Наши беседы

Но еще хуже, когда раздел проходил между мужем и женой. Муж уходит к отделенным (Алма-Ата, Юркевич), а жена остается в церкви, где родились духовно, пели в хоре, были сочитаны. Или наоборот (Омск, Патрикеевы): дети не знают, куда и с кем идти на собрания. Одни идут с папой, другие – с мамой. Плачут. Дома они слышат постоянные ссоры родителей, их детские сердца травмируются, замыкаются в себе. Подрастая, они разочаровываются и уходят в мир. А сколько семей было доведено до развода и разрушено? Я мог бы приводить и приводить названия городов и сел, где это творилось. Вот это, действительно, не победа братства, а победа над братством, так как за всем этим стоят разрушенные общины, разбитые семьи и покалеченные сердца. И самым печальным является то, что и теперь, в 40-летний юбилей этого движения, с особой силой подчеркивается и называется эта разруха «благословенным путем Господним».

Любопытно, что, когда после посещения канцелярии ВСЕХБ братья Крючков и Прокофьев, не дождавшись ответа от Президиума, через десять дней дали команду распространять заранее заготовленное и разосланное по городам первое послание ко всем церквам евангельских христиан-баптистов в СССР и повсеместно начались разделения, тогда А. В. Карев выступил на собрании Московской общины, которая насчитывала 5000 членов, с такими словами: «Дорогие братья и сестры! Я хочу сказать вам о некоторой группе людей, так как уже не секрет, что в нашей Московской церкви, как и во многих других общинах нашего братства, загорелся нехороший пожар. Этот сатанинский пожар нанес ожоги и в нашей Московской церкви, от которых страдает наша молодежь, поскольку многие верующие подходят ко мне и спрашивают: как понять, что происходит? Я не считаю возможным молчать об этом. Позвольте мне начать мое объяснение с притчи.

Я живу в старом деревянном доме без удобств. Вдруг однажды утром вижу недалеко от нашего дома группу людей, а в руках у всех ломы, топоры, вилы, багры. В ответ на мой вопрос: зачем вы пришли? – посетители отвечают: мы пришли поломать ваш дом, так как он старый, неудобный, без современных усовершенствований. А жильцы спрашивают: а куда же вы нас переселите? У нас же ведь нет еще ордеров на жилплощадь… А они отвечают: мы хотим переселить вас в тот дом, который построим. – А где же этот дом будет построен? – Мы еще не знаем, где этот дом будет построен, так как мы еще участка не имеем.

А теперь, братья, я перехожу к картине, которая создалась в Московской церкви. Около наших братьев собралась группа, которая назвалась Инициативной. В руках у них были ломы, топоры, багры.

– Что вы собираетесь делать? – спрашиваем мы их.

– А-а-а, мы пришли поломать старый дом и переселить братьев в лучший дом! – отвечают они.

– А как вы думаете это сделать?

– Мы надеемся созвать чрезвычайный съезд, на котором мы построим братство с новым Уставом, новыми порядками, на основании Слова Божьего, – отвечают они.

– А как вы думаете созвать этот съезд? – спрашиваем мы.

– Мы думаем написать сами, и других будем просить писать в вышестоящие организации, чтобы созыв такого съезда был разрешен.

Я тоже беседовал с братьями, подписи которых были поставлены под посланием, разосланным по всем церквам нашего братства. Прокофьева я мало знаю, но Г. К. Крючкова знаю хорошо. Этот брат мил и дорог моему сердцу. Но я скажу прямо: он встал на неправильный путь. Если у остальных членов Инициативной группы, у кого лом, у кого топор, у кого багор, то у Г. К. Крючкова все три инструмента – и топор, и лом, и багор, чтобы поломать старый дом. Я объяснил этим братьям, что сейчас время не подходящее для созыва такого съезда. Я бы очень желал проповедовать на большом стадионе в Лужниках, но условия не позволяют сделать это. Я благодарю Господа, что проповедую здесь, перед вами. Я бы очень хотел, чтобы у нас была богословская школа, но и ее нет – условия не позволяют. И теперь, – к сведению тех, кто еще не знает, – я хочу объявить: съезд не разрешен. И не мы, руководство ВСЕХБ, хотим этого, а потому что сейчас не время осуществлять такие широкие планы.

Дорогие братья и сестры! Инициативная группа объявила, что сломает старый дом и построит новый, но этот дом будет построен на съезде, а съезд не разрешен. Спрашивается: где же будет ваш дом? – В воздухе. А воздушных замков не существует» (Дословная выдержка из юбилейной речи В. М. Хорева к 40-летию движения Совета Церквей).

Беседа пятая

Юрии Федорович, мы слышали, что Инициативная группа, или, точнее, Оргкомитет, вскоре от лучил ВСЕХБ. Иными словами строители ворвались в дом ВСЕХБ и разломали его, выселили жильцов на улицу. Имело ли это какую-нибудь правовую, евангельскую и вообще разумную основу?

– Когда я впервые узнал об этом в 1962 году, будучи в узах, то невольно подумал: еще не пришли к власти, а уже летят головы. Что ж будет дальше, если нам дать власть? Страшное дело – религиозный фанатизм! Он зажигал когда-то костры.

Отлучение Оргкомитетом ВСЕХБ членов московской и других поместных церквей без ведома самих церквей было делом противозаконным, если посмотреть на это хоть с юридической, хоть с духовной, хоть с какой другой стороны.

Во-первых, это явилось грубым нарушением пятого библейско-баптистского принципа о независимости каждой отдельной поместной церкви. Ранее обвиняли в этом ВСЕХБ, теперь сами делают то же самое. Оргкомитет игнорировал право поместных церквей самим решать судьбу своих членов, тогда как даже съезд не имеет права отлучать членов, а только сами церкви. Здесь же решал даже не съезд, а Оргкомитет по подготовке к съезду, в функции которого вообще не входила задача решать вопросы членства. Этим он еще больше подорвал к себе доверие, многие видные братья ВСЕХБ, вначале симпатизировавшие движению Инициативной группы, такие, как И. Я. Татарченко, С. Т. Тимченко, В. М. Ковальков и другие, с которыми я был лично хорошо знаком, сразу же отошли от Оргкомитета и больше не захотели иметь с ним ничего общего.

В вопросе отлучения случались курьезы. Так, в 1960 году в Москве ВСЕХБ отлучил казанских братьев, хотя казанская церковь ничего не знала об этом. В 1962 году казанская церковь отлучила московских братьев. Московская церковь ничего не знала об этом. Причем казанцы, отлучая москвичей И. И. Моторина, А. И. Мицкевича и примкнувшего к ним Шипи… извините, чуть не сказал Шипилова, – С. Г. Щепетова, сгоряча, заодно отлучили и несколько старших пресвитеров: старшего пресвитера десяти областей Центральной части России Г. М. Бузынина, старшего пресвитера Волгоградской области В. И. Ермилова и даже замахнулись на ленинградского старшего пресвитера С. П. Макарова-Фадюхина. Когда отлучали С. Г. Щепетова, одна сестра спросила руководящего В. С. Сучкова: «А его за что? Он вроде бы нам ничего плохого не сделал…» Тот ответил: «Сергей Глебович целый месяц жил у нас и каждое собрание проповедовал проказу! Надоел всем!»

Конечно, сами казанцы до такой комедии никогда бы не додумались, если бы Оргкомитет не разослал по отделенным общинам директивы отлучать всех известных им пресвитеров-предателей (тоже охота на ведьм!) и передавать в Оргкомитет протоколы для опубликования.

Простых и доверчивых, как детей, казанцев, живших подчас в различных грехах, учили не прощать других, а выносить приговоры. Такая «наука» им пригодилась в будущем. Взаимные обвинения и осуждения не прекращались долгие годы. Никакие «чистильщики», приезжавшие из Москвы, Новороссийска, Елабуги, Йошкар-Олы, Рязани, Михайловки Волгоградской, Дедовска, Орла, Джамбула не сделали казанцев ни на йоту чище, пока они не разделились несколько раз и не поотлучали друг друга.

Во-вторых, отлучив ВСЕХБ, Оргкомитет нанес смертельный удар по самой идее созыва съезда. Кто же будет отчитываться на съезде за весь период с 1944 года? Неужели Оргкомитет? Не после ли отчета ВСЕХБ съезд должен будет сделать оценку прежнему курсу и избрать другой?

