Одиночка

– Меня кроет от того, что это мое! Только мое! – рычит он. – Мне всегда было похер, с кем до меня у сук была случка, но ты, мышка… ты особенная.

Как у него выходит говорить настолько открыто, вульгарно и в то же время невероятно эмоционально?

Он не пытается двигать пальцами внутри меня, а только медленно растирает клитор. Его проникновение не ласка, а подтверждение сказанных слов. Несмотря на это, я рвано дышу. Либидо встряхивается ото сна, поднимает голову. Острые иголки, от которых дребезжит внутренний канал, только усиливают нарастающее возбуждение.

Неужели сцепление у всех оборотней ощущается так интенсивно?

Оно настроило наши тела друг на друга. Наши флюиды теперь на одной волне, доступной только нам. Взгляды сталкиваются в поединке. Молнии сверкают между нами. В глубине его глаз я вижу свой приговор. Отныне я принадлежу ему. Однако моей бунтующей сущности это сложно принять.

Даже рядом с отцом, в собственной стае, я всегда была сама по себе. Никто не был способен повлиять на мои поступки, принятые решение. Но он будет. Он уже это делает. Руководит. Подчиняет. Давит своей доминантной силой.

Альфа. Мой альфа.

Кроме него больше никто не сможет воздействовать на меня, даже если я сама захочу войти в другую стаю и признать нового вожака.

Он наклоняется ближе, прижимается своим лбом к моему, не закрывая глаз. Я же уступаю под силой пронзительного взгляда. Веки опускаются. Кислород застревает в легких. Его дыхание обжигает пересохшие губы, когда он угрожающе произносит:

– В конце концов ты признаешь, что моя!

Слегка надавливает внутри меня пальцами, при этом быстрее кружит вокруг клитора. Как только тело приготавливается начать гонку за получение оргазма, он резко отпускает меня. Затем поднимается. Смотрит сверху-вниз, не прекращая давить своей властью.

– Купайся. Буду ждать тебя внизу. На завтрак. Одеться можешь в мою футболку, – он кивает в сторону полок, и я вижу там сложенную одежду.

Конечно, моя же безвозвратно испорчена. Однако меня смущает, что он не оставил мне ничего для низа. Да и верх белого цвета, который обычно просвечивается, не успокаивает. Только выбора нет. Придется брать то, что дают. Испорченный бюстгальтер вместе с джинсами, скорее всего, где-то внизу либо вообще покоится в мусорном ящике.

Кивком головы даю понять, что услышала его. Выдыхаю только когда он выходит из ванной, и благодарю луну за эту передышку. Мои эмоции на пределе. Кажется, еще немного – и я взорвусь. Несмотря на то, что я нахожусь в воде, участки тела, к которым он прикасался, пылают, как будто к ним приложили раскаленные угли.

Господи, во что же на этот раз я вляпалась? И есть ли из этого какой-то выход?

Глава 8

Завтрак оказался невероятно сытным. Я продолжала дуться, поэтому поглощала пищу молча. Мое поведение забавляло одиночку. Он стоял напротив меня, медленно потягивал кофе, то и дело кладя мне в тарелку очередной кусок сочного мяса, словно кормил на убой. Я понимаю, что это инстинкт пары, только думать об этом не хочу.

Признаться, аппетит разыгрался не на шутку. Возможно, потому, что я слишком много энергии расходовала ночью. Есть еще один вариант, но я все еще надеюсь, что это часть спаривания нас обойдет стороной. Я же дефектная. Должно же хоть раз это сыграть мне на руку.

Его футболка хоть хоть и ощущалась-длине как платье, но невольно задралась, когда я забиралась на высокий стул. Из-за этого ягодицы прилипли к кожаному сиденью, и каждое мое движение сопровождалось неприличным звуком. Все потому, что у одиночки не оказалось в кухне нормального стола, а только продолговатая стойка с барными стульями.

Белая футболка, как я и предполагала, слегка просвечивалась, но хуже всего было то, что соски реагировали на его скользящий взгляд и вытягивались вверх, оттопыривая ткань.

Чертов придурок наслаждается моей реакцией на него, поэтому то и дело опускает глаза! Соски предательски дергаются. Я злюсь. Он снова смотрит в глаза, а потом кивает на еду. Типа, продолжай, кушай.

