Нечаянная радость

Он улыбнулся. Творческие натуры всегда притягивали его как магнитом.

– Поехали со мной? – прошептала Алена ему на ухо. Меньше всего ей хотелось сейчас возвращаться к супругу, еще меньше – уходить от Михаила. Одно его слово и она останется с ним, будет с ним до конца.

Он отстранился и аккуратно стащил с нее очки. Лицо Алены было спокойным и мягким. Однажды из-за женщины Михаил сбежал из монастыря, хотя горячо желал принять постриг. Бесконечные молитвы и тяжелая работа как нельзя лучше исцеляли душу, измотанную изнуряющей жизнью циркового клоуна. Но женщина заставила не просто ожить, а воспрянуть, взлететь, расправить крылья, снова научила мечтать и желать чего-то больше собственного упокоения. На ней он, кстати, потом и женился. Алена чем-то сильно цепляла, хотя по вкусу ему совсем другие женщины: высокие, статные, уверенные в себе. Она спасла его, подарила желанный покой. Но с такими не взлетают. А если остаться рядом, то рискуешь загнить в теплом нежном болоте. Или чего хуже: сломать ее.

– Я думаю, ты должна поехать сама, – тихо ответил Михаил. Он и так слишком грубо вмешался в ее жизнь.

Она согласна кивнула.

– Значит мне пора.

Михаил спокойно наблюдал, как Алена обувается в прихожей. У нее странные туфли. Темно-коричневые с круглым носом, на платформе, с несколькими рядами кожаных полосок, плотно облегающих щиколотку. Оглушая вжикнул замок на правой пятке, затем на левой. Смешно заурчал ее телефон.

– Такси, – тихо сообщила Алена.

Оплатить по закону жанра должен он, но это так пошло.

– Можно тебе позвонить? – вдруг выпалил Михаил.

Она молча достала из сумки блокнот и торопливо нацарапала остро заточенным карандашом ряд мелких цифр. Забирая бумажку, он ненадолго сжал ее пальцы. Она осторожно высвободила их и переступила порог, одарив его напоследок короткой улыбкой. Лифт жалобно заскрипел. В квартире снова воцарилась тишина.

*****

На добротной лавке из некрашеной древесины сидела щуплая старушка с пышной химической завивкой. Лариса Николаевна, мать Алены, дама предусмотрительная. Когда ночью ей позвонил зять с вопросом, не в курсе ли она, где его супруга, она на всякий случай заверила, что дочь гостит у нее и в данный момент спит, но утром будет дома. Одному Богу известно, чего ей стоило дожить до утра. Периодически она набирала номер дочери и слушала бесконечные длинные гудки. С ней все в порядке, никаких сомнений. Так подсказывало чуткое материнское сердце. Главное, чтоб она не натворила дел. Хотя на нее это совсем не похоже. Эта вся ситуация вообще не про нее. Но! Все в порядке. По-другому быть не может.

Как только забрезжил рассвет, мать при полном параде помчалась к дому Алены и устроилась на лавке у подъезда. Пышные кусты сирени с почерневшими цветами на макушках надежно скрывали ее от посторонних взглядов и дарили желанную утреннюю прохладу. Женщина терпеливо ждала, полагаясь на интуицию. И все же, когда вдалеке замаячила знакомая фигура, Лариса Николаевна облегченно выдохнула.

Алена остановилась возле лавки и растерянно уставилась на мать. Строгое хлопковое платье, черная лаковая сумочка и плетеные туфли на приличном каблуке. Мать себе не изменяла. Они не виделись два года и практически не общались, если не считать коротких телефонных разговоров по большим праздникам. Все же она постарела. Тщательная маскировка седины краской цвета темного каштана не спасала. От гнева до боли знакомые черты лица казались острее. Обжигающе холодным взглядом она приказала дочери сесть. Как под гипнозом Алена опустилась на лавку, предусмотрительно уложив перед собой бумажный пакет, отделяя от матери свое личное пространство.

– Как всегда пахнешь ландышами, – с наигранной веселостью отметила она, поморщившись от приторных духов пожилой женщины.

– Где ты была?

– У мужчины, – просто ответила дочь.

– Твой мужчина звонил мне ночью от того, что не наблюдал тебя рядом.

– Боюсь, он уже не мой.

Лариса Николаевна всплеснула руками. На ее дряблых скулах нервно заиграли желваки.

– Невероятно! Отец в гробу перевернулся.

– Увы! Только не от того, что я один раз не пришла ночевать домой.

