Россия и современный мир №3 / 2017

2. Договор об отказе от войны в качестве орудия национальной политики (Париж, 27 августа 1928 года) // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. М.: Литиздат, 1930. Вып. V. С. 5–8.

3. Кретинин С.В. Карл Каутский, 1854–1914 гг. Воронеж: Научная книга, 2007. 557 с.

4. Марков О.Д. Русская армия 1914–1917 гг. СПб.: Санкт-Петербург, 2001. 160 с.

5. О Второй Гаагской конференции мира // Дипломатия России: От Посольского приказа до наших дней. Историко-документальный департамент МИД России. Информационно-справочные материалы. URL: http://idd.mid.ru/-/o-vtoroj-gaagskoj-konferencii-mira?redirect=http %3A%2F%2Fidd.mid.ru%2Fsearch%3Fp_p_id%3D3%26p_p_lifecycle%3D0%26p_p_state%3Dmaximized%26p_p_mode%3Dview%26_3_groupId%3D23403248%26_3_keywords%3D%2522%25D0%259E%2B%25D0%25B2%25D1%2582%25D0%25BE%25D1%2580%25D0%25BE%25D0%25B9%2B%25D0%2593%25D0%25B0%25D0%25B0%25D0%25B3%25D1%2581%25D0%25BA%25D0%25BE%25D0%25B9%2B%25D0%25BA%25D0%25BE%25D0%25BD%25D1%2584%25D0%25B5%25D1%2580%25D0%25B5%25D0%25BD%25D1%2586%25D0%25B8%25D0%25B8%2522%26_3_struts_action%3D%252Fsearch%252Fsearch&inheritRedirect=true (Дата обращения: 01.03.2017.)

6. Ольденбург С.С. Царствование Императора Николая II. СПб.: Петрополь, 1991. 644 с.

7. Протокол о введении в действие Парижского договора от 27 августа 1928 года об отказе от войны в качестве орудия национальной политики (Москва, 9 февраля 1929 года) // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. М.: Литиздат, 1930. Вып. V. С. 8–10.

8. Пустогаров В.В. Фёдор Фёдорович Мартенс – юрист, дипломат. М.: Международные отношения, 1999. 290 с.

9. Schmidt P. Statist auf diplomatischer B?hne 1923–45: Erlebnisse des Chefdolmetschers im Ausw?rtigen Amt mit den Staatsm?nnern Europas. Von Stresemann und Briand bis Hitler, Chamberlain und Molotow. M?nchen: EVA, 2005.

References

Dogovor ob otkaze ot vojny v kachestve orudija nacional'noj politiki (Parizh, 27 avgusta 1928 goda) // Sbornik dejstvujushhih dogovorov, soglashenij i konvencij, zakljuchjonnyh SSSR s inostrannymi gosudarstvami. Moscow: Litizdat, 1930. Vyp. V. P. 5–8.

Guseva A.Ju. K 75-letiju podpisanija pakta Briana–Kelloga // Diplomaticheskij vestnik. 2003. N 8.

Kretinin S.V. Karl Kautskij, 1854–1914 gg. Voronezh: Nauchnaja kniga, 2007. 557 p.

Markov O.D. Russkaja armija 1914–1917 gg. Saint-Petersburg: Sankt-Peterburg, 2001. 160 p.

O Vtoroj Gaagskoj konferencii mira // Diplomatija Rossii: Ot Posol'skogo prikaza do nashih dnej. Istoriko-dokumental'nyj departament MID Rossii. Informacionno-spravochnye materialy. URL: http://idd.mid.ru/-/o-vtoroj-gaagskoj-konferencii-mira?redirect=http%3A%2F%2Fidd.mid.ru%2Fsearch%3Fp_p_id%3D3%26p_p_lifecycle%3D0%26p_p_state%3Dmaximized%26p_p_mode%3Dview%26_3_groupId%3D23403248%26_3_keywords%3D%2522%25D0%259E%2B%25D0%25B2%25D1%2582%25D0%25BE%25D1%2580%25D0%25BE%25D0%25B9%2B%25D0%2593%25D0%25B0%25D0%25B0%25D0%25B3%25D1%2581%25D0%25BA%25D0%25BE%25D0%25B9%2B%25D0%25BA%25D0%25BE%25D0%25BD%25D1%2584%25D0%25B5%25D1%2580%25D0%25B5%25D0%25BD%25D1%2586%25D0%25B8%25D0%25B8%2522%26_3_struts_action%3D%252Fsearch%252Fsearch&inheritRedirect=true (Data obrashhenija: 01.03.2017.)

