Последний отзыв
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Фундаментальная неопределенность рынка и финансовые теории
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Фундаментальная неопределенность рынка и финансовые теории
Юлий Яковлевич Ольсевич
В монографии «фундаментальная неопределенность рынка» рассматривается как понятие, отражающее нерешенность практикой и наукой принципиальной проблемы – о способности рынка к само-регулируемому развитию, обеспечивающему бескризисный рост и повышение благосостояния населения. Выявляются трактовки неопределенности в экономических теориях и под этим углом зрения исследуются особенности современной либертарианской модели рынка, контролируемого финансовыми корпорациями. Ставится вопрос о неадекватности мышления, игнорирующего фактор неопределенности либо уклоняющегося от него. Показано, что господствовавшие до кризиса 2008-2009 гг. на протяжении трех десятилетий теории финансовых рынков игнорировали либо недооценивали факторы нарастающей неопределенности, сводя ее к конъюнктурному риску. Сопоставляются взгляды ведущих экономистов на причины глобального кризиса. Рассматриваются институциональная критика либертарианской модели рынка и проекты системных реформ (включая решения G20).
Обосновывается гипотеза об институционально-психических факторах периодического (в рамках «кондратьевского» цикла) ослабления и такого нарастания неопределенности, которое проявляется в кризисе, смене правящих элит и модели рынка.
Монография рассчитана на широкий круг читателей, изучающих современную экономику, экономическую теорию и финансы.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Юлий Ольсевич
Фундаментальная неопределенность рынка и финансовые теории
Российская академия наук Институт экономики
Рецензенты:
доктор экономических наук В. Е. Маневич доктор экономических наук М.Ю. Головнин
В оформлении обложки использована картина Эль Греко «Изгнание торгующих из храма»
© Ю.Я. Ольсевич, 2013
© Институт экономики РАН, 2013
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2013
Введение
Экономическая наука и политика перед фундаментальной неопределенностью рынка
Глобальный кризис 2008–2009 гг. и его последствия вновь выдвинули на авансцену основной вопрос экономической науки и политики – способен ли рынок на началах саморегулирования обеспечить относительно устойчивый рост при высокой занятости и общем росте доходов? Кризис опрокинул убеждение, сложившееся в течение четверти века, ему предшествовавшей, будто теория и практика дали на этот вопрос утвердительный ответ, а противоположное мнение Дж. Кейнса и его последователей – всего лишь опасная ересь.
Кризис и его последствия обнаружили глубокую неопределенность (недостаточность, недостоверность, противоречивость, ошибочность) наших знаний (как научных, так и практических) о коренных свойствах рынка, в особенности представлений о той модели рынка («спекулятивный капитализм»), которая возникла в 1980-е годы. Центральное, ключевое место в этой модели заняли финансовые рынки.
Если рынок в целом выступает как регулятор всего народного хозяйства, то финансовые рынки – это та «подсистема» рынка, которая регулирует количественную и качественную динамику рынка – экономический рост, структурные трансформации, инновационный процесс. Бурный, гипертрофированный рост этой «подсистемы» в 1980-2000-е годы привлек к ней внимание экономической науки, но предвзятый, догматический подход породил теории, лишь частично, поверхностно и искаженно отражающие реальность. Не случайно сама эта «подсистема» оказалась в эпицентре глобального кризиса. С развертыванием кризиса 2008–2009 гг. политической элитой и деловыми кругами перед экономической наукой был остро поставлен вопрос: почему эта наука не предвидела надвигающегося кризиса? Был дан ряд ответов, суть которых сводилась к следующему:
– в условиях, когда политики, бизнес и все общество извлекали на протяжении бескризисных десятилетий выгоды из процессов дерегулирования и либерализации, никто не требовал и не ждал прогнозов относительно самой возможности мирового кризиса;
– экономическая наука в течение трех с лишним десятилетий перестала изучать проблемы макроэкономического риска и угрозы кризиса, ее базовые концепции строились на предпосылке о саморегулировании рынка вокруг состояния равновесия, что относится и к теориям финансовых рынков;
– отдельные разработки, содержавшие прогнозы кризиса, не воспринимались всерьез ни научным сообществом, ни правящей элитой, считались малоубедительными и противоречащими как опыту бескризисного роста, так и выводами науки;
– ряд ученых полагает, что к началу XXI века политика дерегулирования зашла так далеко, что у государства не осталось легитимных средств для принятия системы мер по предотвращению серьезного кризиса в условиях, когда этот кризис еще не наступил и продолжается рост (так что прогнозы кризиса были бы попросту бесполезны)[1 - Krugman Н. How did Economists Get It So Wrong? // The New-York Times. Sept. 2, 2009; The Global Financial Crisis – Why Didn't Anybody Notice? // British Academy Review, Issue 14, November 2009.].
