Россия и современный мир №1 / 2014

2. Выступление Владимира Путина на заседании клуба «Валдай». – Российская газета. – 19.09.2013. – Режим доступа: http://www.rg.ru/2013/09/19/stenogramma-site.html (Дата посещения: 09.11.2013).

3. Габуев А., Черненко Е. По странам и стечениям обстоятельств. – Коммерсантъ Власть. – № 39 (993). – 01.10.2012.

4. Ефременко Д.В. В поисках модернизационных ориентиров в эпоху междуцарствия модерна. – Политическая наука. – 2012, № 2. – М.: ИНИОН РАН. – С. 3–30.

5. Загорский А. Радикальное сокращение ядерных вооружений укрепит безопасность России. – Российский совет по международным делам. – 21.10.2013. – Режим доступа: http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=2538#top</p><p> (Дата посещения: 09.11.2013).

6. Заявление рабочей группы по политической стабильности Совета по внешней и оборонной политике. – 1998. – Режим доступа: http://old.nasledie.ru/politvnt/19_1/article.php?art=12 (Дата посещения: 09.11.2013).

7. Караганов С.А. Как не попасть на обочину истории. – Режим доступа: http://www. globalaffairs.ru/pubcol/Kak-ne-popast-na-obochinu-istorii-16139 (Дата посещения: 09.11.2013).

8. Культурные факторы модернизации: Доклад. – М.; СПб.: Фонд «Стратегия 2020», 2011. – Режим доступа: http://do.gendocs.ru/docs/index-5662.html (Дата посещения: 03.11.2013).

9. Малинова О.Ю. Экспертно-аналитические организации и формирование общественной повестки дня: Анализ идеологических практик в современной России. – Политическая наука. – 2013, № 4. – М.: ИНИОН РАН. – С. 192–210.

10. Мировой опыт и военная реформа в России: Круглый стол. – Индекс безопасности. – М., 2011. – № 1 (96). – Т. 17. – С. 131–136.

11. Обретение будущего. Стратегия 2012. – М.: Институт современного развития, 2011. – 322 с. – Режим доступа: http://polit.ru/img/ggl/future2012_15_02_2011.pdf (Дата посещения: 02.11.2013).

12. Пивоваров Ю.С. Русская политическая традиция и современность. – М.: ИНИОН РАН, 2006. – 255 c.

13. Путин В.В. Россия и меняющийся мир. – Московские новости, 27 февраля 2012. – Режим доступа: http://www.mn.ru/politics/20120227/312306749.html (Дата посещения: 02.11.2013).

14. Россия XXI века. Образ желаемого завтра. – М.: ЭКОН-Информ, 2010. – 66 с.

15. Святенков П. Институт двухпартийной экспертизы. – Русский журнал. – Вып. 26 (40). – 16 ноября 2009. – С. 13.

16. Чадаев А. Драматургия 2011-го. – Режим доступа: http://vz.ru/opinions/2011/3/21/ 477289.html (Дата посещения: 02.11.2013).

17. 2012 global go to think tanks report and policy advice. – Think tanks and civil societies program. – University of Pennsylvania. International relations program. – Philadelphia, PA. – 2013. – Mode of access: http://gotothinktank.com/dev1/wp-content/uploads/2013/07/2012_Global_Go_To_ Think_Tank_Report_FINAL1.28.13.pdf (Дата посещения: 02.11.2013).

Россия и мир в XXI веке

Неравенство в доходах в эпоху глобализации

    Т.В. Черноморова

Черноморова Татьяна Васильевна – кандидат экономических наук, старший научный сотрудник ИНИОН РАН.

Принято считать, что разделение людей на богатых и бедных возникло с появлением классового общества. Но особенно отчетливо имущественное неравенство и неравенство в доходах проявляются в эпоху современной глобализации: при стремительных темпах роста благосостояния мировое богатство еще никогда не распределялось столь неравномерно. Неравенство существует повсеместно, в различных экономических и социальных пластах – от геополитических регионов и стран до внутренних областей и городских районов, хотя оно имеет различные масштабы в зависимости от условий.

Подсчитано, что сегодня среднедушевой доход в 19 наиболее богатых странах мира в 37 раз превышает соответствующий показатель в 19 беднейших странах. Однако неоспоримый факт заключается в том, что за последние 40 лет этот разрыв в доходах удвоился. По оценкам аналитиков Программы развития ООН, на начало XXI в. совокупное богатство 225 богатейших людей планеты превышало 1 трлн долл. – сумма, эквивалентная ежегодному доходу 2,5 млрд бедняков, составляющих 47% населения мира. Другая впечатляющая цифра: общее состояние трех богатейших людей планеты сегодня превысило совокупный ВВП 48 наименее развитых стран [1].

Как отмечает известный экономист Нуриэль Рубини[41 - Н. Рубини – председатель глобальной консалтинговой службы. Roubini Global Economic, профессор экономики в Школе бизнеса Стерн при Нью-Йоркском университете и автор работ по экономике во время кризиса.], в последние десятилетия из-за незначительного прироста доходов практически у всех имущественных слоев (за исключением наиболее богатых) во многих обществах образовался гигантский разрыв между реальными доходами и разогретыми «обществом потребления» потребительскими аппетитами, и этот разрыв, к сожалению, постоянно увеличивается. Постоянное увеличение левериджа (превышения заемного капитала над собственным) в частном и государственном секторах экономики и связанные с ним «пузыри» активов и кредитов, частично «лопнувшие» во время последнего кризиса и надуваемые заново, отчасти также являются следствием этого разрыва, считает Рубини [6].

В последнее десятилетие вопросы влияния глобализации на распределение доходов, рост неравенства в сфере труда и уровень бедности занимают все более значительное место в документах международных сообществ (ОЭСР, ЕС) и международных организаций (МОТ, МВФ, Всемирного банка и др.). Несмотря на длительный период экономического роста, обеспечившего с начала 1990-х годов создание миллионов новых рабочих мест, неравенство в доходах в большинстве регионов мира резко возросло, а последний глобальный финансовый кризис еще больше усугубил эту ситуацию.

Основные подходы к определению неравенства

Определения понятия неравенства, так же как и определения термина «глобализация», у различных экономистов зачастую не совпадают. Например, марксистский подход к неравенству всегда исходил из классовой структуры общества и связанной с ней эксплуатацией наемного труда, которые четко отделялись от возможностей социальной мобильности для каждого наемного работника в рамках существующей иерархии должностных позиций.

Г. Терборн, профессор социологии университета Упсала (Швеция), при определении понятия неравенства исходит из моральной аксиомы о безусловно равной ценности каждого индивидуума. Он присоединяется к мнению Амартия Сена[42 - А. Сен – известный индийский экономист, нобелевский лауреат по экономике 1998 г., профессор Гарвардского университета и один из разработчиков «Индекса человеческого развития» ООН.], который рассматривает неравенство качества жизни через призму несоответствия реального качества жизни отдельного человека тому уровню, которого он мог бы достичь благодаря своим способностям. Из этого подхода, рассматривающего потенциальные возможности каждого индивидуума в качестве главного оценочного критерия социального неравенства, делается вывод о том, что в основе любого неравенства лежит его изначальная многомерность [7, с. 34].

Как глобализация несводима только к мировой торговле и потокам капитала, так и последствия глобализации в проекции на проблему социального неравенства несводимы лишь к распределению национального ВВП на душу населения, к доходам индивидуумов или домохозяйств. Например, ООН в своих докладах, касающихся оценки динамики развития, применяет специально разработанный интегральный «Индекс развития человеческого потенциала», который включает показатели продолжительности жизни, уровня образования (грамотность плюс численность обучающихся на второй и третьей ступенях образования) и приведенной стоимости реального ВВП на душу населения (в сопоставимых ценах).

