Сети

Морган не сдвинулся ни на дюйм.

– Нельзя ли мне…

– Вон отсюда!

Он закусил губу, но подчинился, оставив дверь приоткрытой.

– У тебя плохо со слухом? – донеслось вдогонку. – Выйди весь! Я не притронусь к девчонке, пока ты от нее не отлипнешь.

Морган слонялся по дворику, пока не почувствовал, что еще шаг, и он рухнет от слабости. Он уселся на камень лицом к реке, согнувшись и обхватив руками живот. Глубоко втянул в себя ночной воздух, пропитанный запахом рыбы и мокрых камней. Желудок все еще болел, кожа была холодной и липкой, но тошнота и головокружение прекратились. Ветер доносил из темноты ровный шум бурлящей воды; сквозь него прорывался далекий гомон голосов и обрывки пения. На противоположном берегу, на фоне неба чернели очертания гор – их складчатые склоны, поросшие пучками травы и редкими куцыми елями, сбегали к самой воде. В этом месте Ивинг образовывал плес с почти незаметным течением и маленькими песчаными пляжиками, словно специально созданными природой для любовных утех. По негласному соглашению пляжики поделены между кланами. Число кланов превосходит количество пляжиков, поэтому война за прибрежные романтические уголки не прекращается – осенью ее остужают холода, а с приходом лета пляжные страсти, подогреваемые новыми романами, вспыхивают вновь, доходя до драк.

Теперь, когда девушка в надежных руках, Морган снова мог рассредоточить внутреннее внимание и видеть, что творится дальше чем в паре шагов от него.

«Свидетели нам ни к чему».

Пляжики пока пустуют – ночь прохладная. Но вдруг кого нелегкая принесет. Или принесут. Раннее лето дурманит юные головы, рождает в них иллюзию всемогущества, из-за чего обладатели оных по вечерам вступают в бой с морошковым вином. И нередко оказываются противником побиваемы. Если друзья в состоянии доволочь поверженного бойца до целителя, бедолага заканчивает пирушку в образе ежа. Целители из принципа не приводят таких ребят в чувство манипуляциями с Манной; им всаживают в спину двадцать серебряных игл, а рядом с койкой ставят тазик. Чтоб неповадно было на будущее.

Ниже по течению, обогнув поселок, река низвергалась в порог. Порог прозвали Дровосеком. Мощный треугольный слив в восемь ярдов шириной закручивал внизу воду бочкой, образуя коварный участок с обратным течением. Но главная опасность, за которую порог и получил свое название, таилась в выходной шивере. Проход по ней перевернутым каяком обычно оказывался для судна последним, что прошлым летом в тысячный раз за историю поселка доказала Имандра. Мать ворчала весь вечер, а Морган молча улыбался сестре, вспоминая, как подростком угробил один за другим три отцовских каяка.

За полем острозубых подводных валунов река разбегалась на два рукава. Лодочные останки, которые удавалось выловить, стаскивали на длинный узкий остров между рукавами: высыхая, они шли на дрова для пикников. Именно оттуда доносятся смех и песни – к утру они обычно переходят в нечленораздельные вопли.

«Среди этих ребят могла бы быть и моя дочь…»

Морган до хруста сжал пальцы. Трудно сказать, что мучительнее – думать о том, что безвозвратно утеряно, или блевать желчью. Мучительнее всего сидеть и ждать.

Он сбежал от непрошеных воспоминаний в бумаги, выпавшие из рукава девушки, – дюжины две листов пергамента, исписанные ровным аккуратным почерком. Перебрал, подержал каждый на ладони. И снова только ее отпечатки. Вторая луна еще не взошла, туслый свет единственного серпика не позволял разобрать слова. Можно развести огонь в очаге, но свеча конечно же удобнее… ведь за ней надо идти в хижину.

– Я за огоньком, – вполголоса объявил Морган с порога и, затаив дыхание, навис над плечом Хары.