Великая депрессия 1930-х гг., как и ряд не менее тяжелых депрессий и циклических кризисов в XIX веке, казалось бы, подтверждали кейнсианскую точку зрения, что устойчивый долговременный рост на основе саморегулируемого рынка невозможен. Однако три последних десятилетия почти бескризисного, почти устойчивого роста в условиях нарастающего саморегулирования рынка почти опровергли кейнсианскую позицию, если бы не глобальный кризис 2008–2009 гг.
Таким образом, историческая практика как будто дает вполне определенные аргументы как в пользу возможности, так и в пользу невозможности саморегулируемого рыночного роста. Экономическая наука тоже занимает вполне определенные позиции – но разойдясь при этом по противоположные стороны баррикады.
Лидеры «Большой двадцатки», которые осенью 2008 г. обещали проведение реформ, до сих пор топчутся в нерешительности, куда двигаться. Попытаться ли с помощью «ремонта» избавиться от «ошибок» и реанимировать модель «спекулятивного капитализма», которая в предшествующие десятилетия обеспечила быстрое обогащение верхних слоев общества, а в итоге привела к краху. Или вернуться к послевоенной модели регламентируемого и регулируемого капитализма, при которой наблюдался относительно спокойный рост (также в течение четверти века), пока эта модель не разбилась о кризисные шоки и стагфляцию 70-х годов. Желательно, конечно, изобрести нечто новое, но какими принципами и какой теорией руководствоваться?
Как бы объясняя эту нерешительность, глава МВФ К. Лагард в сентябре 2011 г. заявила: «Мы живем во времена величайшей экономической неопределенности. Без решительных действий доверие, которое так необходимо всему миру, не вернуть… Однако, прежде чем говорить о решениях, нам необходимо внести ясность по поводу стоящих перед нами проблем»[2 - http://www.rbedaily.ru/2011/09/19/world/562949981515243/print (http://www.rbedaily.ru/2011/09/19/world/562949981515243/print)]. «Внести ясность» – значит указать на источники проблем, порождающих «величайшую неопределенность», их внутреннюю связь. Вместо этого К. Лагард просто называет проблемы: «бюджетные неурядицы», «риск нестабильности в сердцевине всей системы» (т. е. в США – Ю. О.), «социальные напряжения».
Чтобы осознанно проводить реформы, необходимо понять природу той неопределенности, которую предстоит преодолеть, или, по крайней мере, существенно ограничить. Мы полагаем, что фундаментальная неопределенность рынка (ФНР), есть продукт предвзятого, поверхностного толкования как субъектами рынка, так и «регуляторами» и экономической теорией ряда хозяйственных процессов и явно недостаточного внимания к институционально-психологическим основам рынка.
Заметим, что кризис 2008–2009 гг. началась без каких-либо внешних толчков. Это было чисто внутреннее обрушение системы, взрыв ее внутренних противоречий. Мы полагаем, что изучение предпосылок, движущих сил и механизмов кризиса 2008–2009 гг. способно дать ответ на загадку ФНР.
В литературе понятия «кризис» и «ФНР» применяются в разных значениях. В западных экономических словарях термин «кризис» до недавнего времени трактовался как категория только марксистской теории, или как «верхняя поворотная фаза торгового цикла», переход от «бума» к «рецессии». Термин «рецессия» означает «фазу бизнес-цикла, которая следует за бумом и предшествует дну; согласно Национальному бюро экономических исследований (Вашингтон, округ Колумбия) – шестимесячное падение ВНП. Основные индикаторы – падение производства и рост безработицы». В отличие от рецессии под депрессией понимается «падение национального производства, которое продолжается несколько лет»[3 - Rutherford D. Routledge Dictionary of Economics. London and New York. 1995. Pp. 103, 117, 386.].
События 2008–2009 гг. вернули термин «кризис» как в западную научную литературу, так и в широкую прессу. Видимо, потому, что эти события не укладываются ни в понятие «рецессия», ни в понятие «депрессия». Но они не укладываются и в марксистское понимание кризиса как фазы 6-8-летнего промышленного цикла.
Мы будем в данном докладе понимать под термином «кризис» значительное падение в масштабах мирового хозяйства годового ВНП, сопровождающееся ростом безработицы, банкротством банков и фирм и способное сохраняться более года (при отсутствии массированного финансового и институционального воздействия государства).
