Мальчик глотает Вселенную

Но я не жду ответа. Я бросаю трубку.

– Илай! – кричит Лайл.

Я ныряю на живот и следую за Августом через тоннель. На моем животе грязь. Влажная земля и плотные грунтовые стены вокруг моих плеч, и темнота, за исключением дрожащего белого света фонарика, отражающегося от ладони Августа. У меня есть друг в школе, Дук Кванг, который гостил у бабушки с дедушкой во Вьетнаме, и когда он там был, его семья посетила сеть тоннелей, построенных Вьетконгом. Он рассказывал мне, как страшно ползать по таким тоннелям – душит клаустрофобия, грунт осыпается на твое лицо и попадает в глаза. Вот такое оно, черт побери, настоящее безумие армии Северного Вьетнама! Дук Кванг говорил, что застыл посреди тоннеля, онемев от страха, и двум туристам, которые ползли за ним, пришлось вытаскивать его оттуда задом наперед. Для меня нет пути назад. Позади в комнате Лайл, и что более важно – раскрытая правая ладонь Лайла, которую, я не сомневаюсь, он разминает сейчас серией сгибаний пальцев и мускульных сокращений, готовясь выбить всю пыль из моей бедной белой задницы. Страх остановил Дука на его пути по тоннелям, но страх перед Лайлом заставляет меня ползти вперед на локтях, я как опытный взрывник-вьетконговец – шесть, семь, восемь метров в темноту. Тоннель делает небольшой левый поворот. Девять метров, десять метров, одиннадцать метров. Здесь жарко, пот от жары и усилий смешивается с грунтом и превращается в грязь на моем лбу. Воздух спертый и плотный.

– Черт, Август, я не могу дышать тут!

И Август останавливается. Его фонарик освещает еще одну коричневую металлическую дверцу. Он открывает ее, и отвратительное зловоние сероводорода заполняет тоннель и заставляет меня поперхнуться.

– Что это за вонь? Это дерьмо? Мне кажется, это дерьмо, Август!

Август проползает через выход из тоннеля, и я следую за ним резко и быстро, и делаю глубокий вдох, когда вываливаюсь в другое квадратное пространство – меньшее, чем прошлое, но достаточно большое, чтобы мы вдвоем могли встать. Вокруг темнота. Пол снова земляной, однако что-то устилает землю и смягчает мои шаги. Опилки. Тот запах теперь сильнее.

– Это определенно дерьмо, Август. Где мы, черт возьми?

Август смотрит вверх, и я вслед за ним поднимаю глаза к идеальному кругу света прямо над нами, диаметром с обеденную тарелку. Затем в этом круге появляется лицо Лайла, глядящего на нас. Рыжие волосы, веснушки. Лайл – это выросший Джинджер Меггс[7 - Рыжий мальчик-хулиган, герой популярного австралийского комикса.], всегда в хлопковой майке-безрукавке «Джеки Хоу»[8 - Фасон, названный в честь известного австралийского стригаля овец и рекордсмена в этом деле, жившего в XIX веке в Квинсленде и придумавшего оторвать тесные рукава от рубашки, мешавшие ему работать.] и резиновых шлепанцах, его жилистые мускулистые руки покрыты дешевыми и непродуманными татуировками: орел с младенцем в когтях на правом плече; старый волшебник с посохом на левом – похожий на моего школьного учителя, мистера Хамфриса; Элвис Пресли предгавайского периода трясет коленями на его левом предплечье. У мамы есть книжка с цветными картинками о «Битлз», и мне всегда казалось, что Лайл немного похож на Джона Леннона во времена их дебютного альбома «Please Please Me». Я буду вспоминать Лайла через песни. Лайл – это «Twist and Shout». Лайл – это «Love Me Do». Лайл – это «Do You Want to Know a Secret?».

– Вы оба в большом дерьмище, – говорит Лайл через круглую дырку над нами.

– Че это? – вызывающе откликаюсь я, и мое смущение превращается в гнев.

– Нет, я имею в виду, что вы действительно стоите в дерьме, – поясняет он. – Вы только что выползли в «бомболюк».

