Сети

Марго стащила с головы платок, протерла им лицо. Лоб взмок, щеки пылали, а сердце непривычно быстро колотилось в груди. Этот человек совершенно не похож на тех деревенских олухов, которые сейчас надираются на халяву, чтобы к вечеру привычно рассредоточиться по канавам. Марго проверила вилкой пироги, наносила еще воды и рассортировала посуду: вымытую аккуратно разложила в кухне на столе сушиться, а грязную сложила рядом с тазиком.

Иштван принес кувшин с обвитой вокруг ручки веточкой черемухи. Конечно же со свадебного стола. Mapго приподняла его за горлышко: полный. У Иштвана в руке появились глиняные бокалы. Прежде чем в них хлынула рубиновая жидкость, Марго узнала в одном, по сколу внутри, тот, из которого пила за столом. Ее вдруг охватило пугающее чувство, будто она падает с огромной высоты.

«Успокойся, дурочка. Он просто взял бесхозные».

Падать стало приятнее.

– За исполнение твоей заветной мечты, Маргарита! – Иштван преподнес ей тот самый бокал и поднял свой. – У тебя ведь есть заветная мечта. И, думается мне, от монашества она ох как далека.

Марго молча водила по губе краешком бокала. Заветная мечта у нее была, далекая от монашества, как звезды от земли. В своих снах Марго видела себя скачущей на лошади по широким зеленым просторам наперегонки с ветром. Ветер играл ее волосами, сооружая из них фантастические прически, насвистывал песни шелестом листвы, приносил прохладу в жару и убаюкивал перед сном. И она была такой же, как ветер – могущественной и свободной. Иногда сзади нее на лошади сидел мужчина. Ей никогда не удавалось увидеть его: когда она оборачивалась, парень исчезал. Сны рождали фантазии, несбыточные, как желание догнать радугу.

– Что-то не так? – забеспокоился Иштван.

– Э-э… – Усилием воли Марго стряхнула с себя оцепенение. – Я хочу быть самостоятельной. Свободной. Как… – В сознании сверкнула картинка из детства: статные горделивые всадники на базаре, в Хельне. – Как Суры! – брякнула Марго, сама не понимая, почему ей на ум пришло такое сравнение.

Иштван хлопнул себя по бедру:

– Хо! А собралась киснуть в монастыре! Только я бы посоветовал тебе, девочка, сперва определиться, для чего тебе свобода.

– То есть как это – для чего? – не поняла Марго.

– Стала ты свободной. А дальше? Что ты будешь делать?

– Буду жить в собственном доме. Сама зарабатывать на жизнь. Ездить верхом – где хочу и с кем хочу. Помогать людям.

– Ты хочешь быть колдуньей?

Вопрос резанул, словно лезвие остро заточенного ножа. По спине пробежал озноб. Марго озадаченно нахмурилась. При всем богатстве фантазии подобные мысли ее не посещали.

– Колдовством владеют только Суры, – сказала она нерешительно. – И выучиться магии, вероятно, можно только у них. Но они… О них рассказывают жуткие вещи, будто они воруют людей, вынимают у них мозги, а когда возвращают человека обратно, он уже не помнит, кто он. И еще их мужчины соблазняют наших девушек. Делают с ними что-то, и те идут с ними на сеновал по доброй воле, а потом девушек находят мертвыми. Лет двадцать назад девушка из нашей деревни влюбилась в Сура и забеременела от него. Ее труп выловили в реке за несколько миль отсюда. Никто так и не узнал, сама она утонула или ей помогли. – Марго быстро огляделась и добавила полушепотом, будто отец мог ее услышать: – Именно поэтому батюшка Адриан постоянно предостерегает меня от общения с незнакомцами. Он боится, что придет какой-нибудь Сур и утащит меня. – Она захихикала. Отменно выдержанное вино растекалось по телу приятной расслабленностью.