Такое «расширительное» толкование термина позволяет рассматривать кризис как в рамках анализа циклов разной продолжительности, так и вне любой концепции циклов (например, в рамках представления о дискретном росте). В то же время состояние кризиса в нашем понимании несовместимо ни с его трактовкой как замедление спонтанного роста, ни как состояние роста при неполной занятости.
Под термином «ФНР» мы понимаем такое состояние знаний о рыночно-капиталистической системе, которое не позволяет сделать определенный вывод, способна или нет эта система на началах саморегулирования обеспечить долговременный устойчивый бескризисный рост, допускающий циклические колебания темпов роста.
ФНР, таким образом, отличается как от той неопределенности, которую можно оценить с помощью вероятностных расчетов, как и от той, которую таким способом оценить нельзя, поскольку она вытекает из воздействия на рынок не поддающихся научному прогнозу экзогенных военно-политических, социально-политических, научно-технических, демографических, природных факторов. ФНР в нашем понимании – это такая неопределенность, источником которой является явно недостаточная изученность, а поэтому непредсказуемость сложного поливариантного поведения самих субъектов рынка в условиях их меняющегося взаимодействия. Такую ФНР можно считать эндогенной, и она умножается от воздействия на нее экзогенных факторов неопределенности.
Мы постараемся учесть, что:
• фактически центр тяжести регулирования рынка в США в период 1945–1975 гг. лежал на микро – и мезоуровнях при высоком уровне макрорегулирования;
• центр тяжести дерегулирования в период 1976–2007 гг. лежал также на микро – и мезоуровнях, при сохранении высокого уровня макрорегулирования и придании ему глобального характера;
• дерегулирование на деле означало не исчезновение регулятора, но а) принципиальную перестройку механизма рынка; б) появление новых центров регуляции с измененной целевой ориентацией; в) эрозию неформальных опорных институтов рынка[4 - Под микроэкономикой понимается «экономическое поведение частей экономической системы, особенно домохозяйств и фирм», а под макроэкономикой – «отношения между экономическими агрегатами, в частности, национальным доходом, совокупным потреблением, инвестициями, предложением денег». Мезоэкономика – «это часть экономики, управляемая крупным бизнесом. Она занимает промежуточное положение между домохозяйствами и мелкими фирмами – с одной стороны и национальными правительствами – с другой стороны» (Donald Rutherford, Routledge dictionary of economics, London and New York, 1995 pp 279,297) Мы в понятие микроэкономики включаем также индивидуального субъекта хозяйства с его сложной и разнородной психикой, в понятие макроэкономика – также отношения между «элитой», «средними классом» и другими слоями населения на общенациональном, международном и глобальном уровнях, в понятие мезоэкономика – отношения внутри общенациональных агрегатов между разными группами акторов хозяйства с учетом типологии их психики. В характеристику всех трех уровней экономики должны включаться также формальные и неформальные институты, т. е. нормы и правила, которыми руководствуются субъекты рынка и их агрегаты. Подробнее см. в наших книгах «Психологические основы экономического поведения» (2009) и «Когнитивно-психологический сдвиг в аксиоматике экономической теории» (2012). Финансовая система включена во все три уровня экономики.].
Эти процессы были ошибочно истолкованы сперва как кейнсианское регулирование, а затем как антикейнсианское дерегулирование, хотя и в том, и в другом случае эти процессы к кейнсианской теории имели лишь частичное отношение. Корректное прочтение исторического опыта (включая кризис 2008–2009 гг.) говорит о том, что ФНР может быть преодолена лишь при условии обеспечения оптимально-необходимого и скоординированного государственного регулирования на всех трех уровнях – микро-, мезо – и макроуровне. Рынок способен к конкурентному саморегулированию лишь в той мере, в какой государство обеспечивает регулирование институциональных и организационных основ рынка, а также его макропропорций.
Глава 1
Экономические теории: разное понимание неопределенности
Под неопределенностью понимается принципиальная невозможность определения степени вероятности наступления (или ненаступления) некоторого события. Дж. М. Кейнс объяснял эту невозможность отсутствием научной базы для вычисления «какой-либо вероятности» данного события. «…Под «неопределенным» знанием я не имею в виду просто разграничение между тем, что известно наверняка, и тем, что лишь вероятно. В этом смысле игра в рулетку или выигрыш в лотерею не является примером неопределенности; ожидаемая продолжительность жизни также является лишь в незначительной степени неопределенной… Я употребляю этот термин в том смысле, в каком неопределенными являются перспектива войны в Европе, или цена на медь и ставка процента через двадцать лет, или устаревание нового изобретения, или положение владельцев частного богатства в социальной системе 1970 года. Не существует научной основы для вычисления какой-либо вероятности этих событий. Мы этого просто не знаем»[5 - Кейнс Дж. М. Общая теория занятости.// Истоки. Вып. 3. – М… 1998. С. 284.].