В-третьих, и это главное, для отлучения чужих членов нет основания в Слове Божием. Апостол Павел знал о члене Коринфской церкви, впавшем в грех, но не отлучал его, а советовал самой церкви сделать это (1 Кор. 5 гл.).

Скажите, Оргкомитет, созывая съезд, планировал сложить свои полномочия на съезде или рассчитывал руководить и съездом?

– Да, братья говорили, что сложат свои полномочия перед съездом. В то же время слово «Оргкомитет» самими братьями понималось так: Организационный комитет по созыву и проведению съезда. Я думаю, что вопрос о том, кто будет руководить съездом, для Оргкомитета имел немаловажное значение. От этого мог зависеть дальнейший ход дела. Оргкомитет понимал, что в любом случае он будет на съезде в меньшинстве. Так можно оказаться и в рядах, возле дверей. А то и совсем за дверями, как оказались выдворенными из зала за своё бесчинное поведение делегаты 26-го съезда баптистов В. И. Крючков (однофамилец) и С. А. Стариков – еще до начала съезда в 1926 году.

Чтобы не получилось так и с Оргкомитетом, братья расправились с ВСЕХБ задолго до созыва предполагаемого съезда.

Помню, рассказывали мне братья-одесситы: «Приехали мы в Каховскую общину в воскресенье на собрание. Нам предоставили, как порядочным гостям, слово: мы рассказали стихотворение, спели пару гимнов. В конце собрании объявили, что у нас есть поручение зачитать послание от Инициативной группы. Пресвитер-старичок поднялся на кафедру и говорит: «Нам самим бы надо прежде познакомиться с письмом этого брата. Как вы назвали его фамилию?» Но мы вышли на кафедру, вытолкали оттуда пресвитера со словами: «Тебе, брат, самому полезно посидеть на скамейке и послушать, что пишут братья!» Потом зачитали послание и даже попытались проголосовать за принятие этого документа. Но в собрании поднялся шум, члены церкви возмутились, подбежали к кафедре и предложили нам немедленно убраться восвояси.

Однако мы торжествовали победу. После собрания к нам присоединились две-три недовольные на пресвитера бабушки и несколько человек из молодежи. Мы пошли на квартиру одной из бабушек, оставили там пачку посланий и в дальнейшем стали приезжать к ним с Вечерей Господней».

Так они «благовествовали» и теперь «благовествуют» и создают новые общины.

Как вы представляли себе чрезвычайный съезд, если бы вдруг власти разрешили Оргкомитету провести его?

– Если откровенно сказать, то съезд Оргкомитету был и не нужен. У братьев не было программы, которой можно было бы оправдать его. Они не знали еще, для чего съезды созываются и что на них делают. Переизбирать руководство ВСЕХБ? Оргкомитет и без съезда хорошо с ним управился. Избирать новый состав руководства? А зачем именно на съезде? Оргкомитет, как и ВСЕХБ, никем не избирался, но существуют же как-то… Заслушать материальный и духовный отчет? А что это такое? Выработать новый Устав? Зачем занимать этим весь съезд, когда могут составить его один-два человека и пользоваться потом этим Уставом десятки лет без утверждения на съезде. Остается одно, собраться посланникам церквей, склониться перед Богом, осознать свою вину и вину отцов своих и раскаяться. Но разве это съездовские вопросы?

И все же, как бы прошел съезд? Приехали бы сотни делегатов из зарегистрированных и незарегистрированных общин, но не для покаяния. Их пришлось бы убеждать в необходимости покаяния, и снова началась бы война?

