Глубоководье

Небольшое жилище – около пятнадцати шагов в длину – некогда было возведено с огромным старанием. Искусно выложенный фундамент из камня на известковом растворе углублялся в землю по меньшей мере на четыре фута. Щели в стенах дома были замазаны глиной, чтобы внутрь не задувал ветер.

Наконец Келемвар наткнулся на чью-то крошечную руку. Если бы не старческие морщины и поблекшая кожа, он посчитал бы, что рука принадлежит ребенку. Воин, напрягшись, извлек тело из-под камней. Это была пожилая женщина, однако, несмотря на свою старость, ростом она была ниже ребенка и весила, наверное, меньше, чем меч Келемвара. Кожа ее давно утеряла свою упругость и цвет и стала теперь мертвенно-бледной, потрескавшейся. Лицо у женщины было добрым, а глаза, даже мертвые, глядели дружелюбно и ласково.

Келемвар бережно положил женщину на землю возле ее разрушенного жилища.

– Хафлинги! – воскликнула Миднайт. – Зачем кому-то понадобилось разрушать деревню хафлингов?

В ответ Келемвар лишь покачал головой. Хафлинги не копили золота, не прятали сокровищ. По сути, их имущество не представляло никакой ценности ни для кого, кроме самих хафлингов. Воин вернулся к своему скакуну и начал снимать седло.

– Что ты делаешь? – поинтересовался Адон, прикинув, что до наступления темноты осталась, по крайней мере, еще пара часов.

– Устраиваюсь на ночлег, – ответил Келемвар. – Возможно, мы задержимся здесь на какое-то время.

– Нет, это совершенно невозможно! – возмутился Адон. – Мы здесь все проверили, никому мы помочь не сможем, так что давайте возвращаться! Я настаиваю.

– Человек – даже такой малыш, как хафлинг, – достоин того, чтобы его достойно похоронили, – сказал Келемвар и одарил Адона грозным взглядом. – Когда-то тебе не нужно было напоминать об этом.

Адон не смог скрыть боль, которую причинил ему упрек Келемвара.

– Я помню, Кел. Но до Глубоководья еще несколько недель пути, и каждый час промедления приближает мир к гибели.

Келемвар бросил седло на землю.

– Может, кто-то выжил и нуждается в помощи.

– Выжил?! – закричал Адон. – Да ты с ума сошел! Здесь перерезали всех до последней крысы.

Келемвар промолчал, и тогда Адон повернулся к чародейке:

– Тебя он послушается, Миднайт. Скажи ему, что у нас нет времени. Это может затянуться на несколько дней.

Миднайт ответила не сразу. Перед ней стоял по-прежнему упрямый, но все же совсем не тот Келемвар, которого она знала прежде. Тот был эгоистичен и равнодушен. Этот человек проникся состраданием к несчастью народа, которого даже не знал. Наверное, именно проклятие было причиной его черствости и тщеславия. Наверное, он действительно изменился…

Но, к сожалению, Миднайт понимала, что Адон прав. Для демонстрации своей пробудившейся совести Келемвар выбрал неподходящий момент. Их ждало долгое путешествие, и ни единого дня нельзя было тратить впустую.

Чародейка соскочила с лошади и подошла к Келемвару.

– Ты изменился куда сильнее, чем я ожидала, – произнесла она. – И добрый Келемвар мне нравится больше. Но сейчас у нас нет времени. В эти дни нам нужен прежний Келемвар, с которым не совладал бы даже титан.

Воин взглянул на Миднайт.

– Если я отвернусь от этих хафлингов, стоило ли избавляться от проклятия?

– А чему послужит твое избавление от проклятия, если из-за твоей жалости погибнут Королевства? – вмешался Адон. – Хватит думать о себе, давай выбираться обратно на дорогу!

Келемвар повернулся к деревушке.

– Делайте, что считаете нужным, – промолвил он, – а я остаюсь.

Миднайт вздохнула. Продолжать спор было бессмысленно.

– Я тоже остаюсь, – кивнула она. – Нам все равно нужен отдых, и это местечко выглядит достаточно укромным.

Чародейка привязала лошадь к дереву и занялась расчисткой кустарника, подготавливая для отдыха небольшую площадку у подножия холма.

Нахмурившийся Адон все же смирился с упрямством Келемвара и тоже привязал лошадь к дереву. Передав седельные сумки с каменной табличкой Миднайт, он отправился помогать воину.

– Думаю, лишняя пара рук тебе не помешает, – грубо проворчал священнослужитель.

Его слова прозвучали жестче и мстительнее, чем он сам того желал. Адон совсем не хотел, чтобы хафлинги остались непохороненными, но ничего не мог с собой поделать и продолжал злиться на Келемвара.

Воин холодно посмотрел на Адона:

– Думаю, что хафлинги не нуждаются в заботе того, кто способен равнодушно взирать на их мертвые тела.

За полтора часа они извлекли из-под камней еще дюжину тел. Многие из них ужасно обгорели. Гнев Адона сменился унынием. Трое мужчин-хафлингов погибли, защищая подступы к деревне, однако жертвами в основном стали женщины и дети. Убийцы секли их мечами, били, топтали ногами. Поселяне пытались укрыться в своих жилищах, но дома предавали огню; пришельцы без труда сносили низкие крыши, и камни градом валились на головы несчастных малышей.

В живых не осталось никого, по крайней мере в деревне, и ничто не указывало на причину разрушения поселения.

– Могилы выроем завтра, – сказал Келемвар, заметив, что день клонится к концу. – К полудню нам нужно будет закончить и вернуться обратно на дорогу.

Келемвар верил в допустимость задержки, но не хотел оспаривать разумных доводов Адона.

– Что-то я не вижу здесь кладбища, – оглянулся по сторонам Адон. – Возможно, было бы лучше кремировать их.

Воин нахмурился. Он подозревал, что Адон хочет побыстрее покончить с неприятной работой, но Келемвар не имел ни малейшего представления о похоронных обычаях хафлингов. Если кто и знал о правилах погребения маленького народца, так это Адон.

– Я обдумаю твое предложение, – кивнул воин.

Они вернулись к подножию холма, где Миднайт уже расчистила маленькую полянку и устроила постели из веток кустарника.

– Я умираю от голода! – крикнула Миднайт приближавшимся к ней Адону и Келемвару. – Где пшеничные сухари?

– В моих седельных сумках, – ответил воин, указывая на свои пожитки.

Миднайт взяла сумки и заглянула внутрь, после чего перевернула их вверх дном. Оттуда выпало несколько хлебных крошек – и больше ничего.

– А это точно мои сумки? – хмуро поинтересовался Келемвар. – Помимо нескольких дюжин пшеничных лепешек там еще были кинжал и плащ.

– А чьи ж еще? – пожала плечами Миднайт.

Она схватила другую связку сумок и также потрясла их. Оттуда выпали лишь зеркальце Адона да каменная табличка.

– Нас ограбили! – воскликнул Адон. Его плащ, продукты – все исчезло.

Встревоженная Миднайт подняла свои сумки и принялась за тщательный осмотр их содержимого.

– Вот мой кинжал, книга заклинаний, плащ… – называла она по очереди вещи, которые вытаскивала. – Все на месте.