Нагая, прикрытая по пояс простыней девушка лежала на животе. Лицо закрывали волосы. В изголовье горело с десяток свечей – они трещали так, будто их брызгают водой. Из поясницы, правого предплечья и правой кисти торчали черные наконечники золотых игл – дюжины три, не меньше. И Хара продолжала вводить новые – в другую кисть. От такого количества и мертвец бы уже взвыл. А она по-прежнему без сознания… Паршиво.

– Ты уверена, что это поможет? – спросил он обеспокоенно.

На этот раз его не стали просить покинуть помещение. Хара невозмутимо всадила бедняжке еще три иглы, вытерла руки, потом схватила Моргана за рукав и вытолкнула во двор.

– Думай, как повезешь ее обратно!

Обратно… Ага, значит, небезнадежно! Напряжение схлынуло. Морган сел, привалившись к двери спиной. Скатал листы в трубочку, перевязал, как было у хозяйки, и запихнул за пояс, под рубашку. Будет еще время ознакомиться. И стал ждать.

Немного погодя из хижины донеслось негромкое монотонное пение. Хара напевала исцеляющую мантру, где на языке древних Асуров, по преданию восходящему к языку Дэвов, призывались силы стихии Огня. И как только Дэвы умудрились заключить энергию солнца и звезд, горячее дыхание вулканов и с клокотом вырывающихся из-под земли гейзеров в двадцать шесть слов… Дар Хары высвобождал эти энергии, и звездное пламя изливалось из ее рук в тело девушки. Морган неслышно переместился по другую сторону двери. Теперь, когда Хара вошла в транс, она его не выгонит.

Морган запрокинул голову и сквозь опущенные ресницы наблюдал, как руки целительницы в такт мантре плавно танцуют в переливающихся всеми цветами радуги потоках Манны. Его охватил трепет. Магия живого мира, бесценный дар Богов – ничто не идет в сравнение с ней. Только ради того, чтобы увидеть это великолепие, стоило родиться на свет. Обе женщины пребывали в Долине гейзеров, точнее, Хара каким-то образом перетащила гейзеры в эту маленькую комнатушку и погрузила больную в кипящие источники. Морган впервые наблюдал такую процедуру. Опыты проводит, что ли?

Вскоре он почувствовал себя как в парной и вынужден был снять рубашку. Хара запела другую мантру. Освобожденная сила взорвалась волной влажного горячего воздуха, будто на раскаленные камни бухнули ведро воды. Дыхание перехватило. Морган хотел отползти, и не смог. Физическое тело отключилось – он даже не заметил, в какой момент это произошло; бодрствовал лишь Дар. Живое, искрящееся нежным золотом кружево Мантры Зарождения Огня Жизни, прекраснейшей из мантр, оплело его со всех сторон. Свет и пение переплетались, их красота раздирала сердце на части. Ядовитые заклятья Иштвана побеждены?

Пить хочется… Морган открыл глаза. Гейзеров уже не было. Хара нараспев перечисляла имена стихий и Богов. Все четыре стихии и трех Богов призывают, когда лечение завершено и остается сбалансировать ауру. Морган наблюдал это сотни раз, и все же, отодвинув на второй план потребности тела, залюбовался, как слова Живого языка заставляют каждый поток энергии вихриться в нужном направлении. Примерно так плетут корзины: каждый ивовый прутик под умелыми пальцами ложится как надо, и все прутики каким-то чудесным образом складываются в нужную форму. Приземленное сравнение, но другого на ум не приходит.

Дождавшись, когда пение затихнет, Морган промокнул рубашкой лицо и грудь, поднялся на ноги, пошатываясь от окутавшей тело приятной расслабленности. Как она? Все еще бледная, но зловещие тени вокруг глаз исчезли, а губы порозовели. И дышит – мерно и глубоко, как во сне. Хара с торжествующей усмешкой наблюдала за ним. Ее лицо осунулось от усталости, но глаза сияли как звезды.

– Летаешь, повелитель стихий?

Морган уселся на пол напротив целительницы.

