Во всем виновата рыба

И тут меня словно током ударило от этих слов! Так вот, где я видела этого мужчину! В подъезде! В лифте! И действительно ни разу сама с ним не поздоровалась! Как стыдно! Но поймите меня правильно: передо мной за день мелькает огромное количество лиц! Живу я в девятиэтажном многоквартирном доме! Хорошо знаю только своих соседей по лестничной клетке. С ними, кстати, у меня и моей семьи прекрасные отношения, можно сказать, даже дружеские! Я просто не знала, что он мой сосед! Доктор, простите, извините меня, конечно, теперь я буду с Вами здороваться, выбирая самые вежливые выражения! Возможно, даже в поклоне!

А прозвучало это из уст здоровенного мужика как-то по-бабски подленько. Видимо, доктор рассказал ему о моем некорректном поведении, и тот не сдержался, выдал гадость, будто полный нечистот мешок порвался! Всем стало неловко, не смутился только громила.

– А вообще, – продолжал он как ни в чем не бывало, – наш доктор очень любит таких пациенток, как Вы.

– Каких, таких? Бестолковых женщин, которые режут себе руки?

– Нет, интеллигентных, спокойных. Вот Вы вежливо разговариваете, не кричите, не материтесь.

– А разве такое бывает?

– Да сплошь и рядом!

Тогда я еще не понимала, что контингент травматологии – люди, как правило, не всегда, но, как правило, с низкой социальной ответственностью, как говорят наши чиновники. В подтверждении его слов, из соседней операционной раздался отборный мат и разнесся по больнице. Туда доставили пьяного старичка с проникающим ножевым ранением. Оперироваться ему не хотелось, ему хотелось еще водки…

Часики тикают. Прошел час, другой. Стало больно. Очень больно! Боль накатывает волнами, приливает к пальцам. Они становятся горячими, словно я окунула их в кипяток.

– Мне больно…

– Не может быть, наркоз еще действует!

– Но мне, правда, очень больно!

– Какой палец я сейчас делаю?

– Мизинец!

– Действительно! Добавляем наркоз!

– Нужна тоненькая проволочка, – говорит доктор, видимо, обращаясь к медсестрам, которые почему-то постоянно меняются.

– Вот такая проволочка будет у Вас в пальчике, – я вижу окровавленную перчатку и проволочку, тоньше волоса.

Меня опять тошнит. Пожалуйста, не надо мне это показывать, мне нехорошо!

– Хороший у Вас муж?

– Да, муж у меня очень хороший! Самый лучший! А что?

– Ножи-то острые, значит, наточены! Ножи, наверное, с пластиковыми ручками? Они сейчас самые распространенные. Да?

– Да, действительно, с пластиковыми. А какие должны быть?

– Каменные или деревянные, чтобы рука случайно, как у Вас, не соскользнула. Пластик -очень скользкий и ненадежный материал!

– Я учту!

Как только я оказалась дома после стационара, первое, что сделала, выбросила все ножи с пластиковыми ручками. На Новый год муж подарил мне набор профессиональных ножей с каменными ручками. Мои подружки и просто знакомые потом часто мне говорили практически одинаковые слова:

– Я теперь беру в руки нож и невольно думаю о тебе! – вот так я «память по себе» оставила в сознании множества людей! А еще многие мои знакомые тоже избавились от ножей с пластиковыми ручками!

Постепенно клонит в сон. Доктор что-то говорит, его теплый голос обволакивает, убаюкивает, я, кажется, засыпаю.

– Лена, сожмите пальцы! Лена! Лена, Вам нехорошо?

– Нет, мне хорошо. Я не поняла, что Вы обращаетесь ко мне.

– Сожмите пальцы! Не так резко! Хорошо! Работаем дальше! У Вас такие пальчики тоненькие, маленькие, сложно работать!

Смотрю на часы: я в операционной уже почти три часа.

– Вы братчанка?

– Да, но не очень люблю этот город! Я Москву люблю! Жила там долго, мне Москва очень многое дала, забрала, конечно, тоже многое. Хотим постепенно всей семьей туда перебраться. Летом отдыхали и в Сочи, и в Москве. Дочке очень понравилось! Сюда вернулись, она говорит: «Зачем мы опять сюда приехали?!» Так что постепенно планируем переезд!

– Вот в Москве бы Вас к микрохирургам и отправили! Переедете, обязательно проконсультируйтесь!

– Ну что, Иван Петрович, шанс в Москву попасть появился! – вступает в разговор громила, пошленько подмигивает и кивает на меня.

До чего противно! Какой неприятный человек. Всем опять стало неловко, мой доктор замолчал. И только громила делает вид, что все в порядке!

– Иван Петрович, надо заканчивать, наркоз кончается, итак уже четыре раза добавляли! – говорит кто-то, невидимый мне.

– Осталось немного! Только кожу сшить.

Опять постепенно становится больно, я чувствую каждый шовчик, который делает доктор. Иголка, как жало, много – много раз вонзается в пальцы, словно я руку сунула в разъяренный пчелиный улей!

– Мне очень больно!

– Потерпите, я специально делаю небольшие швы, чтобы потом легче Вам было руку разрабатывать. Потерпите! Не хочу делать грубые, чтобы рубцов не было, и контрактуры не образовывались!

Все, что он говорит сейчас, не доходит до сознания, только царапает душу! Терпеть невозможно! Он шьет кожу фактически уже на живую, практически без наркоза. Я словно ежика в руке сжимаю!

– Еще нужен шовный материал, самый тоненький.

– Иван Петрович, нужно открывать новый пакет.

– Открывайте!

– Но он последний!

– Открывайте! Пальчики очень деликатные, маленькие!

Еще почти час жуткой боли.

– Вот и все! Лена, сожмите пальцы! Осторожно! Не надо так резко! Еще раз! Так, хорошо. Хотите посмотреть, что получилось?

Я тогда и не поняла, что ему нравится результат, что он горд своей работой, и по глупости резко ответила: