, в которой мы не знаем устали и покоя. Наше призвание – воевать и опустошать поля неприятеля, чтобы освобождать земли для своего народа. Каждая новая победа дает выход к новым торговым путям, а каждая война – новых пленников для тяжелых работ в поле и в горах. Нас убивают белые и индейцы, они отнимают наши земли, пытаются стереть наш народ с лица земли, потому как осталось от нашего племени не так много, но и мы не сидим, а прокладываем себе путь для новой жизни. Да, мы вышли на свет божий из землянок, стоявших у подножия диких гор; да, мы разместились на территории индейского народа; но мы имеем право на существование в этом мире. С величавой Венеры, когда там сделалось слишком жарко, наших прародителей спустил в горы сам крылатый бог Адэххи. И теперь мы должны жить здесь, защищать наших детей и женщин, продолжать наш род. Да, недавно на нас напали, от этого пострадали не только дома, украшенные письменами камни, но и люди. Поверь, я любил Кимиш. Её невозможно было не любить. Её нам даровал сам Адэххи в час, когда солнце спрятала тьма. Я скорблю с тобой, парень, но такова жизнь. Бог даровал, он и забрал.

– А малыш? – Застонал Яс. В его глазах мелькнула ненависть.

– Тем более, малыш. Он сейчас рядом с великим богом, прячется среди его могучих крыльев и улыбается, глядя на тебя. Вспомни писание старого монаха Маннухи. Я не раз рассказывал сагу о храбром монахе, который погиб совсем молодым. Так вот я снова тебе перескажу, – пообещал старик, и уселся рядом с Ясом. Их скрыла завеса склонившихся от влаги ветвей, и о присутствии людей говорил едва различимый шёпот. – Так вот, во времена, когда небо было тёмным и сырым, молился парень день и ночь о своём народе, без устали молился, и забыл об осторожности. Недруги в то время напали на племя, под защитой которого находились эти священные люди. Они захватили в плен молодого монаха, который не успел спрятаться. Привязали тогда его к дереву, намереваясь позже выменять на какой-нибудь товар, и ушли, а мимо проходила дочь вождя. Ей глянулся пленник, она подошла ближе и заговорила с ним. Монах в этот момент запел молитвенную песнь, от которой девица заплакала да и отвязала паренька. Вождь выгнал дочь из племени, и она ушла искать того монаха. И отыскала! Позднее парень погиб, нарушив обет. Он спешил сообщить радостную весть вождю своего племени о рождении сына Аллисто, но неожиданно упал как подкошенный и перестал дышать. Осветились в тот момент небеса ярким кустарником, который скинул с себя тонкие огненные ветви. Упали горячие веточки на землю, прогрели почву и согрели народ. Пока народ дивился таким переменам, кустарник соединился оставшимися ветвями да превратился в шар. Время шло, и сын монаха вырос и стал умелым воином. Когда дед Аллисто пришел воевать с народом племени его отца, чтобы отобрать их урожай, то внук сразу же сразил его копьём. Народ остался тогда с богатым урожаем, а мальчишка мигом поднялся в потемневшее небо и превратился в бледное облако, окруженное множеством дрожащих светлых точек. Поговаривали, что Аллисто накануне приснился сон, будто бы явился ему отец и пояснил, что пригодился он богу, дабы стать солнцем. Стало быть, стали отец и сын – солнцем и луной. Один просушил землю после многолетних дождей, а второй – позволил народу отдохнуть в темноте да тишине. Так-то, парень! Выходит, что твой малыш понадобился богу. И теперь он выполняет новую миссию.

– Мало ему тех, кто воюет? – Вскричал убитый горем Яс. – Они идут на жертву осознанно. Для них великая честь путем войны попасть в рай, ведь они защищают свой народ, а мои родные люди должны были жить здесь.

– Замолчи, Яс, – старик вскочил с камня, забросив тяжёлые косы за спину. – Я желал разделить с тобой боль, но тобой правит гнев. Это плохой знак. Воротись домой и отдохни. Больше мне нечего добавить.