Хара протянула ему кружку с ярко-зеленым настоем, из которой только что отхлебнула сама.

– У малышки завидная выживаемость. Как и у всякого сорняка.

– Чтобы выдержать твое лечение, надо обладать завидной выживаемостью. Удивительно, как она не превратилась в кусок отварного мяса. Ты что, согнала сюда все элементальное население Долины гейзеров?

– Если бы элементали могли лечить, дорогой мой, на свете не было бы целителей. И нечего язвить – для этого у тебя есть матушка. Девчонка проспит еще часа полтора. За это время ты должен ее отсюда убрать. Меня вот что смущает, Морган: я знаю всего одно место, где сейчас можно так обморозиться. И оно мне не нравится. – Хара замолчала.

Морган уткнулся в кружку. Не дождавшись объяснений, целительница продолжила:

– Впервые встречаю такой яд: не убивает, но замедляет жизненные процессы до предельно допустимого минимума, вводит в летаргический сон. Не отказалась бы побеседовать с создателем этой пакости.

– Ах… Вы, безусловно, близки по духу, – пробормотал Морган. – Он создает новые яды, а ты – новые методы лечения. Почему бы вам не объединиться для совместных опытов на дикарях? – Наступила гнетущая тишина. Продолжая ощущать на себе пронзительный взгляд целительницы, Морган вскинул голову и беспомощно взмахнул руками. – Ждешь, что я опровергну твои худшие подозрения? История плохо пахнет.

Хара забрала у него кружку и залпом прикончила остатки.

– Да она просто воняет. И ты, вместо того чтобы поставить в известность Илласа, сидишь передо мной с идиотской физиономией и корчишь из себя шута. Не понимаю, кому ты пытаешься дурить голову – мне или самому себе, – добавила она со вздохом.

Губы Моргана против его воли дрогнули в улыбке.

– Хара?

– Что?

– Отвлеки дозорных.

– На острове полно народу, – проворчала Хара.

Победно скалясь, Морган наблюдал, как она распускает и вновь скручивает в узел свои длинные пепельные волосы, накидывает поверх рубашки безрукавку из оленьей кожи. – Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что будет, если тебя с ней заметят.

– На острове к этому часу не бывает трезвых.

Глава 7

Снова потянулось ожидание – менее тягостное, но требующее напряженной работы Дара. Нужно и скрывать девушку защитной сетью, чтобы те, кому не спится, не заметили чужачку – есть любители шпионить за всеми, а потом распускать нелицеприятные слухи, – и периодически делать пробежки с Хары на три приближающихся огонька. Огоньки отделились от компании таких же огоньков на берегу, возле Дровосека; их болтало из стороны в сторону, двигались они медленно, но целенаправленно. Когда расстояние между хижиной Хары и парнями сократилось до двух сотен ярдов, стало ясно, что двое из них просто пьяны, а третий или неудачно упал, или кого-то сильно разозлил, и путь они держат сюда. Пора уходить. Где там дозорные? Еще у врат. А Хара спускается к реке. Что-то она придумала, чтобы снять их с поста… Морган осторожно перевалил девушку на плащ. Мягкий, ароматный сверток уютно угнездился у него на руках. Теперь, когда девушка согрелась, ее восхитительная кожа наверняка стала еще нежнее. Проверить Морган не решился: если она вдруг очнется раньше времени, не объяснит же он присутствие своей руки под ее платьем чистой случайностью.

Ко времени, когда он добрел до крайних хижин поселка – хотелось бы верить, никем не замеченный, – Хара и дозорные поменялись местами. Ребята отдалились на порядочное расстояние, но Дар у обоих сильный. Если часть их внимания по-прежнему сосредоточена на вратах, отзвук они почувствуют. Это может вызвать… недоумение.

«Не ускоряй шаг. Не делай резких движений. Просто иди. В любом случае объясняться будешь потом».

Худощавая плоская фигура целительницы темнела на холме, на фоне костра.

– Эй! Шевели ногами!

Недовольный окрик заставил Моргана двигаться быстрее.