– Суры… – Полупрозрачные глаза Иштвана сузились, приятное лицо на мгновение исказила презрительная усмешка. – Тупые самодовольные выродки, возомнившие себя богами. Отделяй зерна от плевел, девочка. Суры – это Суры, а магия – это магия. Магия – умение управлять силами Природы, Дар, наследие их могущественных предков, который Суры пустили во зло, ради удовлетворения своих алчных помыслов. Своего мира, богатого металлами, драгоценными минералами и пушным зверем, им мало. Они хотят прибрать к рукам наш. Согнали сюда демонов-вампиров, которые у них водились, и теперь под предлогом того, что их надо уничтожать, обложили всех данью.

Марго рассеянно пожала плечами:

– Не слышала, чтобы у нас кто-то что-то платил Сурам. – Несмотря на цветистые россказни, она не очень-то верила в существование демонов; она не встречала никого, кто их видел собственными глазами. Они представлялись ей страшными сказками, сочиняемыми богатыми городскими бездельниками, чтобы пощекотать нервы наивным простачкам. Колдуны занимаются разборками между собой или пытаются вытеснить крестьян с плодородных земель. Батюшка Адриан утверждает второе. – А разве сами они не гибнут, сражаясь с этими своими чудовищами?

– Пара сотен жизней в год – ничтожная плата за власть, которую они получают взамен. Они готовы пожертвовать и большим, лишь бы сохранить ее. – Иштван налил по второму бокалу. Обсыпанная пахучими белыми цветами веточка соскользнула Марго на колени. – За Маргариту-колдунью! – Отхлебнув, он прикрыл глаза от удовольствия, кончики его пальцев медленно заскользили вверх-вниз по конусу бокала. – Совершенно не обязательно идти к Сурам, чтобы учиться магии. У них полно учеников, которые с удовольствием делятся полученными навыками. Не здесь, конечно, не у вас… чуть подальше. – Последние слова Иштван произнес вполголоса, странным низким тоном.

– Э-э… – Марго на мгновение замялась: не в голове ли у нее они прозвучали? – В любом случае у меня нет такой возможности, потому что нет собственного заработка. – Она пожала плечами и грустно улыбнулась. – Я принадлежу монастырю и вынуждена подчиняться воле отца. – «Чем трепаться, дядя, лучше бы дал практический совет».

– Я бы на твоем месте удрал в город. Там много всякой работы, которую ты могла бы выполнять и одновременно учиться. Или согласился бы на брак. Не с этим слюнявым диаконом, а с тем, кто обвенчается с тобой при условии, что, как только ты получаешь от отца приданое, этот человек навсегда исчезает из твоей жизни. Уверен, желающих побыть мужем такой милой девушки найдется немало, в том числе и среди служителей церкви.

Звук ударившегося о краешек медного таза бокала заставил Марго очнуться. Ошалело моргая, она уставилась на опустевшую ладонь.

«Это шутка? Насмешка над глупой деревенской девочкой? Или…»

Марго подняла взгляд на Иштвана. Глаза – двери во внутренний мир, отражение души, они никогда не лгут. И заблудилась, словно попала в бесконечный коридор с множеством дверей, каждая из которых открывалась в точно такой же коридор. Странный взгляд – не тяжелый, не сверлящий, не пронизывающий, а неподвижный и рассредоточенный, будто Иштван смотрит в никуда, но видит все.

– Разбить бокал – счастливая примета, – успокоил Иштван. – К любви. У нас в Браголлаке есть обычай: новобрачные, прежде чем занять места за свадебным столом, отпивают из бокалов по глотку и разбивают их вместе с вином – в знак того, что им предстоит соединиться кровью, то есть зачать ребенка.

– Боюсь, ваш вариант для меня неприемлем, – пробормотала Марго и принялась выуживать из порозовевшей воды кусочки бокала. Внутри неприятно кольнуло: будто кровь пролилась.

«Что, надрызгалась? Готовься к проповеди!» Марго мотнула головой, прогоняя заливающегося злорадным хохотом невидимого насмешника.

– Сдать свое тело в аренду на пару недель, – преспокойно продолжал Иштван, – не такая уж большая плата за свободу. Я бы сказал – мизерная. Обычно свобода обходится много дороже.