Твою мать. «Бомболюк». Заброшенная будка из ржавой жести в конце заднего двора Лины, затянутое паутиной жилище красноспинных пауков[9 - Латинское название этого паука – Latrodectus hasselti, русское – Австралийская вдова, род черных вдов.] и коричневых змей[10 - Ложная кобра Гюнтера – ядовитая австралийская змея.], таких голодных, что вам часто снится, как они кусают вас за задницу. Точка зрения – забавная вещь. Мир кажется совсем другим, когда смотришь на него с глубины шести футов. Жизнь со дна сортира. Единственный путь отсюда для Августа и Илая Беллов – только наверх.

Лайл снимает толстый деревянный щит с дыркой в нем, который лежит поперек «бомболюка» и служил когда-то туалетным сиденьем, выдерживавшим плюхающиеся зады Лины, Аврелия и всех его товарищей по работе, помогавших строить дом, из какового мы только что чудесным образом выползли через секретный подземный тоннель.

Лайл протягивает правую руку вниз, раскрыв ладонь для захвата.

– Давай, – зовет он.

Я отшатываюсь от его руки.

– Нет, ты хочешь нас выпороть! – говорю я.

– Что ж, я не умею лгать. Да, – отвечает он.

– Нахер нам это надо.

– Завязывай нахер ругаться, Илай! – делает мне Лайл замечание.

– Я никуда не вылезу, пока ты не дашь нам кое-какие ответы! – рявкаю я.

– Не испытывай мое терпение, Илай.

– Вы с мамой снова употребляете.

Кажется, я попал в цель. Лайл поникает головой и качает ею из стороны в сторону. Теперь он мягкий, сострадательный и сожалеющий.

– Мы не употребляем, приятель, – произносит он. – Я обещал вам обоим. Я не нарушаю своих обещаний.

– Кто был тот парень, который говорил по красному телефону? – выпаливаю я.

– Какой парень? – спрашивает Лайл. – О чем ты, черт побери, Илай?

– Телефон зазвонил, и Август снял трубку.

– Илай…

– Тот мужчина, – говорю я. – Низкий голос. Он твой наркобарон, так ведь? Этот человек дал тебе пакет героина, который я нашел в газонокосилке.

– Илай…

– Он крупный руководитель преступного мира, вдохновитель на грязные дела, кукловод, который за всем стоит, важная шишка, и разговаривает так любезно, красиво и скучно, как школьный учитель естествознания, но на самом деле он убийца с манией величия…

– Илай, черт побери! – кричит он.

Я замолкаю. Лайл покачивает головой и вздыхает.

– Тот телефон не принимает звонки, – говорит он. – Твое воображение опять разыгралось, Илай.

Я оборачиваюсь к Августу. Я поворачиваюсь обратно к Лайлу.

– Он звонил, Лайл. Август поднял трубку. На другом конце провода был мужчина. Он знал мое имя. Он знал нас всех. Он знал Дрища. Сперва я подумал, что это ты, но потом…

– Достаточно, Илай, – обрывает меня Лайл. – Чья это была идея – зайти в комнату Лины?

Август тычет себя в грудь большим пальцем. Лайл кивает:

– Ладно, принято. А теперь вылезайте и получите то, что вам причитается, а когда все немного успокоятся, я расскажу вам некоторые новости, которые у нас происходят.

– Нахер это, – говорю я. – Мне нужны ответы сейчас.

Лайл ставит деревянное сиденье туалета на место.

– Дай мне знать, когда к тебе снова вернутся хорошие манеры, Илай, – сообщает он и уходит прочь.

Четыре года назад я подумал, что он собирается уйти насовсем. Он стоял возле входной двери с вещмешком, перекинутым через правое плечо. Я вцепился ему в левую руку и откинулся назад, удерживая его всем своим весом, а он потащил меня за собой к выходу.

– Нет, – упрашивал я. – Не уходи, Лайл.

Слезы текли у меня из глаз, заливая и нос, и рот.

– Мне нужно привести себя в порядок, приятель, – сказал он. – Август присмотрит за твоей мамой вместо меня. А ты должен присматривать за Августом, хорошо?

– Нет! – взвыл я. Он повернул голову, и мне показалось, что я смогу остановить его, потому что глаза его были мокрыми, хотя он никогда не плачет. – Нет!

Но затем он прикрикнул на меня: «Пусти меня, Илай!» – и толкнул обратно через дверь, и я упал на линолеумный пол на передней веранде, ободрав кожу с локтей.