Да это издевательство какое-то!

Не знаю, как уменьшить сексуальную энергетику между нами.

– Мне надо возвращаться. Я боюсь, что отец… – набираю в грудь воздуха, потому что это очень сложно произнести, – что отца не станет и я не буду рядом в эту минуту. И моя сестра. Я боюсь…

– Поздно, – прерывает он мой поток мольбы. – Теперь решения принимаю я.

Чертов мужлан! Свирепо смотрю на него, но мой взгляд его лишь смешит. Если я считала, что Итан, метивший на место альфы, невыносим, то теперь, столкнувшись с настоящим альфой, понимаю всю степень бешенства, которое может вызвать самец. В нем сто двадцать килограммов сплошного раздражения.

Заелозила на стуле. Из-за внутреннего дискомфорта просто не способна спокойно сидеть. Постоянно ищу удобное положение, при котором мышцы перестанут так ныть. Однако это нереально. Там воспален каждый участок плоти. Он наблюдает за мной с довольной ухмылкой. Прекрасно знает о моих мучениях. Казалось бы, даже подталкивает меня попросить его разобраться с этим. Стараюсь не думать о предложенном способе, потому что моментально завожусь, а я не хочу снова превратиться в безмозглую текущую самку.

– Ты не запрешь меня здесь! – возвращаюсь к нашему спору.

– Захочу – запру. Напоминаю, ты – моя. Метка тому доказательство. Твой запах тоже весь пропитался мной.

– Тем более теперь я могу предстать перед Итаном.

Дункан срывается на рык. Упоминание другого самца не способствует улучшению контакта между нами. Тяжело вздыхаю. Он словно чувствует мое разочарование, поэтому слегка уступает и выкатывает свои доводы:

– Сейчас полнолуние. Ваш бета уже нашел себе развлечение на эту ночь. Ему пока не до планов по завоеванию власти. Полнолуние сильнее. Это значит, что твой отец в относительной безопасности. Вернувшись сегодня, ты ничем не поможешь, лишь усугубишь ситуацию, потому что покажешь сукину сыну, что он потерял часть того, к чему стремился, – тебя.

Закусила губу, ведь он был прав. Тем более сделать подобное в момент, когда оборотень подвластен гормонам, означало подписать себе смертный приговор. Он может попробовать разорвать меня на части. Но меня волновала сестра. Сердце тревожно сжималось, потому что она осталась там, под контролем Итана. Успокаивала лишь мысль, что пока у нее не было течки. Мы надеялись, что еще как минимум год у нас в запасе.

– Ну так что, мышка?

– Хватит меня так называть!

– Твои маленькие зубки лишь сильнее заводят меня.

– Озабоченный кобель!

Но вместо того, чтобы рассердится на мое ругательство, он вдруг пошло хмыкнул:

– А кого ты планировала здесь встретить? Я долгое время живу здесь один и не покидаю свою территорию. Ты не думала, что ждет тебя здесь, когда решила нарушить мой покой?

В этих словах звучал неприкрытый намек. Неожиданно меня осенила догадка:

– Подожди, ты хочешь сказать, что благодаря мне дорвался до женского тела?

Почему-то от мысли, что у него давно никого не было, во мне разлилось тепло. Губы дернулись в улыбке, которую я попыталась подавить.

– Тела, которое ты сама предложила вкусить, – грубо бросил он, но даже это не смогло унять мою радость. – Невинное, сладкое, мое…

Он хищно облизался, а мое сердце пропустило удар. Воздух вокруг нас опять накалился, и казалось, что напряженным молекулам в нем достаточно одного столкновения, чтобы спровоцировать взрыв.

Отвожу взгляд. Слишком непросто слышать такие речи.

– Ты знал, кто я, когда спасал, – не спрашиваю, а констатирую факт. – Кто поставил те ужасные капканы в лесу?

– Я, – доносится неожиданный ответ.

– Что? Зачем? Они же опасны для оборотней!

– Поэтому и стоят там. Я предупредил твоего отца, чтобы на мою территорию никто не забредал, иначе поплатятся жизнью.

– Что за бред? Почему отец вообще с тобой общался и вел дела?