Россия и современный мир №1 / 2014

С начала 1980-х годов в большинстве стран неравенство в доходах увеличилось (или в лучшем случае осталось неизменным) [10]. Во многих случаях это противоречит двум теориям, наиболее часто используемым для описания и прогнозирования динамики неравенства: кривой Кузнеца и теореме Хекшера–Олина–Самуэльсона (ХОС).

Согласно теории, лежащей в основе построения кривой Кузнеца[44 - Кривая Кузнеца названа так по имени американского экономиста Саймона Кузнеца, предложившего ее в середине 1950-х годов.], в до-индустриальных обществах почти все были одинаково бедными, поэтому уровень неравенства был низким. Неравенство начинает расти, когда люди переходят от низко производительного сельского хозяйства к более производительному промышленному производству, где средний доход выше, а распределение заработной платы менее равномерно. Однако по мере того как общество становится все более зрелым и богатым, разрыв между городом и деревней сокращается, а пенсии по старости, пособия по безработице и иные социальные выплаты способствуют снижению неравенства. Таким образом, кривая Кузнеца напоминает перевернутую букву «U».

Теорема Хекшера–Олина–Самуэльсона о международной торговле гласит, что по мере вовлечения бедных стран в мировую торговлю усиливается их специализация на производстве товаров, в которых они имеют сравнительное преимущество – а именно, товаров, производимых с использованием труда, не требующего, как правило, высокой квалификации (либо товаров, для производства которых в данном конкретном регионе имеются особые климатические, географические или иные локальные предпосылки).

В результате специализации в таких странах растет спрос на неквалифицированную рабочую силу, и заработная плата работников с низкой квалификацией повышается по сравнению с оплатой труда квалифицированных работников. Неравенство, измеряемое как соотношение уровней оплаты труда квалифицированных и неквалифицированных работников, сокращается. В богатых странах происходит обратное: по мере того как они экспортируют все больше товаров, производимых с помощью высококвалифицированного труда, неравенство в них возрастает.

Неравенство в доходах в самых богатых странах (в частности, в тех, по которым имеется надежная статистика за длительный период – США и Великобритании) первоначально изменялось в соответствии с моделью Кузнеца, демонстрируя сначала рост, а затем снижение (это и неудивительно, отмечает Миланович, учитывая, что именно анализ статистических данных второй половины XIX – первой половины XX в. подвигнул Кузнеца к формулированию его гипотезы). После пика неравенства, достигнутого в Великобритании в конце XIX в., а в США в 1920-х годах, эти страны вступили в длительный период постепенного снижения уровня неравенства, который продолжался вплоть до конца 1970-х годов, когда разрыв в доходах между богатыми и бедными сократился до своей минимальной исторической величины [15, с. 8].

Однако с тех пор, несмотря на то обстоятельство, что и США, и Великобритания (а также большинство стран с развитой экономикой) стали гораздо богаче, неравномерность распределения доходов в этих странах возросла. В 2010 г. реальный душевой доход в США был на 65, а в Великобритании – на 77% выше, чем в 1980 г. За тот же период неравенство, измеряемое коэффициентом Джини, в США возросло с 0,35 до 0,40, а в Великобритании – примерно с 0,30 до 0,37. Этот рост отражает существенные отрицательные сдвиги в распределении доходов. В целом с середины 1980-х до середины 2000-х годов неравенство возросло в 16 из 20 богатых стран – членов ОЭСР. В 2012 г. коэффициент Джини составлял уже 0,45 в США, 0,28 – в Германии, 0,40 – в России, 0,47 – в Китае, 0,55 – в Бразилии, 0,63 – в ЮАР и 0,35 – в Австралии [4]. Подобная корреляция между растущим средним доходом и ростом неравенства в развитых странах, несомненно, отмечает Миланович, привела бы в замешательство Кузнеца, да и многих других экономистов.

Неравенство возросло и в Китае – все еще бедной стране по уровню среднедушевого дохода в сравнении с развитыми экономиками мира. Китай издавна имел сравнительное преимущество в производстве товаров, требующем привлечения неквалифицированной рабочей силы. В последние десятилетия в Китае, благодаря низкой стоимости даже высококвалифицированной рабочей силы и огромному рынку трудовых ресурсов, производятся едва ли не все товары, потребляемые в мире – от детских игрушек и белья до высокотехнологичных гаджетов и самолетов. В результате стремительного включения Китая в мировое хозяйство доля доходов от экспорта в ВВП Китая в последние годы составляла более 60%, причем в 2012 г. она увеличилась на 7,9% и в денежном выражении достигла 2,4 трлн долл. [16].

Из теоремы ХОС о глобализации следует, что неравенство в доходах должно сокращаться по мере повышения заработной платы работников низкой квалификации по сравнению с заработной платой квалифицированных работников. На самом же деле коэффициент Джини для Китая возрос с менее 0,30 в 1980 г. до примерно 0,45 в настоящее время. Эти факты противоречат не только теореме ХОС, но и модели Кузнеца, отмечает Миланович. Причина, очевидно, в том, что теорема ХОС, равно как и модель Кузнеца, в отношении Китая не работает, поскольку, несмотря на относительно низкий по сравнению с развитыми странами средний уровень заработной платы, оплата труда быстро растущей в последнее время армии работников средней и высшей квалификации, занятых в производстве сложных в техническом отношении изделий, растет в Китае намного более быстрыми темпами, чем заработки в традиционных отраслях, где часто по-прежнему широко используется неквалифицированный труд. Очевидно, что и доля «новых» отраслей в ВВП Китая сегодня существенно выше, чем доля «традиционных» отраслей.

В целях дальнейшего совершенствования методики расчета глобального неравенства, полагает Миланович, данные обследований домохозяйств отдельных стран должны быть скорректированы специальным поправочным коэффициентом, позволяющим перевести национальные доходы различных стран в единую международную «покупательную валюту», обладающую одинаковой покупательной способностью во всех странах мира. Таким корректирующим коэффициентом является так называемый доллар паритета покупательной способности (доллар ППС). Его основное назначение состоит в том, чтобы учитывать различия в уровнях цен между странами и корректировать их с учетом реальной покупательной способности населения.

Обычно уровень цен в более бедных странах ниже, чем в более богатых, поэтому с учетом поправки на покупательную способность доходы в бедных странах оказываются выше, чем если бы они измерялись с помощью рыночных обменных курсов. Используя последние данные о долларе ППС, можно построить глобальное распределение доходов – внушительную базу данных, объединяющую результаты отдельных обследований и скорректированных с учетом обменных курсов ППС для каждой страны. Коэффициент Джини для глобальной оценки динамики неравенства в доходах, рассчитанный по такой методике, оказывается существенно более корректным, чем тот, который исчисляется по упрощенной методике.

Если, замечает Миланович, оценивая глобальные тенденции динамики неравенства, рассмотреть, например, период 1988–2005 гг., то сколько-нибудь явно выраженного тренда изменения уровня неравенства (как по направлению, так и по динамике) обнаружить не удается, хотя сам по себе уровень глобального неравенства уже в середине 2000-х годов оказался весьма высоким (коэффициент Джини на протяжении всего этого периода составлял порядка 0,70). Это означает, что взвешенные (с учетом численности населения) силы конвергенции между странами (например, когда многонаселенные Индия и Китай догоняют богатые страны) лишь незначительно компенсируют силы, генерирующие рост неравенства внутри отдельных стран. Однако, полагает Миланович, данные за 2008 г. отражают гораздо более быстрый экономический рост стран с формирующимся рынком по сравнению со странами с развитым рынком, и потому указывают на возможность сокращения мирового неравенства в будущем [15, с. 11].

Подтверждением этой новой тенденции может служить также тот факт, что глобальное неравенство, измеряемое коэффициентом Джини, снизилось с уровня порядка 0,70 в 1990–2005 гг. до примерно 0,67–0,68 к концу первого десятилетия XXI в. Снижение коэффициента Джини, наблюдаемое в 2010 г., является благоприятным признаком, хотя, по всей видимости, пока еще рано говорить о долговременной тенденции. Этот показатель по-прежнему демонстрирует значения гораздо выше тех, которые оценивают внутреннее неравенство в любой отдельно взятой стране, и существенно выше, чем уровень глобального неравенства 50 или 100 лет назад. И тем не менее, если наметившийся сегодня тренд окажется устойчивым (а многое зависит от будущих темпов экономического роста в Китае), то мы можем стать свидетелями первого снижения уровня глобального неравенства с середины XIX в. и промышленной революции.

По мере того как доходы домохозяйств в двух странах-гигантах – Индии и Китае – все больше приближаются к уровням доходов в развитых странах с давно сложившимся рынком, средний мировой доход повышается, и мировое неравенство начинает сокращаться. Парадоксальным образом эти обнадеживающие тенденции совпали с всемирным финансовым кризисом, однако очень простая арифметика доходов и численности населения показывает, что «расстыковка» экономического роста между богатыми странами и странами с формирующимся рынком способствует снижению глобального неравенства.

Так что, подытоживает Миланович, даже в разгар кризиса и вопреки всем внешним неблагоприятным факторам экономической науке приходится иметь дело не только с «удручающими» обстоятельствами. Сокращение глобального неравенства, обусловливаемое высокими темпами экономического роста и повышением уровня жизни в густонаселенных и пока еще относительно бедных странах (таких, как Индия и Китай), знаменует собой эпохальный сдвиг: оно открывает путь к благоденствию для миллионов людей. И по мере укрепления взаимосвязей между странами политическая значимость снижения глобального неравенства может однажды перевесить рост неравенства внутри отдельных стран.

Особенности роста неравенства в доходах в развитых странах

В развитых странах, как полагают некоторые экономисты, одной из причин роста неравенства в последние десятилетия является технический прогресс, который генерирует спрос на высокообразованных работников. При этом системы образования обычно не успевают готовить высококвалифицированных специалистов в количестве, востребованном рынком и, как следствие, заработная плата таких работников растет более быстрыми темпами по сравнению с заработной платой их менее квалифицированных коллег.

В свое время Я. Тинберген, норвежский экономист и нобелевский лауреат, подметил, что неравенство в доходах является прямым следствием гонки между развитием технологий и системой образования. И хотя в первые десятилетия ХХ в. в этой гонке победа оказывалась большей частью на стороне менее квалифицированной рабочей силы (темпы производственных инноваций были достаточно умеренными), требования научно-технической революции вновь поставили квалифицированных работников в более привилегированное положение на рынке труда.

Например, в США на протяжении последних 30 лет предложение квалифицированных работников оставалось относительно фиксированным – средняя продолжительность обучения фактически «застыла» на уровне 12 лет, и именно это, как утверждают К. Голдин и Л. Катц из Массачусетского университета в Бостоне, отчасти объясняет рост неравенства в США. К сожалению, напрямую измерить, насколько технический прогресс благоприятствует привилегированному положению квалифицированных работников, невозможно. Можно лишь догадываться о степени этого влияния, исходя из динамики разрыва между оплатой труда квалифицированной и неквалифицированной рабочей силы [цит. по: 15, с. 8].

Институциональная система страны также влияет на уровень неравенства, считает Б. Миланович. Правительство, например, в целях перераспределения части более высоких доходов в пользу низкооплачиваемых категорий занятых может прибегнуть к таким инструментам, как введение прогрессивной шкалы налогообложения и увеличение социальных пособий. Более системное, чем в англоязычных странах, использование механизмов перераспределения доходов может объяснить причину гораздо менее резкой динамики неравенства в континентальной Европе. Например, в 2005 г. социальные трансферты (без учета пенсий) и прямые налоги привели к снижению коэффициента Джини в Германии на 9 процентных пунктов, а в США – всего на 6.

Правительства, придерживающиеся либеральной экономической доктрины, с особой осторожностью используют механизмы перераспределения доходов через бюджет в целях минимизации неравенства: считается, что такое перераспределение в принципе экономически невыгодно, поскольку подрывает рыночные стимулы и наносит ущерб бизнесу. Сдержанное отношение к перераспределению доходов в пользу низкооплачиваемых категорий населения может отражать и политические реалии – в тех случаях, когда бизнес-элита оказывает непропорционально большое влияние на политику, лоббируя свои интересы, поскольку является политически активной и имеет возможность финансово поддерживать выгодные для себя политические решения.