Ol'denburg S.S. Carstvovanie Imperatora Nikolaja II. Saint-Petersburg: Petropol', 1991. 644 p.

Protokol o vvedenii v dejstvie parizhskogo dogovora ot 27 avgusta 1928 goda ob otkaze ot vojny v kachestve orudija nacional'noj politiki (Moskva, 9 fevralja 1929 goda) // Sbornik dejstvujushhih dogovorov, soglashenij i konvencij, zakljuchjonnyh SSSR s inostrannymi gosudarstvami. Moscow: Litizdat, 1930. Vyp. V. P. 8–10.

Pustogarov V.V. Fjodor Fjodorovich Martens – jurist, diplomat. Moscow: Mezhdunarodnye otnoshenija, 1999. 290 p.

Schmidt P. Statist auf diplomatischer B?hne 1923–45: Erlebnisse des Chefdolmetschers im Ausw?rtigen Amt mit den Staatsm?nnern Europas. Von Stresemann und Briand bis Hitler, Chamberlain und Molotow. M?nchen: EVA, 2005.

Туркестанский плен: немецкие и австро-венгерские военнопленные в Русском Туркестане в годы Первой мировой войны

    Т.В. Котюкова

Аннотация. Статья посвящена пребыванию на территории Туркестанского генерал-губернаторства в годы Первой мировой войны военнопленных германской и австро-венгерской армий. Описываются условия их содержания, проблемы взаимоотношений как в среде самих военнопленных, принадлежавших к разным национальностям, так и с населением одной из наиболее отдаленных окраин Российской империи.

Ключевые слова: Германия, Австро-Венгрия, Первая мировая война, Туркестан, Центральная Азия, военнопленные.

Котюкова Татьяна Викторовна – кандидат исторических наук, доцент, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН; старший научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам РАН (ИНИОН РАН); старший научный сотрудник Государственного академического университета гуманитарных наук (ГАУГН). E-mail: kotyukovat@mail.ru

T.V. Kotyukova. Turkestan Captivity: German and Austro-Hungarian War Prisoners in Russian Turkestan During the First World War

Abstract. The article is devoted to the war prisoners of German and Austro-Hungarian armies on the territory the governor-generalship of Turkestan in the First World War. Maintenance conditions, relations both among war prisoners of different nationalities and with the population of the most remote outskirts of Russian Empire are described.

Keywords: Germany, Austria-Hungary, First World War, Turkestan, Central Asia, war prisoners.

Kotyukova Tatyana Viktorovna – Ph.D. (History), Associate Professor, research-fellow of the Institute of World history of the Russian Academy of Sciences, research-fellow of the Institute of scientific information on social sciences of the Russian Academy of Sciences (INION); research-fellow of the State academic University of humanitarian science (GAUGN). E-mail: kotyukovat@mail.ru

За последние 100 лет история пребывания военнопленных армий стран Четверного союза в годы Первой мировой войны в Туркестане, а это территория свыше 1 млн км

, как самостоятельная исследовательская задача не удостоилась внимания ни советских и российских историков, ни историков независимых центральноазиатских государств СНГ, ни иностранных коллег.

Размещение военнопленных на территории России не было равномерным. В основном они были сконцентрированы в Восточных районах (Сибирь, Урал, Туркестан) и земледельческих областях европейской части страны. Российские власти пытались учитывать национальный принцип. В соответствии с распоряжением Главного Управления Генерального Штаба в 1914 г. военнопленных немцев, австрийцев, а также венгров, как менее надежных по сравнению с пленными славянами и румынами, размещали, главным образом, за Уралом – в Сибири, Туркестане и на Дальнем Востоке [8, c. 154].

Следует, однако, отметить, что несмотря на принцип раздельного размещения, лагерей только со славянскими или немецкими военнопленными в России создано не было [4, c. 16]. Военнопленные турки в Туркестане не размещались. Всего для содержания пленных на территории России было развернуто более 400 лагерей [10, c. 36].

Российские военные власти первоначально предполагали размещать пленных в Туркестане только в районах, удаленных от крупных городов и железнодорожных линий. Однако большая численность военнопленных и отсутствие специальных казарм заставили изменить планы. Более того, оказалось, что пленных вообще негде размещать. Поэтому первые партии военнопленных селили непосредственно в городах.