Яшиш-Пуйло прошел немного вперёд и обернулся. Яс сидел, обхватив голову руками. По красивому лицу текли слёзы. Священная влага из глаз юна говорила о его раненой душе. Молодой мужчина дрожал, сжимая голову ледяными пальцами. Стиснув зубы, он скулил. Старик тяжело вздохнул и пошел дальше.

– Поспеши, – крикнул Яшиш-Пуйло, удаляясь. – С первым лучом солнца мы предадим земле умерших на нашей территории чужаков, тем самым продляя священные дни жизни богов среди нас. В этот раз мы не будем у них просить милости, а просто похороним воинов, вместо того, чтобы сбросить их тела со скалы.

Услышав новость, Яс застонал. Сползая с влажного камня, он упал на колени прямо в грязь, упираясь лбом в землю.

– За что? За что? За что? – Шептал парень, стоя на коленях в вязкой жиже и ударяясь лбом о пучок травы.

Чуть позже Яс вернулся в город. В его спутанных волосах застряли тонкие веточки и листья. Он остановился поодаль и заслонил лицо мокрой ладонью, после чего медленно открыл глаза, не различая ни единого образа. Юна слышал голоса, а по витавшей в воздухе гари определил, что уже разгорелся большой огонь на главной площади. Его разводили у подножия каменного храма, у входа которого стояла фреска с изображением бога Адэххи. Крылатый бог наводил на племя юна благоговейный страх, и часто правитель устраивал для него жертвоприношения, но не ему сегодня был предназначен жертвенный дар. Правитель города Тамахумба решился отдать должное богине Мати и умилостивить Дижи – бога дождя, чтобы он даровал народу временную передышку от ливней и позволил собрать остатки урожая.

Для ритуала Яшо-Чен-Ен нарядился в просторное светлое платье. Одеяние было расшито светлыми узорами, а развевающийся за спиной лёгкий плащ состоял из длинных дивных перьев горного орла. Правитель следовал по вымощенной тропе, проложенной меж священных озёр, за карателями – группой высоких, крепких мужчин племени, чьи лица скрывались за чёрными масками в виде морд оскаленных пум. Их смуглые тела были раскрашены узорами с изображением ярких молний. Глядя на восковые морды масок, страх пробирал до костей. В племени эти люди считались не просто жестокими – они были безжалостны. Каратели играли в племени незавидную роль. Они пытали пленных, под пристальным наблюдением правителя и народа приносили жертву богам, наказывали провинившихся и участвовали в захоронениях. Каратели бросали пленных, отказавшихся работать, в одно из священных озёр, которых в городе было два. Водные воронки разделяла главная дорога, по которой шествовала процессия. Правителю, перед тем как захоронят чужаков, предстояло окропить своей кровью их тела, дабы доказать великой богине Мати, что он готов на всё, ради своего племени. Стоя над скрытыми под чёрными лентами телами чужаков, Яшо-Чен-Ен принял из рук одного карателя длинный узкий нож, которым быстро рассек себе запястье, и, взмахнув окровавленной рукой, окропил трупы.

Когда над рукой правителя стали колдовать лекари, наложив ему на место пореза тугую повязку, смоченную в настое дикой орхидеи, каратели провели обряд захоронения воинов чужого племени. Позднее, уже во сне, они услышат голос богини Мати, которая нашепчет им о том, что она на их стороне, и всегда следит за их подвигами.

Жрецы, которые постоянно следуют по обе руки правителя, тоже в ту ночь увидят сны. Благодаря жертвенному действию, которое совершил их правитель, они узнают от богини Мати, когда именно нужно собрать урожай и засеять новый; когда развести большой огонь и устроить праздник кукурузы. Основным блюдом юна, как в прочем и индейцев, проживающих по соседству, была именно кукуруза, которой они страсть как любили лакомиться.

