Красношейка

Харри пожал плечами:

– Плохо работают распространители газет. Это из-за них я пребываю в информационном вакууме. Особенно что касается общественной жизни. – Харри сделал осторожный глоток, но кофе был слишком горячим, и он отставил чашку подальше. – И любовных скандалов.

– Вот как? – Мёллер посмотрел на Харри так, что по выражению его лица невозможно было определить, понравилась ли ему эта последняя фраза или нет. – Ясно. По-твоему, это круто, если мужчине за тридцать, он знает биографию всех участников игры «Последний герой», но не может назвать ни одного члена правительства. Не говоря уже о президенте Израиля.

– Премьер-министре.

– Ты хоть понимаешь, о чем я говорю?

Мёллер подавил смешок. Хотя не засмеяться было очень трудно. Как, впрочем, было трудно не полюбить этого чудаковатого парня с большими ушами, которые торчали на лысом черепе, как два ярких бабочкиных крыла. Даже несмотря на то что Харри доставлял Мёллеру больше проблем, чем все остальные. Но хотя Мёллер стал начальником отделения полиции совсем недавно, первую заповедь чиновника с карьерными устремлениями он уже усвоил. Заповедь гласила: «Не оголи тыла своего». Поэтому, когда Мёллер откашливался перед тем, как задать очередной волнующий его вопрос, он сначала хмурил брови, чтобы показать Харри, что волнуется за него по профессиональным причинам, а никак не личным.

– Харри, я слышал, ты все торчишь в «Шрёдере»?

– Меньше прежнего, шеф. Я смотрю там телевизор. Там замечательный экран.

– Но ты там сидишь?

– Им бы не понравилось, если бы я стоял.

– Ладно, проехали. Ты по-прежнему выпиваешь?

– Минимально.

– Что значит минимально?

– Если бы я пил меньше, меня бы просто выкинули из ресторана.

На этот раз Мёллер не удержался и рассмеялся.

– Мне нужны три офицера связи, – наконец сказал он. – Чтобы управлять работой десятка сотрудников различных полицейских округов фюльке[4 - Фюльке – графство, административная единица Норвегии. (Прим. перев.)] Акерсхус. Плюс пара кадетов выпускного курса Полицейской академии. И я решил, что самыми подходящими будут Том Волер…

Волер. Расист, мешок с дерьмом и неприкрытый карьерист, который скоро покажет себя во всей красе. Харри был наслышан о методах работы Волера, демонстрирующих все пороки, которые молва приписывает полицейским, плюс еще парочку. Кроме одного: Волер, к сожалению, был отнюдь не дурак. Как следователь он достиг столь потрясающих результатов, что даже Харри пришлось признать, что Волер действительно заслужил повышение.

– …И Вебер…

– Этот старый брюзга?

– …И ты, Харри.

– Say again?[5 - Здесь: не понял? (англ.)]

– Ты все расслышал.

Лицо Харри перекосилось.

– Есть возражения? – спросил Мёллер.

– Конечно.

– Но почему? Это же такое почетное задание, Харри. Такое доверие.

– Неужели? – Харри загасил сигарету и с силой раздавил ее в пепельнице. – А по-моему, это очередная попытка реабилитировать меня.

– Что ты имеешь в виду? – Бьярне Мёллера задело это замечание.

– Да, я знаю, вы не послушались умных советов и снова решили потащить меня в пекло после Бангкока. Я искренне благодарен вам за это. Но кем вы меня делаете на этот раз? Офицером связи? Это звучит как попытка убедить сомневающихся, что вы правы, а они – нет. Что Холе – восходящая звезда, что ему можно поручить ответственное дело и все такое.

– И что?

Бьярне Мёллер снова сел в позу «долгого разговора».

– И что? – передразнил Харри. – Если все это объясняется таким вот образом, выходит, я снова просто пешка?

Мёллер удрученно вздохнул:

– Все мы пешки, Харри. Все давно расписано. И твоя роль не хуже прочих. Постарайся, Харри, сделай милость – и мне и себе. Неужели это так сложно, черт возьми?

– Вот только я чувствую себя как лошадь на скачках. А я терпеть не могу всю эту чертову ответственность.

Харри взял в рот сигарету, но так и не зажег ее. Конечно, спасибо Мёллеру за эту услугу, но вдруг он провалит это задание – об этом Мёллер подумал? Офицер связи. Конечно, он уже давно не выпивал, но ему по-прежнему нужно все время следить за собой и осторожно проживать каждый день. Какого хрена, а разве за этим он пошел в следователи – чтобы избегать ответственности за людей? И за самого себя? Харри сжал зубами фильтр сигареты.

Из коридора донесся разговор – вроде бы возле автомата с кофе. Кажется, говорил Волер. Потом – звонкий женский смех. Должно быть, новая сотрудница.

– Черт, – сказал Харри. Че-орт – в два слога, на каждый из которых сигарета подпрыгивала у него во рту.

Мёллер, который во время раздумий Харри сидел с закрытыми глазами, теперь приоткрыл их:

– Я могу расценивать это как согласие?

Харри встал и, ни слова не говоря, вышел из кабинета.

Эпизод 8

Железнодорожный переезд у моста Алнабрю, 1 ноября 1999 года

Серая птица то пропадала, то вновь появлялась в поле зрения Харри. Поверх мушки «смит-вессона» 38-го калибра он смотрел на неподвижную спину за стеклом. Палец лежал на курке. Вчера кто-то по телевизору рассказывал о том, как медленно может тянуться время.

«Гудок, Эллен. Нажми на чертов гудок, это же агент Секретной службы».

Время тянулось медленно. Как в новогоднюю ночь перед тем, как пробьет двенадцать.

Первый мотоцикл поравнялся с билетной кассой, а краешком глаза Харри все еще видел красношейку, превратившуюся в маленькое пятнышко. Время на электрическом стуле перед поворотом рубильника.

Харри до отказа надавил на курок. Раз, другой, третий.

И время рванулось и помчалось до боли стремительно. Темное стекло на мгновение побелело и посыпалось на асфальт дождем осколков, и Харри успел увидеть исчезающую за окном руку. А потом послышался шелестящий шум дорогих американских автомобилей – и умолк.

Харри смотрел на окошко кассы. Желтые листья, поднятые кортежем, все еще кружили в воздухе и падали на грязную серую траву. Он смотрел на окошко кассы. Снова стало тихо, и на какое-то мгновение он подумал, что находится на самом обычном в Норвегии переезде, что вокруг – самый обычный осенний день, что там, вдалеке, – самая обычная станция техобслуживания. И даже в воздухе пахло обычной утренней прохладой, отсыревшей листвой и выхлопными газами. И это потрясло его: может, ничего и не было?