– Я всегда знала, какой ты фрукт. Сегодня прикрыла тебя, – после долгой паузы надменно сообщила мать. – Не благодари и в следующий раз думай своей башкой. Кому ты нужна?! Уже не девочка. Не работала ведь ни дня и далеко не красавица. Дмитрий твой просто загляденье. И при положении, и при деньгах. На таких молиться надо, а не шляться по ночам. Жаль, что Ладе так не повезло. За что столько бед и страданий бедной девочке!

– Лада может теперь подсуетиться. Хотя без обид, но у нее нет шансов.

Лариса Николаевна соскочила с лавки и отвесила дочери оплеуху.

– Скурвишься – к нам не приходи, – и быстро заковыляла прочь.

– Вот и поговорили, – пробормотала Алена, не сводя взгляда с бегущего каштанового одуванчика.

*****

Дмитрий с остервенением крутил педали велотренажера, когда щелкнул замок в прихожей.

– Лена! – сразу начал напирать он, но осекся, увидев супругу.

С поникшим лицом она безуспешно дергала замок на туфле. Зажатый под мышкой бумажный пакет сильно мешал ей.

– Что случилось? – упавшим голосом спросил мужчина.

Его влажная от пота грудь высоко и часто вздымалась над кубиками пресса. Алена отрицательно покачала головой и в обуви прошла на кухню. Как только она опустила пакет на стол, он беспардонно раскрыл его и извлек на свет бутылку Шардене и банку оливок. Господи, да ведь она обычно даже рюмку вина не в состоянии осилить.

– Это что? – он схватил ее за плечи и с силой тряхнул. Она должна объясниться.

– Вино и оливки, – безучастно ответила девушка. Она протянула мужу штопор. – Открой, пожалуйста.

– Во-первых, – он безжалостно бросил штопор на стеклянную столешницу и снова начал ее трясти, – алкоголь и консерванты. Во-вторых, я всю ночь не спал, обзвонил больницы, морги, даже к Жанне ездил. В-третьих, ты похожа на шлюху. Вся потрепанная и явно с бодуна. В таком состоянии приличные женщины от матери не возвращаются. Я жду объяснений.

– Ты изменяешь мне, – вдруг прошептала Алена.

Он прикрыл глаза, тяжело вздохнул и отпустил жену.

– Что за вопрос? Конечно, нет. С чего ты взяла?

– Разве я спросила?

Она недоверчиво посмотрела на него и отвернулась к кухонному серванту с блестящими лазурными панелями.

– У тебя месячные? – раздраженно стукнул кулаком по столу Дмитрий.

Хотя, чего это он? Для его тихой спокойной супруги не характерны скачки в настроении, тем более из-за смены гормонального фона. Просто он в бешенстве со вчерашнего дня. Сначала его разозлила Жанна. Она снова завела песню о том, как ей надоела роль любовницы. После тренировки он поспешил домой, чтобы наконец расслабиться и отдохнуть. Так поначалу и было. Пока он не обратил внимание, что в мастерской не горит свет. На телефон эта тихоня не отвечала. После заверений тещи он наконец с легким сердцем лег спать, предвкушая извинения и очередную сопливую историю. Она же возвращается домой в непотребном состоянии и ничего не объясняет. Никогда с ней такого не бывало раньше. Ситуация явно вышла из-под контроля. Это бесило его не на шутку.

– Мира с матерью, как я вижу, не получилось? – смягчил тон Дмитрий.

Так и не ответив, девушка поставила на стол хрустальный бокал. Она взяла бутылку, сорвала этикетку с пробки и, вонзив острие штопора, начала проворачивать. Вскоре раздался глухой хлопок. Пару минут она крутила на свету бокал с рубиновой жидкостью, как будто любовалась, а затем сделала глоток и облегченно прикрыла глаза.

– Надо было брать шампанское, – тут же поморщилась Алена. – Помнишь, как ты уговаривал меня на пиво в первое свидание? И ведь был на такое способен.

Она фальшиво усмехнулась. Алена всегда восхищалась мужем. И не потому, что он состоятельный красавец. Родители воспитывали ее слишком строго, почти деспотично. Друзья в их доме не приветствовались, родня тоже. Никаких мужчин до свадьбы и самостоятельных решений. Димка стал для нее глотком свежего воздуха. Прекрасные манеры в купе с легким характером сделали свое дело. Она влюбилась по уши. Где же ее любовь теперь?

Дмитрий настороженно следил за супругой. Что-то изменилось. Про таких как она говорят ни рыба, ни мясо. Но вот именно сейчас он не решался с ней спорить. Лихорадочный блеск в ее глазах настораживал. В надежде привести супругу в чувства, он сжал тонкие запястья и рывком притянул ее к груди.

– Что она тебе наговорила?