В последнее время все более важным фактором, влияющим на рост неравенства в богатых странах, становится экономическая глобализация. Специализация на экспорте товаров, в производстве которых используется высококвалифицированный труд, ведет к увеличению разрыва между заработной платой квалифицированных и неквалифицированных работников. Кроме того, производство дешевых импортных товаров с использованием низкооплачиваемого труда и вывод производств из развитых стран за границу также приводит к снижению заработной платы в развитых странах и увеличению безработицы среди работников с низким или средним уровнем квалификации, тем самым еще более усугубляя неравенство в доходах.

Большинство исследователей сходятся во мнении, что все четыре фактора (технический прогресс, институциональные подвижки, изменение социальных норм и глобализация) в той или иной степени ответственны за углубление неравенства в странах с развитой экономикой. Однако даже если признать, что новые технологии или глобализация являются мощными генераторами неравенства, целенаправленное государственное вмешательство все же в известной степени может ограничить его рост [15, с. 9].

Значительное внимание оценкам динамики распределения доходов и роста неравенства уделяется в материалах ОЭСР. Сведения о распределении доходов, бедности и экономических ресурсов по всем 30 странам ОЭСР впервые были представлены в 2008 г. в докладе этой организации «Неравный рост? Распределение доходов и бедность в странах ОЭСР» («Growing Unequal? Income Distribution and Poverty in OECD Countries») [10]. В докладе показано, что неравенство в этих странах растет как минимум с середины 1980-х годов, а может быть, и с середины 1970-х годов. Углубление неравенства отмечено в большинстве стран (хотя и не во всех); при этом особенно заметный рост неравенства в доходах в последнее время наблюдался, например, в Канаде и Германии, а сокращение неравенства – в Мексике, Греции, Великобритании [10].

За умеренным ростом неравенства на протяжении двух последних десятилетий скрывается отчетливо выраженная тенденция. В развитых странах правительства взимают больше налогов и производят больше расходов, чтобы компенсировать тенденцию к углублению неравенства: в последние годы на социальную политику расходуется больше, чем когда бы то ни было прежде. Социальные обязательства государств возрастают также из-за быстрого старения населения в развитых странах – требуется больше средств на развитие систем социального здравоохранения (страховой медицины) и пенсионного обеспечения.

В период с середины 1980-х до середины 1990-х годов перераспределяющий эффект государственных расходов способствовал замедлению роста бедности. В следующее десятилетие этот рост вновь несколько ускорился, поскольку пособия стали приобретать все менее целевой характер. Однако, отмечается в докладе, если правительства пересмотрят политику компенсации экономического неравенства и станут тратить меньше на социальные пособия, либо перейдут к менее фокусированной социальной и налоговой политике, то неравенство начнет расти еще более ускоренными темпами.

Согласно данным доклада ОЭСР, неравенство по-разному затрагивает различные возрастные категории населения. Так, у лиц предпенсионного возраста отмечен самый большой рост доходов за последние 20 лет. Во многих странах заметно сократился также уровень бедности среди пенсионеров – в результате коэффициент Джини для этой возрастной категории оказался ниже среднего значения для стран ОЭСР, в то время как бедность среди детей, наоборот, выросла (коэффициент Джини примерно соответствует среднему уровню, рассчитанному для населения ОЭСР в целом).

Увеличение налогообложения и рост расходов на социальные нужды в целях преодоления экономического неравенства, отмечалось в докладе, может служить только временной мерой. Единственный устойчивый путь к сокращению неравенства – это сдерживание роста заработной платы и прибылей, идущих на личное потребление. В частности, следует стремиться к тому, чтобы гарантировать всем достойный уровень оплаты труда, способный обеспечить потребности семьи в материальных и нематериальных благах на уровне принятых в той или иной стране стандартов. Это означает, что развитым странам необходимо будет приложить гораздо больше усилий, чем сегодня, для расширения занятости, повышения мотивации к труду и укрепления трудовой этики, чтобы не допустить роста численности тех групп населения, которые привыкли жить на пособия по безработице или инвалидности или стремятся к раннему выходу на пенсию. Необходимо, подчеркивается в докладе, принимать все возможные меры, чтобы обеспечить высокую занятость и открывать перед работниками перспективы карьерного роста [10].