Эпос юна «Юхху», гласил: по мифологии – бог творец Адэххи создал их прародителей именно с початков кукурузы, которые упали с Венеры на этот дивный полуостров. Бог заметил, как горяча стала Венера, раскаляясь сильнее день ото дня, и принял решение сбросить початки в дикие горы Бадакумби, что находятся на полуострове Юнахан, близ Аргусского океана. Там уже их дожидалась богиня Мати, которая из кукурузного теста создала четырёх человек, затем были сотворены для них женщины. Вместе с мужчинами они разошлись на четыре стороны света и зачали людей больших и малых племён. Но не всё шло хорошо, и по верованиям юна, уходящим корнями в глубину, мир создастся тоже четыре раза, потому как трижды уже разрушался потопами. Первым был мир мелких людей с тёмной кожей, и существовали они ещё до того как было создано солнце. Они ходили по земле в темноте, но это нисколько не мешало им жить и рожать детей. Когда же солнце появилось на небосводе, всё живое охватили лесные пожары. Засуха погубила много растений и животных. Жаркая погода оказалась губительной не только для леса, животных и людей. Вулканы выбросили в воздух отравляющие газы, температура резко возросла и уничтожила остатки цивилизации. Как только погиб последний человек, солнце превратилось в камень и упало на землю. Тогда небеса выплеснули ледяную воду. Вулканы шипели, корчились обугленные деревья, реки вышли из берегов, а с гор побежали бурные потоки. Природа обновлялась… Второй мир был заселен преступниками и невеждами, которых за деяния их смыло следующим потопом. Третий же мир был заселен уже юна, но и они готовились когда-нибудь утонуть. Народ племени верил, что после этого будет создан ещё один мир в результате смешения трех предыдущих, и его также ожидает потоп.

Пока не сучилась беда в виде потопа, юна готовились следующим вечером принести несколько жертв, предназначенных именно богу дождя – Дижи.

Костёр, зажженный юна, растревожил всё живое. Дрова трещали, красные языки огня стремились лизнуть небо, рыжеватый дым и яркий свет разлились над городом. Собаки сразу же разбежались по кустам, с которых с криком взлетели птицы. Они перелетели озеро и расположились в густой кроне ивы. Животные и птицы знали силу людей и жало огня, потому норовили удалиться подальше от собравшегося на площади племени. Народ также знал свою силу. Кровь воинов бурлила, а женщин – закипала при виде этих воинов, и у каждого была надежда. Каждый верил в силу инстинкта и навыкам. Гибель для них не имела объяснения. Она страшила и увлекала одновременно; пугала, как и жизнь, полная борьбы, голода и холода, болезней и стихийных бедствий. Как только опасность отступала, народ веселился, отгоняя душевную боль и страх в глубину своих сил; радовался, одаривая своих мнимых богов за ещё один подаренный день, за пищу и кров, за возможность дышать, идти вперёд и защищать своё племя.

Правитель в том же одеянии, что и в предыдущий раз, сидел в стороне от костра на широкой скамье. Его глаза сверкали при свете факелов, но сам он равнодушно взирал на происходящее. Яшо-Чен-Ен скрестил руки и ноги и смотрел на пленников, которые были тяжело ранены и не представляли возможным использовать их для работ в поле и в горах, потому было решено принести их во славу Дижи. По велению Яшо-Чен-Ена раненых пленных следовало сбросить в священное озеро, тем самым умилостивив Дижи. Народ юна верил, что если сбросить в озеро пленника, бог дождя пощадит их и не нашлет на поля засухи. Если не далее как прошлым вечером их правитель жертвовал свою кровь, прося у Дижи остановить дождь, то сегодня народ станет молить о том, чтобы бог не насылал засуху. Тем самым юна надеялись получить передышку, воспользовавшись неким балансом природы.

Три воина, стонущие от боли и истекающие кровью, лежали связанными на притоптанной траве у священного озера. Над ними уже склонились каратели, занеся свои руки для проведения ритуала.

Жрецы стояли рядом с ними и одобрительно кивали. Через мгновение раздался вскрик пленника под громкие крики народа, а затем его тело свалили в воду. За всплеском раздался второй.

– Во имя солнца! – Закричал жрец, простирая руки к небу.