– Видите ли, в Каховке братьями-одесситами был проведен «съезд», так сказать, местного масштаба, как сценарий чрезвычайного съезда во всесоюзном масштабе. Отлучение Оргкомитетом ВСЕХБ до съезда и явилось тем «выталкиванием пресвитера-старика с кафедры». И еще надеялись, что после этого кто-то разрешит им провести такой съезд? Но если бы и разрешили (для смеха), то результаты были бы «каховские». На такой съезд съехались бы не только сторонники Оргкомитета, но и сторонники отлученного им ВСЕХБ. И не старички из Каховки, а молодые со всего Союза и тоже плотские. Тогда бы уже без ОМОНа не обойтись. Вместе устроили бы такой «съезд», какого еще не было за всю историю братства и какой устроил Совет Церквей в белокаменном дворце своей родной узловской «матери-церкви», окончившийся синяками служителей, вызовом «скорой помощи» и вмешательством судебных органов. Недаром Совет Церквей, опомнившись через десяток лет, стал благодарить Бога за то, что ВСЕХБ не согласился, а власти не разрешили устроить им такой съезд. Во ВСЕХБ же «рукава не жуют»… И еще кое-где. По словам Карева, они сразу заметили под полой у посетителей канцелярии не только ломы и багры, но и топоры и вилы. Как на разбойника вышли…

Теперь благодарят. А сколько постов и молитв от сотен групп и церквей было вознесено к Богу о разрешении такого съезда! Сколько тысяч заявлений с многочисленными подписями было отправлено в Москву почтой и с нарочными! Сколько средств было истрачено – и все напрасно! Должен же кто-то нести за эту пустую затею хотя бы моральную ответственность?

Но съезд Оргкомитету был не нужен. Он обходился без него еще 30 лет. Нужна была идея, лозунг на знамени, под которым собирались и объединялись бы верующие для борьбы с ВСЕХБ. Подобных лозунгов у Совета Церквей за 40 лет сменилось немало.

Юрий Федорович, хотелось бы поговорить о съезде ВСЕХБ 1963 года. Совет Церквей его не признал, назвал лжесъездом, отказался в нем участвовать. Что скажете по этому поводу вы?

– Лжесъездом этот съезд никак нельзя было назвать ни с правовой, ни с духовной точки зрения. Это был законный съезд официального союза евангельских христиан-баптистов. И на повестке дня стояли насущные вопросы, отражавшие нужды и жизнь общин. То, что дали его «не нам», которые просили его, а «им», которые не просили, то это сущности съезда не меняет. Мы могли не участвовать в нем, не признавать для себя его решения – это наше право. Но давать ему оскорбительные названия… – это только раскрывает наше убожество. Мы могли сказать: это ваш, а не наш съезд, и мы будем добиваться своего.

Мы слышали, что на этот съезд пришли трое братьев из Оргкомитета, но их вроде бы не допустили…

– ВСЕХБ пригласил на съезд Оргкомитет и отделенные общины на общих основаниях, в соответствии с квотой: один делегат от 100 или более членов, сейчас точно не помню. Оргкомитет отказался участвовать и дал указание на места, чтобы и общины не участвовали в этом съезде. Оргкомитет написал обличительное послание к съезду, назвав его лжесъездом, и предупредил, что он не признает ни одно его решение. Послал двух братьев-старцев, А. А. Шалашева и Г. И. Майбороду, зачитать послание с трибуны съезда и покинуть зал. Сопровождал их секретарь Оргкомитета Г. П. Винс.

Итак, трое братьев пришли в Маловузовский переулок к зданию, где проходил съезд. У парадных дверей стояла толпа желавших войти, но их не пускали, – видно, не было мандатов. Братьев-старцев тоже не пустили. Был холодный октябрь, и они сильно замерзли. Потом их впустили в коридор, который тоже не отапливался. Из президиума съезда вышел к ним человек и спросил, будут они участвовать в съезде как делегаты или как гости? Старцы ответили, что они только зачитают послание к съезду и покинут зал. Член президиума сказал, что, может быть, у кого-то будут к ним вопросы и попросил остаться хотя бы до вечера. «Нет, мы только зачитаем послание и уйдем», – ответили старцы.

Член президиума удалился, но вскоре вернулся и говорит: «Братья согласны допустить вас, если вы останетесь с нами до вечера». Тогда братья-старцы оставили текст послания члену президиума и удалились. Конечно, сами по себе Александр Афанасьевич Шалашев и Иван Григорьевич Майборода, может быть, и не против были посидеть в зале и хотя бы хорошо согреться, ответить на возможные вопросы. Живые же люди, и кругом как-никак братья… Но приказ есть приказ: ни шагу ни влево, ни вправо. Свободной личности здесь нет. Нужно быть автоматом, мыслить и говорить только то, что запрограммировано другими. Система поглощает в человеке личность с ее индивидуальностью и красотой, растворяет человека в массе.