Таким образом, Кейнс в этом пассаже по существу выделил ряд типов событий, для вычисления вероятности (а значит, и прогнозирования) которых «не существует научной основы»:
1) некоторые крупные политические (в том числе военные) события;
2) долговременные изменения в соотношении издержек и потребностей по ряду природных ресурсов;
3) долговременные изменения в соотношении между предложением сбережений и спросом на них со стороны инвесторов;
4) изменения в скорости инновационного процесса;
5) долговременные (происходящие в течение трех-четырех десятилетий) сдвиги в социально-экономической (т. е. институциональной) системе.
За те семь с половиной десятилетий, которые прошли со времени опубликования этой работы Кейнса, наука (в перечисленных областях), если и продвинулась вперед, то незначительно.
Юлий Яковлевич Ольсевич
В монографии «фундаментальная неопределенность рынка» рассматривается как понятие, отражающее нерешенность практикой и наукой принципиальной проблемы – о способности рынка к само-регулируемому развитию, обеспечивающему бескризисный рост и повышение благосостояния населения. Выявляются трактовки неопределенности в экономических теориях и под этим углом зрения исследуются особенности современной либертарианской модели рынка, контролируемого финансовыми корпорациями. Ставится вопрос о неадекватности мышления, игнорирующего фактор неопределенности либо уклоняющегося от него. Показано, что господствовавшие до кризиса 2008-2009 гг. на протяжении трех десятилетий теории финансовых рынков игнорировали либо недооценивали факторы нарастающей неопределенности, сводя ее к конъюнктурному риску. Сопоставляются взгляды ведущих экономистов на причины глобального кризиса. Рассматриваются институциональная критика либертарианской модели рынка и проекты системных реформ (включая решения G20).
Обосновывается гипотеза об институционально-психических факторах периодического (в рамках «кондратьевского» цикла) ослабления и такого нарастания неопределенности, которое проявляется в кризисе, смене правящих элит и модели рынка.
Монография рассчитана на широкий круг читателей, изучающих современную экономику, экономическую теорию и финансы.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Юлий Ольсевич
Фундаментальная неопределенность рынка и финансовые теории
Российская академия наук Институт экономики
Рецензенты:
доктор экономических наук В. Е. Маневич доктор экономических наук М.Ю. Головнин
В оформлении обложки использована картина Эль Греко «Изгнание торгующих из храма»
© Ю.Я. Ольсевич, 2013
© Институт экономики РАН, 2013
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2013
Введение
Экономическая наука и политика перед фундаментальной неопределенностью рынка
Глобальный кризис 2008–2009 гг. и его последствия вновь выдвинули на авансцену основной вопрос экономической науки и политики – способен ли рынок на началах саморегулирования обеспечить относительно устойчивый рост при высокой занятости и общем росте доходов? Кризис опрокинул убеждение, сложившееся в течение четверти века, ему предшествовавшей, будто теория и практика дали на этот вопрос утвердительный ответ, а противоположное мнение Дж. Кейнса и его последователей – всего лишь опасная ересь.
Кризис и его последствия обнаружили глубокую неопределенность (недостаточность, недостоверность, противоречивость, ошибочность) наших знаний (как научных, так и практических) о коренных свойствах рынка, в особенности представлений о той модели рынка («спекулятивный капитализм»), которая возникла в 1980-е годы. Центральное, ключевое место в этой модели заняли финансовые рынки.
Если рынок в целом выступает как регулятор всего народного хозяйства, то финансовые рынки – это та «подсистема» рынка, которая регулирует количественную и качественную динамику рынка – экономический рост, структурные трансформации, инновационный процесс. Бурный, гипертрофированный рост этой «подсистемы» в 1980-2000-е годы привлек к ней внимание экономической науки, но предвзятый, догматический подход породил теории, лишь частично, поверхностно и искаженно отражающие реальность. Не случайно сама эта «подсистема» оказалась в эпицентре глобального кризиса. С развертыванием кризиса 2008–2009 гг. политической элитой и деловыми кругами перед экономической наукой был остро поставлен вопрос: почему эта наука не предвидела надвигающегося кризиса? Был дан ряд ответов, суть которых сводилась к следующему:
– в условиях, когда политики, бизнес и все общество извлекали на протяжении бескризисных десятилетий выгоды из процессов дерегулирования и либерализации, никто не требовал и не ждал прогнозов относительно самой возможности мирового кризиса;
– экономическая наука в течение трех с лишним десятилетий перестала изучать проблемы макроэкономического риска и угрозы кризиса, ее базовые концепции строились на предпосылке о саморегулировании рынка вокруг состояния равновесия, что относится и к теориям финансовых рынков;
– отдельные разработки, содержавшие прогнозы кризиса, не воспринимались всерьез ни научным сообществом, ни правящей элитой, считались малоубедительными и противоречащими как опыту бескризисного роста, так и выводами науки;
– ряд ученых полагает, что к началу XXI века политика дерегулирования зашла так далеко, что у государства не осталось легитимных средств для принятия системы мер по предотвращению серьезного кризиса в условиях, когда этот кризис еще не наступил и продолжается рост (так что прогнозы кризиса были бы попросту бесполезны)[1 - Krugman Н. How did Economists Get It So Wrong? // The New-York Times. Sept. 2, 2009; The Global Financial Crisis – Why Didn't Anybody Notice? // British Academy Review, Issue 14, November 2009.].