– Во имя бога! Во имя жизни! – Воскликнул второй, всплеснув руками. Широкие рукава опустились ему на локти, открывая взору худые кисти рук, разрисованные тёмной хной замысловатыми узорами.

После второй жертвы наступила тишина. Народ замер, дожидаясь жеста правителя. Тот встал со скамьи, повернувшись лицом к своему народу, поднял руки вверх, будто благословляя их, приложил пальцы ко лбу и груди, и после этого, шелестя роскошным одеянием, удалился.

Люди одобрительно загудели и начали плясать у подножия высокого каменного храма, где дымили факелы, и пылали костры. И только один человек не разделял всеобщего веселья. Яс стоял в стороне. Он вдыхал запах гари и зажимал уши руками, не желая слышать крики и пение своего народа. Его мысли терзали воспоминания. Прошло несколько дней с момента гибели его беременной жены, а боль потери только нарастала, причиняя ему душевные мучения. Мужчина старался запечатлеть в памяти как можно больше моментов их жизни, любви и радости. Он вспоминал, чтобы помнить…

Глава 2

Её имя означало «тайна». Кимиш всегда была полна загадок. Яс писал мысленный портрет жены прикосновениями к ней, и полюбил этот образ душой. Потеряв её, он, роняя слёзы, вспоминал её шепот. Она часто что-то бормотала, даже во сне, когда видела богов. Жена казалась ему дивной бабочкой, которая всего на миг залетела на огонёк.

Кимиш была храброй и заводной девушкой племени юна. Она легко уводила отряд женщин за собой на охоту, подбадривая и воодушевляя их на подвиги. Случался ливень, так она первая спешила на поле, чтобы собрать как можно больше кукурузы, бобов и мелкой репы. Во время жертвоприношения, которые случались не часто, потому что правитель не жаловал такие действия, сохранившиеся со времён их далеких предков, Кимиш стояла в первом ряду и шептала: «Темно». Иногда Яс думал, что его жена знает больше, чем жрецы, каратели, монахи, и даже боги, и от этого ему делалось боязно. Ведь если его подозрения верны, то Адэххи захочет забрать эту дивную женщину себе. В минуты тихой паники, Яс сильнее сжимал жену в объятиях и гладил её вспухший живот; а она целовала его в кончик носа и с придыханием шептала: «Мой». Кимиш говорила мало, предпочитая заниматься делами. Даже во время вечерних плясок, она сидела в кругу детей и учила их различным символам.

До замужества за девушкой ходили самые знатные мужчины племени, ежедневно принося к порогу её дома всевозможные дары, но девушка не принимала их, давая понять, что не одобряет ухаживаний и отсылает женихов. Девушка понимала, что ни один из этих мужчин не сможет подарить ей счастье, каким она рисовала его для себя. Уже тогда Кимиш наблюдала за Ясом. Она понимала, что он ничего не сумеет ей дать, кроме протянутой ладони. Но девушка была готова сама вести его за собой: он ничего не будет обещать, а она не станет выпрашивать; но, тем не менее, представляя их вместе, юна едва сдерживала лёгкую улыбку.

Однажды Кимиш отправилась в джунгли за спелыми плодами айвы и увидела его – одинокого и задумчивого юна. Парень сидел под остролистом и перебирал смуглыми гибкими пальцами листья папоротника. К нему приближалась змея, а он прислушивался к воплям мартышек, скакавших над его головой, и вздрагивал. В два шага Кимиш преодолела расстояние между ним и змеёй и полосонула жирную тварь ножом. Ловко подхватив её за хвост, девушка забросила добычу в корзину. Яс уловил движение и втянул носом всколыхнувшийся воздух. Запах женского тела окутал его сознание. Он схватил девушку за руку и потянул на себя.

– Что тебе нужно? – Спокойно задал он вопрос.

– Ты же слышал её! – упрекнула Кимиш, усаживаясь рядом. Низкий женский голос прозвучал неожиданно громко, на что юна повернул голову в её сторону, хотя не мог её видеть.

– И что? – Пожал плечами Яс, отводя пустой взгляд.