Скандинавские исследователи для определения уровня социального неравенства используют следующие десять показателей: качество питания, здоровье и доступ к здравоохранению, занятость и условия труда, экономические ресурсы, знания и доступ к образованию, семейные и социальные отношения, жилье и услуги по месту жительства, развлечения и культура, безопасность жизни и имущества, политические ресурсы.

Неравенство в современном мире, отмечает Терборн, принимает многообразные формы и продуцируется различными процессами. Формы неравенства множественны, как и формы глобализации и глобальные процессы. Терборн выделяет четыре базовых механизма неравенства: дистанцирование, исключение, господство / подчинение и эксплуатация. Три наиболее важных, с его точки зрения, вида неравенства – биологическое, экзистенциальное и экономическое (ресурсное).

Биологическое (витальное) неравенство прежде всего выражается в разной продолжительности жизни и разном здоровье, но может относиться и к другим жизненно важным внешним обстоятельствам, а также к их распределению. До недавнего времени, пока не разразилась эпидемия СПИДа в Африке и не проявились последствия посткоммунистической травмы Восточной Европы, в течение всей второй половины ХХ в. элементарные человеческие возможности выживания постепенно выравнивались. Иными словами, глобальное биологическое и демографическое неравенство, или неравенство шансов на жизнь, постепенно сокращалось.

Экзистенциальное неравенство важно не только в моральном, но и в социальном, и в политическом отношениях. Оно не сводится к экзистенциальным различиям между индивидами, поскольку его можно разложить по категориям и институционализировать. Примерами этого вида неравенства являются расизм, сексизм, социальные иерархии на основании принадлежности к той или иной касте, классу, иной социальной общности и др. Экзистенциальное неравенство в целом увеличивалось на протяжении XIX–XX вв. по мере развития европейского империализма и колониализма, а также атлантического социал-дарвинизма. Даже после того, как работорговля оказалась под запретом и было отменено рабство, экзистенциальное неравенство, по Терборну, сохранилось. Победа над нацизмом дала новый импульс к движению в направлении экзистенциального равенства. Важной поддержкой этой тенденции явилось создание ООН.

Наконец, экономическое неравенство, которое, собственно говоря, и является основным предметом настоящего исследования, имеет отношение к распределению имеющих ценность в данной социальной среде ресурсов (например, земли, скота, образования, денег и пр.). Сюда же относится и возможность получения социальных благ. В качестве показателя для измерения уровня экономического неравенства обычно (хотя и не всегда) используется показатель, измеряемый долей ВВП на душу населения [7, с. 35].

На протяжении последних 200 лет уровень экономического неравенства между странами и внутри стран, измеряемый приходящейся на душу населения долей ВВП, произведенного в той или иной стране, неуклонно возрастал. Однако если измерять экономическое неравенство уровнем покупательной способности населения, то обнаружится, что в последней трети ХХ в. процесс экономического расслоения приостановился и распределение благосостояния как между странами, так и внутри стран стало более эгалитарным.

Если сравнивать между собой страны Северо-Атлантического региона (Западная Европа, США, Канада), то первая волна выравнивания уровней покупательной способности населения началась во времена Великой депрессии и продолжалась примерно до 1951 г. Затем пришла вторая волна (с 1960-х годов до 1975–1980 гг.), которую, в свою очередь, вновь сменил тренд к росту неравенства – притом, что динамика роста неравенства демонстрирует различные темпы в разных странах.

Распределение совокупного мирового дохода между странами, измеряемое в ВВП на душу населения, не обязательно совпадает с относительным распределением числа домохозяйств в той или другой стране. Сравнительные темпы развития между странами и внутри стран могут быть разными. С 1965 по 1992 г. неравенство между странами значительно увеличилось, в то время как неравенство внутри каждой отдельной страны демонстрировало тенденцию к сокращению [7, с. 36].

М. Лундберг, сотрудник Исследовательского отдела Всемирного банка, на основании собственных статистических оценок делает вывод, что никаких однозначных и универсальных тенденций в динамике социального и экономического неравенства в мире не выявлено. Где-то нищета растет, где-то сокращается – многое зависит от политики, которую проводит правительство той или иной страны. Только государства, проводя грамотную экономическую и социальную политику, в состоянии противостоять негативным тенденциям чрезмерной либерализации и создавать благоприятные условия для подключения большинства населения к активной экономической деятельности, способствовать росту занятости и обеспечивать социальную защиту граждан, полагает Лундберг [2].

Б. Миланович[43 - Б. Миланович – ведущий экономист Исследовательского отдела Всемирного банка, приглашенный профессор Школы углубленных международных исследований Университета Джона Хопкинса, а также автор недавно опубликованной книги: The haves and the have-nots: A brief and idiosyncratic history of global inequality. – N.Y.: Basic books, 2011. – 258 p.], обобщая данные Всемирного банка по статистике доходов почти в 100 странах мира, в свою очередь считает, что существуют три метода приведения данных по отдельным странам к общему итогу [2].

Первый метод состоит в том, чтобы, исходя из среднего дохода каждой страны на душу населения, проследить, как меняются соотношения между странами по уровню доходов за два последних десятилетия, т.е. когда глобализация, как считается, шла особенно быстро. При таком подходе получается, что неравенство растет, так как среднедушевой доход в богатых странах имеет тенденцию расти в целом быстрее, чем в бедных.

Этот вывод мало кто оспаривает, но против самого метода выдвигается серьезное возражение: дело в том, что при таком подходе не учитываются различия в численности населения той или иной страны, т.е. весовые коэффициенты каждой страны. Получается, что Китай или Индия влияют на среднемировую оценку распределения неравенства в той же степени, в какой, например, Гондурас или Маврикий, что не соответствует реальности.

Чтобы скорректировать полученные данные, применяется второй метод, при котором при межстрановом сопоставлении доходов среднедушевые доходы каждой страны взвешиваются с учетом численности ее населения. В этом случае возникает аберрация другого рода: получается, что за последние 20 лет неравенство в доходах в целом в мире сократилось исключительно потому, что Китай, где среднедушевой доход вырос значительно, с его более чем миллиардным населением перетягивает на чаше весов десятки менее благополучных с точки зрения экономического развития стран. Если же данные по Китаю не принимать в расчет (хотя для этого нет никаких разумных обоснований), получается совсем иная картина.

Наиболее адекватным, по мнению Б. Милановича, является третий метод, при котором население всех стран мира разбивается на несколько (например, десять или двадцать) групп с примерно равным среднедушевым доходом в каждой группе; при этом национальные границы не принимаются во внимание. Главное достоинство этого метода состоит в том, что он позволяет учитывать сдвиги в распределении доходов внутри стран – ведь даже при росте среднедушевого дохода экономическое неравенство внутри страны может также увеличиваться. Такая тенденция наблюдается не только в бедных, но и в богатых странах. Например, в США с 1970 по 1998 г. средний реальный доход на душу населения увеличился на 20%, а разрыв между средним доходом наименее обеспеченной пятой части населения и средним доходом его наиболее богатой пятой части возрос с 7,6 до 11,3 раза. В большинстве стран с высоким уровнем бедности подобные процессы прослеживаются сплошь и рядом.

Применение третьего метода наталкивается на недостаток статистических данных о распределении доходов во многих странах мира за достаточно длительный период. Милановичу удалось собрать подробную статистику по 91 стране за 1988–1993 гг., и его расчеты показывают, что неравенство в глобальном масштабе за этот период увеличилось. По расчетам Милановича, коэффициент Джини (см. подробнее ниже), который используется для обобщенного измерения неравенства доходов, вырос за это время с 0,63 до 0,68 [2].

К аналогичным выводам приходит и один из наиболее известных экономистов XX в., недавно скончавшийся (в возрасте 98 лет) профессор Техасского университета Джон Кеннет Гэлбрейт, который до последних дней своей жизни руководил Центром по исследованию неравенства. В своем докладе, основанном на собственных расчетах с привлечением статистики по большому числу стран, он отмечает «глобальную тенденцию к росту неравенства в последние два десятилетия». Рост неравенства в мире Гэлбрейт связывает с распространением неолиберальной идеологии, подрывом национальных суверенитетов, отказом от кейнсианских методов регулирования экономики. Гэлбрейт отмечает два периода особенно быстрого взлета неравенства. Первый – приходится на долговой кризис развивающихся стран в начале 1980-х годов, второй – на время распада коммунистической системы в начале 1990-х. Особо он выделяет Россию, которая по уровню неравенства соседствует ныне с такими странами, как Гаити, Чили и Панама [2].

Методы измерения неравенства в доходах

Основной метод измерения неравенства в доходах основан на обследованиях (опросах) домохозяйств. В целях повышения репрезентативности данных опрашивается достаточно большое число домохозяйств. Выявляются различные источники их доходов (в денежной и натуральной формах) и структура потребления. Общий доход домохозяйства за вычетом уплачиваемых прямых налогов (или, как альтернатива, общее потребление) делится на число его членов, а затем все индивиды ранжируются от самых бедных до самых богатых (в соответствии с душевым доходом домохозяйства). Таким образом рассчитывается показатель вариабельности доходов, называемый коэффициентом Джини.

Коэффициент Джини является наиболее часто используемым показателем неравенства. Теоретически он варьирует от нуля (доходы у всех одинаковы) до единицы (все доходы общества достаются одному человеку). Чем ближе этот коэффициент к нулю, тем неравенство меньше; чем он ближе к единице, тем неравенство больше.

Значения коэффициента Джини считаются «нормальными», «обычными» или «желательными», когда они находится в пределах 0,25–0,35 – как, например, в странах, характеризующихся наименьшим неравенством (например, в Швеции или Канаде).

Однако для большинства стран значение коэффициента Джини составляет порядка 0,40. В США, Китае и России коэффициент Джини несколько превышает 0,40. В большинстве африканских и латиноамериканских стран коэффициенты Джини варьируют от 0,55 до 0,59, а в некоторых крайних случаях и в отдельные периоды коэффициент Джини может достигать даже 0,60. Нет подтвержденных случаев, когда на протяжении длительного периода коэффициент Джини был бы выше 0,60. Поэтому фактический интервал неравенства на уровне отдельных стран составляет от 0,25 до 0,60. В то же время оценки глобального неравенства (между гражданами разных стран) выходят за пределы этого интервала, достигая почти 0,70.

Б. Миланович отмечает, что хотя обследования домохозяйств и являются наилучшим инструментом оценки уровня и вариабельности доходов, этот метод не лишен недостатков. Верхушка распределения может оказаться «урезанной»: по-настоящему богатые люди нередко либо вообще отказываются от участия в обследовании, либо занижают свои доходы. Причины такого уклонения неясны, учитывая конфиденциальность обследований. Однако подозрения об «урезанности верхушки» в последнее время породили целую волну методик, которые, в отличие от опросов, используют данные налоговых органов (заявленный доход до налогообложения), чтобы оценить долю в доходах одного или даже 0,1% самых богатых граждан страны. Авторы таких методик исходят из допущения, что богатым сложнее утаить доходы от налоговых органов, чем от лиц, проводящих обследования, и что с первыми они более правдивы. Однако в действительности результаты измерения неравенства в США, основанные на обследованиях, мало чем отличаются от результатов, полученных на основе данных налоговых органов – даже несмотря на то, что обследования описывают полное распределение доходов, тогда как налоговые данные касаются лишь верхней части шкалы [15, с. 7].