Первые военнопленные начали прибывать в Туркестан уже в сентябре 1914 г. Сразу после падения Перемышля в Туркестан прибыли до 50 тыс. военнопленных разных национальностей, большая часть которых была размещена в Ташкенте. Первоначально их размещение не представляло особых затруднений. Для этого были отданы казармы частей Туркестанского военного округа (ТуркВО), ушедших на фронт.

Но свободных помещений в Туркестане остро не хватало. Так, в Катта-Кургане в начале 1915 г. планировали вдобавок к содержавшимся там военнопленным разместить еще 1200, но город мог принять только 600, а в Самарканде из 1000 военнопленных были места только для 508. Чтобы выйти из положения, в помещениях стали устанавливать второй ярус кроватей. 600 пленных, которых должны были содержать в Чарджуе, разместили на баржах Аму-Дарьинской флотилии. В Сыр-Дарьинской области Туркестанского края для размещения 100 пленных офицеров было отдано здание начального училища в Казалинске, под лазарет для военнопленных в лагере у Перовска освободили здание Перовского начального училища, досрочно проведя в нем экзамены и отправив 40 детей в летний лагерь [13, c. 40].

К июню 1915 г., по официальным данным, численность военнопленных в крае превысила 148 тыс. человек. Они были спешно расквартированы в 37 специально построенных лагерях, казармах и других помещениях ТуркВО, срочно приспосабливаемых под проживание людей.

По сообщению главы американской миссии Стерлинга, на которое ссылается в своей работе Г. Вурцер, в 1915 г. в Туркестане находились 82 425 пленных из Австро-Венгрии и 3812 – из Германии [23, с. 53].

Вместе с военнопленными в конце 1914–1915 гг. в Туркестан были завезены 300–350 так называемых «гражданских пленных», или «пленных, не имеющих воинского звания» [14, c. 32]. Это были подданные Австро-Венгрии и Германии призывного возраста, уведенные русскими войсками с неприятельских территорий. И хотя первоначально (несколько месяцев) они были изолированы от местного населения, в дальнейшем многие из них стали пользоваться некоторой свободой. Примерно с середины 1916 г. большинство «гражданских пленных» были освобождены из-под охраны с обязанностью проживать под надзором полиции в указанных местах и без права выезда. Поэтому значительную часть времени, особенно работающие, проводили за пределами мест своего проживания.

С июля 1915 г. в край стали прибывать беженцы. К концу 1915 г. в Туркестане были размещены около 70 тыс. беженцев из Польши, Прибалтики и других регионов [14, c. 32]. В конце 1916 г. началась реэвакуация. По данным Татьянинского комитета, занимавшегося помощью беженцам, на 1 мая 1916 г. их число составило 59 400 человек, а на 1 июня 1916 г. – 15 900. В итоге в крае остались около 7–8 тыс. беженцев [2, c. 90]. Сосредоточение в Туркестане пленных, а затем прибытие беженцев существенно ухудшило материальное положение местного населения и привело к продовольственному и жилищному кризису.

К началу 1916 г. общее число военнопленных в крае достигло 200 тыс. [11, c. 525]. Их количество стало превышать количество населения городов, в которых они размещались. Краевая администрация была этим крайне обеспокоена, считая, что в случае каких-либо беспорядков это усугубит ситуацию.

Причинами посылки такого значительного числа военнопленных в Туркестан были: отдаленность местности и трудности побега оттуда. Во внимание принималась также дешевизна продуктов питания. Однако обеспечить продовольствием такое количество пленных в крае оказалось сложнее, чем предполагали. Особенно чувствовался недостаток муки и невозможность кормить военнопленных привычным для них чистым пшеничным хлебом. Приходилось выпекать для них хлеб из кукурузной муки с небольшой примесью пшеничной [22, c. 249]. Такая непривычная пища часто вызывала желудочные заболевания и служила условием повышенной смертности. По воспоминаниям очевидцев, скудный рацион питания и тяжелый климат приводили к окончательному ослаблению человеческий организм и без того подорванный длительным переездом в Туркестан, становились благоприятной средой для инфекционных болезней, а медицинское обслуживание, в свою очередь, было недостаточным и малоэффективным. Одним из самых распространенных недугов среди пленных были солнечные удары [9, c. 233]. В лагерях разыгрывались эпидемии. Так, только в Туркестан были отправлены десятки тысяч прививок против малярии из датского Института сыворотки в Копенгагене и из Серо-терапевтического института в Вене [16, c. 151].