– Вряд ли удастся обвести вокруг пальца батюшку Адриана. – Марго растерянно огляделась, не зная, что делать с остатками бокала, и в конце концов сложила на траву рядом с тазом. – Да и кто в здравом уме откажется от винодельческой фермы?

– Виноградники осложняют дело, не спорю, но люди разные – не договоришься с одним, договоришься с другим. А как насчет… – Иштван поднял вверх указательный палец. – Сюда идет твой отец! – Он прижал к губам ее руку и исчез.

Рука зависла в воздухе. Пространство вокруг поплыло. С кухни потягивало горелым.

Батюшка Адриан появился минут через десять.

Марго проворочалась всю ночь. И причиной тому были не комары.

Она столкнулась с Иштваном следующим вечером, когда спустилась в низину, где в зарослях ив пряталась часовенка с купальней, – он вышел ей навстречу.

Далеко за полночь Марго накинула длинный жакет из черной шерсти и выскользнула из келейного домика, не взяв с собой ничего, кроме смены нижнего белья, расчески и зубной щетки. Иштван сказал, мечты даются затем, чтобы сбываться. И пообещал, что она ни о чем не пожалеет. И Марго не пожалела…

Она не жалела о побеге даже теперь, когда Иштван неделями пропадал невесть где, появляясь ненадолго, как солнце, которое в это время года – условно оно считалось зимой – жаловало царству вечных снегов лишь горстку светлых часов. С детства привыкшая к работе, Марго умела находить себе занятие. Когда надоедало готовить снадобья и исследовать малопонятные, но крайне занимательные записи Иштвана, которыми было испещрено несколько кип бумаги, Марго брала лопату и шла расчищать снег вокруг дома. Физический труд и морозный воздух разгоняли тоску не хуже вина.

Ежедневный утренний ритуал – обливание ледяной водой на снегу – и горячий чай с творожной запеканкой подняли настроение. Иштван вернется. Он всегда возвращается. И он всегда так добр и заботлив. Натопил с утра печку, запеканку приготовил, «заказал солнышко».

Марго сбегала наверх за спиралькой, надела длинный кожаный плащ на меху и теплые сапоги. Опасаться, кроме ветра, здесь некого, поэтому снаружи дверь запирали по-простецки – просунутой в ручку деревянной плашкой. От двери в сияющий океан снега и льда уходила едва заметная цепочка следов Иштвана. Прихваченный морозом снег сахарно хрустел под подошвами, идти было легко.

Удалившись на сотню ярдов, Марго приостановилась проверить, надежно ли застегнут замочек на ожерелье. Есть еще одна, гораздо более реальная, чем нараки, опасность, от которой оно служит оберегом, – потерять дорогу домой. Заблудиться здесь легко даже днем: стоит ветру вздохнуть поглубже, и за считаные минуты наползают плотные светло-серые облака, равнина погружается в молоко бурана, который может бушевать не одни сутки. К счастью, Марго никогда не доводилось попадать в буран.

Марго бросила через плечо короткий взгляд. С трех сторон их жилище, которое Иштван в шутку окрестил замком, – обросшее льдом каменное строение действительно его напоминает – прикрывает цепь ледяных завалов. Отсюда его уже от них не отличить. Она бодро двинулась вперед, стараясь ступать след в след, – так велит Иштван – и не останавливалась, пока не оборвались следы. Ни она, ни Иштван никогда не ходили дальше этого места. Марго достала из кармана спиральку, сняла варежку. Вытянув руку со спиралькой вперед, начала медленно поворачиваться вокруг себя. В какой-то момент спиралька ожила – неслышно зажужжала, завибрировала, словно зажатая в кулаке муха. Марго зажмурилась, глубоко вдохнула и прыгнула вперед.

