Оценить:
 Рейтинг: 5

Волчье кладбище

Год написания книги
2022
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 ... 19 >>
На страницу:
2 из 19
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Как пить дать, у отца одолжила. Непохожа на дорогую штучку. Думаю, на мыло талонов не хватает[6 - После Второй мировой войны (1939–1945 гг.) в Великобритании до июля 1954 года сохранялась карточная система.].

Я мрачно кивнул.

– Что будем делать? – спросил Питер.

– Будить.

Мы докурили и потушили окурки о землю. Питер помчался за бугор к своей спящей красавице. Голоса приближались. Я дотянулся до смятой рубахи. Как только пальцы не досчитались пуговицы на груди, с моего языка слетело горькое проклятие. Невезуха!

Я осторожным движением убрал волосы с лика моей нимфы. Великолепна… почти. Как всегда, чего-то пилигриму моему не хватало. Хотя и кожа бледна, и овал прекрасен, и бутон шиповника её губ – розовее не встречал… Чтоб меня!

– Бычий член! Подъём!

Возглас глашатая Питера прозвучал с холма. На его призыв, как зомби, восстали вокруг лесные твари. Из травы, из-за деревьев, земных горбов и камней, приходя в чувство, народ выползал, как растерянные оборотни в туманной чаще.

– Нас засекли!

Поднялся визг. Барышни, кто в чём, повыскакивали и похватали свои тряпки. Как испуганные лани, знающие лазы из чащоб, они небольшим верещащим стадом бросились в сторону деревни. Вслед им полетели свист и пара скабрёзных окриков.

Моя Джульетта просыпаться не хотела, и я посадил её с собой рядом. Голова её тут же прильнула к моей груди. Я аккуратно коснулся ладонью тёплой щеки и приподнял её подбородок. Она открыла глаза, и суровая моя выдержка вмиг пошатнулась.

– Макс Гарфилд, – сказала она уверенно, пока я решал, что делать с только что поразившей меня мыслью.

Через секунду-две, когда отпустило, я сказал:

– Светильник ночи сгорел дотла[7 - Цитата из трагедии «Ромео и Джульетта» У. Шекспира.].

– Ты прогоняешь меня? – прозвучало растерянно.

– Я – нет. А они – да.

Джульетта удивлённо глянула в сторону церкви, откуда уже ясно доносились порицания оскорблённых душ. Саму церковь мы не видели – туман застлал всё вокруг, будто не деревья, а вулканы окружили нас, надышав дымом из фумарол[8 - Фумарола – трещина, отверстие в склоне или кратере вулкана, источник горячих газов.].

– Ты можешь пойти со мной к нам на завтрак, мама будет рада, – сказала мне наяда. – До занятий успеешь.

– Твоя мама меня возненавидит, – сделал я печальное лицо.

Она привстала, оправила подол лёгкого ситцевого платья цвета электрик и смахнула с него клочок травы.

– Если не причешешь лохмы.

С быстротой ласточки она сорвала с моей щеки прилипший лист клёна, за ночь присохший к коже. От внезапной боли я прошипел сквозь зубы. Она хихикнула и залепила по больному месту пощёчину.

– Так быстрее пройдёт. Клин клином.

Я кивнул. Тем более я это заслужил.

– Привет маме!

Надеюсь, не услышала…

Росные травы всколыхнулись. Лесной туман жадно проглотил девичий силуэт. Питер, как вперёдсмотрящий, продолжал наслаждаться видами со своего «вороньего гнезда». Он пританцовывал и напевал какой-то пошлый мотив. У взгорка, по-мальчишечьи сдабривая истошным смехом свои небылицы о проведённой ночи, стояли Тео с Гарри, к ним с разных направлений ползли Робин и Джо.

Я подтянулся последним.

– Ты реально так и сказал ей – «у тебя корзинка выпадает»?

Истеричные взрывы смеха летели из пасти Тео вместе со слюной и мерзким запахом.

Гарри – на две головы выше каждого из нас – довольно скалился.

– Я что, говорю, впервые за орхидеями наведываюсь? – сказал он басом. – А она мне – война, мол, мобилизация, тяжёлая работа… А я ей – да просто тебе на десяток годков больше, а то и на два. Рассказываешь мне тут!

– Твою ж мать, от неё несло ещё на танцах. – Тео глянул в мою сторону, но не найдя в моём лице поддержки, убрал широченную улыбку. – Гарфилд, у тебя ещё остались?

Я достал сигареты, хотя мог и придержать. Тео – редкостный геморрой.

– И мне давай, – сказал Гарри.

– За Тео дососёшь. – Я чиркнул спичкой.

Гарри не стал возражать. Такая честь выпала – взять в рот обслюнявленный проректорским сынком окурок.

С высоты взгорка послышался свист на вступительный мотив Симфонии номер пять Бетховена. Мы взглянули на Питера и тут же услышали скрип ботинок по влажной зелени. Из дымчатой завесы к нам вышли три мрачных силуэта.

– Ave, Caesar, morituri te salutant[9 - «Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя» (лат.) – традиционное обращение римских гладиаторов к императору перед боем.], – произнёс негромко Робин.

Тишина повисла, от неё так давило и гудело в головном кочане, что хотелось уже быстрее со всем этим покончить.

Тео выпятил подбородок:

– Где наш завтрак?

Его тон был привычным – хамским. Не потому, что ни мы, его сверстники, ни девушки с танцев, ни его собственный отец и проректор университета Милек Кочински, стоявший в эту минуту перед ним, не были достойны хоть малой толики уважения. Тео просто не мог быть кем-то, кроме самого себя – конченого выродка, испражнявшегося на весь мир. Когда он играл Ромео в роданфордской постановке, он играл конченого выродка Ромео; в «Макбете» от его героя с души воротило ещё до убийства короля.

Невысокая полноватая фигура Милека Кочински – он стоял посередине – выдвинулась вперёд. Обведя каждого тяжёлым взглядом, Кочински заявил:

– Жду вас в главной аудитории через пятнадцать минут.

Высокий угрюмый силуэт справа, принадлежавший руководителю нашего факультета мистеру Дарту, обрёл голос:

– Моего кабинета вполне хватит, сэр.

– Нет. Не вполне. Я хочу собрать всех молокососов, – повернулся к нему Кочински. – И левое крыло зовите.

– Так ведь ещё…

– Чёрт возьми, Дарт, делайте, что я сказал! Поднимите этих лодырей и притащите каждого!

<< 1 2 3 4 5 6 ... 19 >>
На страницу:
2 из 19