Следует отметить, что рассмотренный доклад был опубликован еще до разразившегося в 2008 г. мирового кризиса. В октябре и декабре 2011 г. ОЭСР выпустило еще два исследования по указанной проблематике: «Как живется? Измеряем благосостояние» («How’s Life? Measuring Well-Being») [12] и «Остаемся разделенными: Почему растет неравенство?» («Divided We Stand: Why Inequality Keeps Rising») [8]. В 2013 г. было выпущено новое, дополненное издание «Как живется? 2013 Измеряем благосостояние» («How’s Life? 2013 Measuring Well-Being») [13].

Первое было подготовлено в рамках программы ОЭСР «Лучшая жизнь» (OECD «Better Life Initiative»), принятой в честь 50-летия этой организации. Одним из основных компонентов этой программы была разработка «Индекса лучшей жизни» («Your Better Life Index») – интерактивного композиционного индекса благосостояния и вовлечение граждан стран ОЭСР в дебаты по социальному прогрессу. В этих исследованиях подробно рассматриваются наиболее важные аспекты, формирующие жизнь и благосостояние людей – доход, занятость, жилищные условия, здоровье, образование, социальные связи, окружающая среда, персональная безопасность и некоторые другие.

Данные, полученные в результате первого исследования, показали, что за последние 15 лет благосостояние людей в целом увеличилось – они стали богаче, вероятность занятости возросла, у них лучшие жилищные условия, они дольше живут и лучше образованны, снизилась преступность и загрязненность окружающей среды. Однако различия между группами все еще очень велики. Более того, благосостояние некоторых групп населения, особенно тех, которые менее образованны и доход которых ниже среднего уровня, имеет стойкую тенденцию ухудшения всех показателей. Например, жизненный цикл у них короче, они больше болеют, их дети хуже учатся, их политическая активность низка и т.д., поэтому они, по данным опроса, менее довольны своим уровнем жизни, чем более образованные и обеспеченные группы населения [12].

Второе издание этого исследования, выпущенное в 2013 г., подтверждает выводы первого исследования и дает развернутую картину благосостояния населения в странах ОЭСР и некоторых других экономиках посредством исследования жизненных условий и качества жизни в условиях глобального экономического и финансового кризисов, влияние гендерных различий на уровень доходов и благосостояния [13].

Доклад «Остаемся разделенными: Почему растет неравенство?» рассматривает проблемы влияния глобализации, технологического прогресса и государственной политики на уровень заработной платы и неравенство в доходах [8]. В докладе констатируется, что социальное сплочение в демократических обществах основывается на том, что разрыв в уровне доходов между богатыми и бедными не должен быть слишком велик, в противном случае у людей начинают возникать сомнения в справедливости всей существующей системы. Если у среднего класса не будет достаточно средств для того, чтобы платить налоги, обеспечивать свои семьи и создавать накопления на старость, у правительств опустеют их «кошельки» и экономическое развитие замедлится. Чем меньше разрыв в обществе между богатыми и бедными, тем лучше благосостояние всего общества. Сегодня почти половина всего мирового среднего класса – 1 млрд человек живут в странах с формирующейся рыночной экономикой, а к 2030 г., по некоторым оценкам, их число увеличится в 4 раза и достигнет 3,9 млрд человек. Как же правительства должны бороться с неравенством? В странах с высоким показателем экономического роста правительствам следует увеличить инвестиции в социальное развитие – в здравоохранение, образование, социальную защиту. Это, отмечается в докладе, поможет людям переоценить свои отношения с государством и сделает социальную политику более эффективной.

Заработная плата и неравенство в доходах: Замедление роста на фоне изменившихся условий

Традиционное деление национального экономического «пирога» на заработную плату, прибыль и ренту уходит корнями в те времена, когда роли работников, капиталистов и землевладельцев были достаточно разными. Хотя со временем эти различия несколько стерлись, разделение на заработную плату и другие формы доходов по-прежнему служит отправной точкой для описания разделения между трудовыми и нетрудовыми (финансовыми и прочими) источниками доходов.