Генерал-губернатор Туркестана Ф.В. Мартсон ходатайствовал о выводе военнопленных из Туркестана, ссылаясь на недовольство населения, ухудшение экономической ситуации, крайне тяжелые условия содержания (связанные, в том числе, с особенностями климата) и все возраставшего числа побегов, поскольку охранять пленных было некому (регулярные части ушли на фронт).

Вопросы содержания и обращения с военнопленными регулировались Гаагской конвенцией, подписанной в 1907 г. почти всеми впоследствии участвующими в войне государствами. В России было принято свое Положение о военнопленных, которое почти полностью повторяло положения Гаагской конвенции, несмотря на то что отдельного учреждения, занимавшегося военнопленными, в России не было. Швеция и Дания взяли на себя защиту интересов подданных Австро-Венгрии и кайзеровской Германии в России. Гуманитарные миссии регулярно посещали лагеря военнопленных в Туркестане. Так, в марте 1916 г. в Ташкент прибыла делегация шведского Красного Креста во главе с Хокен фон Шульманом, а в декабре – секретарь-делегат Датского посольства в Петрограде капитан А. Брун [24, c. 13].

Согласно официальным документам, офицеры-военнопленные содержались в удовлетворительных условиях. Об этом свидетельствует ряд фактов: семьям военнопленных разрешалось следовать за ними; труд военнопленных обычно применялся как бесплатная рабочая сила, но иногда им выплачивались, пусть и незначительные, деньги за работу; в холодное время года военнопленных отправляли на работы в военных мундирах низших чинов и т.д. [21, Д. 90. Л. 35, 42, 147 и др.].

Офицеры Австро-Венгерской армии получали содержание по следующей схеме: штаб-офицеры – 900 руб., обер-офицеры – 600 руб. Офицеры Германской армии, от капитана и выше, получали – 564 руб., ниже капитана – 338 руб. в год. Такой дифференцированный подход объяснялся значительно более строгими условиями содержания русских военнопленных в немецком плену в сравнении с австро-венгерским. Духовные лица и все имевшие классный чин приравнивались к соответствующим офицерским чинам. Студенты, ветеринары, аптекари, фармацевты, кадеты, гардемарины, корнеты, фенрихи Австрийской армии – при получении довольствия приравнивались к обер-офицерам. Военнопленные врачи и студенты-медики получали добавочные деньги и жили по стандартам медперсонала Русской армии [17, Д. 4535. Л. 30 об.].

Для нижних чинов в сутки на человека полагалось 2 фунта хлеба, в месяц по 0,5 фунта мыла. Больные получали довольствие наравне с нашими солдатами. На обзаведение предметами «артельного хозяйства» – по 250 руб. на команду до 160 человек и 300 руб. – если свыше. На поддержание чистоты в помещениях – для команды в 300 человек и менее – 1 коп., а свыше – 0,5 коп. на одного человека в месяц. Полагалось и вещевое довольствие – мундир, шаровары, шинель, фуражка, сапоги, две рубахи, две пары исподнего, три пары портянок, одно полотенце [17, Д. 4535. Л. 28–29 об.].

Военнопленные офицеры, врачи, священнослужители и чиновники Австро-Венгерской армии по прибытии в Туркестанский край, за небольшим исключением, были расквартированы в казармах в городах Ташкенте, Перовске, Казалинске, Туркестане, Намангане, Коканде, Самарканде, Новой Бухаре (Каган), Джизаке, Ходженте.

К провинившимся офицерам применялась высылка в Форт-Александровский (Мангышлакский полуостров) и в деревню Гульча Ошского уезда Ферганской области. Эти места были удалены от населенных пунктов, что делало побеги оттуда практически невозможными.

У каждого пленного офицера в казарме были кровать и казарменный инвентарь.

Отопление и освещение казарм производилось за казенный счет, но лампы и керосин для личных занятий офицеры приобретали за свой. При большинстве казарм и в лагерях имелись колодцы с питьевой водой, а туда, где их не было, воду доставляли в бочках на лошадях. Отапливались казармы за государственный счет. Остаток топлива шел на ежедневное приготовление кипятка, отопление бань и прачечных.

Офицерам, расквартированным в Казалинске и Перовске, разрешили за собственный счет построить отдельные «домики-особняки». Самый дорогой домик мог обойтись в 500 руб., самый дешевый (полуземлянка) – в 150 руб. Отопление таких домов производилось за счет владельцев. Офицеры стремились жить по двое, трое. По мнению русских военных чинов, это объяснялось сильной национальной рознью среди корпуса офицеров Австрийской армии.