Глава 5

В легкие ворвался солнечный морозный воздух. Дружеским шлепком по крупу отправив коня порезвиться, Морган побрел к обледеневшим развалинам древних построек. Переливаясь на солнце, они походили на хрустальные дворцы с множеством арочных окон, дверей и башенок. По ним можно лазить часами. Кроме «дворцов», не осталось ничего; все, что мало-мальски могло сойти за древние артефакты, давным-давно растащили.

Изначального названия мертвого материка легенды не сохранили, поэтому Суры называли его Ледяшкой. А дикари, не имеющие ни Дара, ни морских судов, едва ли вообще знали о его существовании. Жизнь прекратилась здесь после Большой Катастрофы, задолго до прихода Суров; лишь на окраинах, вдоль береговой линии, где есть пища, водятся чайки, пингвины, белые медведи и прочая морозостойкая живность. Ровно полгода здесь царит тьма – за три-четыре часа прокатившись вдоль горизонта, солнце покидает закованную в ледяной панцирь пустыню. Зато остальные полгода ночью светло как днем.

Когда-то Ледяшку пытались исследовать. Особо рьяные энтузиасты выбурили из-подо льда развалины каменных зданий и фрагменты металлических конструкций неизвестного назначения. Полнейшая бессмыслица. Информацию о прошлом останков давным-давно уничтожил холод. Что делать с находками, кроме как выставить у себя во дворе в качестве символа безбашенного геройства, никто не знал. Не продавать же дикарям: в их руках призраки прошлого оживут и натворят бед, как это случилось с предыдущей цивилизацией – те тоже выковыряли из вечных льдов какую-то пакость, которая потом, попав к обладателям вселенских амбиций и убогих мозгов, нарушила баланс природных стихий и спалила весь мир.

Впрочем, ледяной материк довольно скоро дал щелчок по любопытным носам. Врата сами собой схлопнулись, чего стационарному порталу делать совсем не положено, и отрезали путь домой трем десяткам человек… навсегда. Пленники пытались пробить временные, но не сумели. Когда врата снова открылись, всех их нашли мертвыми. Вот тут-то и выплыла ужасная тайна Ледяшки: прибегая к Дару, ты не восполняешь потраченную жизненную силу из окружающего пространства, как в обычных условиях, а теряешь ее безвозвратно, сгораешь как свеча. До сих пор неясно почему: возможно, катаклизм исказил силовые поля пространства. Мертвый материк словно стремится вернуться к жизни, вытягивая ее из других, и у него не получается: Манна застывает как вода на морозе.

Это произошло больше трехсот лет назад. Ледяшку объявили смертоносной зоной. Однако поток юных покорителей ледяных просторов не иссякал еще долго. Кое-кому везло, но гордыни Ледяшка не прощала. С самонадеянными храбрецами, осмелившимися бросить ей вызов, она поступала как с истинными героями – воздвигала им памятники изо льда. На памяти Моргана были трое подростков из соседнего поселка, заключившие, как потом выяснилось, пари на породистую лошадку, что они притащат с Ледяшки древний артефакт. Врата схлопнулись. В отчаянии ребята пытались согреться при помощи Дара. Они так и замерзли, прижавшись друг к другу.

Всякий раз отправляясь на Ледяшку, Морган закидывал мысль о злосчастных вратах на дальние задворки сознания. Разорвет его на куски какая-нибудь тварь или он пополнит коллекцию останков древности – какая разница. Все опасности Ледяшки меркнут перед единственной ее ценностью: она вымораживает душевную боль. Вот и сейчас…

Мороз пробирался сквозь тонкий плащ, легонько покалывал тело. Будто Ледяшка прощупывает очередного непрошеного гостя, пытаясь найти жизнь, которую можно украсть.

– Мы оба одинаково мертвы, ты же знаешь, – пробормотал Морган себе под нос, залезая во «дворец» через дыру в стене. Миновав несколько «комнат», он вскарабкался по ледяным завалам на «второй этаж». Здесь было теплее. Крыша местами обвалилась под тяжестью смерзшегося снега, из дыр лилась прозрачная синева. Пустая глазница высокого дверного проема, украшенная гирляндой сосулек, утыкалась в гигантский сугроб, над которым светился клочок неба.