Что известно о судьбе тех двух братьев-старцев?

– Хорошо помню только А. А. Шалашева. Это был искренний и по-детски доверявший Богу и братьям служитель. Он несколько раз бывал в нашей семье, и я бывал в Челябинске, в их бедной кибитке за вокзалом. Знал и болезнь, приковавшую его на 18 лет к постели. Знал и нашу сестру, врача-травницу Веру Абрамовну, поднявшую его на ноги в течение месяца.

Помню, его жена Луша со слезами рассказывала мне: «Приехал Шура из Москвы в три часа ночи, весь дрожит. Я же, пусть меня Бог простит, напустилась на него: ты все ездишь, ездишь, меня оставляешь одну!

Ветер забор повалил и некому починить!» На улице был сильный ветер со снегом. Шура, не говоря ни слова, вышел и пошел забор чинить. К утру приходит и не может выговорить ни слова. Одетый свалился на диван. Я бросилась к нему: «Шура, что с тобой?» Помогла раздеться. Стала растирать руки, ноги, напоила горячим чаем с малиной. Он немного отошел и говорит: «Я сильно простудился в Москве, всю дорогу знобило…» Утром я вызвала врача, но Шура уже больше не поднялся. Так и проводила его в вечность». Говоря это, Луша снова залилась слезами: «Я никогда не прощу себе такую жестокость!»

После, вспоминая это повествование, я не раз думал: «Эх, Луша, Луша… Да разве ты только одна виновна в преждевременном уходе твоего мужа? И только ли его одного?»

Как вы расцениваете решение Оргкомитета не участвовать в съезде, а только зачитать послание и покинуть зал? Почему братья не хотели использовать трибуну съезда, чтобы вскрыть все тайные пружины, приведшие ВСЕХБ к отступлению? Выступить и обличить грех, как написано: «Взывай громко, не удерживайся, возвысь голос твой подобно трубе и укажи пароду Моему на беззакония его и дому Иакова на грехи его» (Ис. 58:1). Почему не предложили программу по исправлению положения дел в братстве евангельских христиан-баптистов? Разве их голос не был бы услышан?

– Братья не могли участвовать в съезде ВСЕХБ по следующим причинам: во-первых, ВСЕХБ был к тому времени отлучен, а с отлученными какие могут быть разговоры? Во-вторых, идти на съезд – значит, рисковать свободой, там ведь полно было агентов КГБ. Другое дело, послать на съезд пару отживших старичков, которым и терять-то особенно нечего. В-третьих, братьям не с чем было на этот съезд идти. Все, что нужно было вскрывать на съезде, за два года было вскрыто в посланиях. Не осталось никаких «тайных пружин». Повторять все с начала – только раздражать делегатов, которые и так были до предела раздражены всем происходившим в их общинах. Развернуть свою программу по исправлению положения в Союзе? Такой программы у Оргкомитета не было. А вообще-то, все было уже «исправлено»: разделения в общинах ВСЕХБ шли полным ходом. Говорить об объединении? Сохрани, помилуй, восставать против «пути Господня»!

Что касается решения Оргкомитета зачитать обличительное послание с трибуны съезда и – бегом из зала, то скажу, что более унизительного для себя и более оскорбительного для делегатов поступка Оргкомитет не мог и придумать. Это все равно, что бросить в толпу камень из-за угла и скрыться. Да если бы только камень, а то – горящую головешку в пороховой погреб – и бежать.

Конечно, агентов КГБ на съезде было немало. А в царское время проходил хоть один съезд без присутствия жандармов? Или в те же 20-е годы прошлого века? Были и аресты прямо на съездах. Так что, теперь верующим нельзя было проводить съезды?

Можно с уверенностью сказать, что на съезде братьев никто бы не тронул. Не такие уж агенты КГБ глупые, как мы их часто считаем, чтобы арестовывать всенародно и в присутствии иностранных гостей. Но если бы это и случилось, то лучше пострадать на передовой линии в огне, чем быть арестованным, спрятавшись в туалете…