Великая депрессия 1930-х гг., как и ряд не менее тяжелых депрессий и циклических кризисов в XIX веке, казалось бы, подтверждали кейнсианскую точку зрения, что устойчивый долговременный рост на основе саморегулируемого рынка невозможен. Однако три последних десятилетия почти бескризисного, почти устойчивого роста в условиях нарастающего саморегулирования рынка почти опровергли кейнсианскую позицию, если бы не глобальный кризис 2008–2009 гг.
Таким образом, историческая практика как будто дает вполне определенные аргументы как в пользу возможности, так и в пользу невозможности саморегулируемого рыночного роста. Экономическая наука тоже занимает вполне определенные позиции – но разойдясь при этом по противоположные стороны баррикады.
Лидеры «Большой двадцатки», которые осенью 2008 г. обещали проведение реформ, до сих пор топчутся в нерешительности, куда двигаться. Попытаться ли с помощью «ремонта» избавиться от «ошибок» и реанимировать модель «спекулятивного капитализма», которая в предшествующие десятилетия обеспечила быстрое обогащение верхних слоев общества, а в итоге привела к краху. Или вернуться к послевоенной модели регламентируемого и регулируемого капитализма, при которой наблюдался относительно спокойный рост (также в течение четверти века), пока эта модель не разбилась о кризисные шоки и стагфляцию 70-х годов. Желательно, конечно, изобрести нечто новое, но какими принципами и какой теорией руководствоваться?
Как бы объясняя эту нерешительность, глава МВФ К. Лагард в сентябре 2011 г. заявила: «Мы живем во времена величайшей экономической неопределенности. Без решительных действий доверие, которое так необходимо всему миру, не вернуть… Однако, прежде чем говорить о решениях, нам необходимо внести ясность по поводу стоящих перед нами проблем»[2 - http://www.rbedaily.ru/2011/09/19/world/562949981515243/print (http://www.rbedaily.ru/2011/09/19/world/562949981515243/print)]. «Внести ясность» – значит указать на источники проблем, порождающих «величайшую неопределенность», их внутреннюю связь. Вместо этого К. Лагард просто называет проблемы: «бюджетные неурядицы», «риск нестабильности в сердцевине всей системы» (т. е. в США – Ю. О.), «социальные напряжения».
Чтобы осознанно проводить реформы, необходимо понять природу той неопределенности, которую предстоит преодолеть, или, по крайней мере, существенно ограничить. Мы полагаем, что фундаментальная неопределенность рынка (ФНР), есть продукт предвзятого, поверхностного толкования как субъектами рынка, так и «регуляторами» и экономической теорией ряда хозяйственных процессов и явно недостаточного внимания к институционально-психологическим основам рынка.
Заметим, что кризис 2008–2009 гг. началась без каких-либо внешних толчков. Это было чисто внутреннее обрушение системы, взрыв ее внутренних противоречий. Мы полагаем, что изучение предпосылок, движущих сил и механизмов кризиса 2008–2009 гг. способно дать ответ на загадку ФНР.
В литературе понятия «кризис» и «ФНР» применяются в разных значениях. В западных экономических словарях термин «кризис» до недавнего времени трактовался как категория только марксистской теории, или как «верхняя поворотная фаза торгового цикла», переход от «бума» к «рецессии». Термин «рецессия» означает «фазу бизнес-цикла, которая следует за бумом и предшествует дну; согласно Национальному бюро экономических исследований (Вашингтон, округ Колумбия) – шестимесячное падение ВНП. Основные индикаторы – падение производства и рост безработицы». В отличие от рецессии под депрессией понимается «падение национального производства, которое продолжается несколько лет»[3 - Rutherford D. Routledge Dictionary of Economics. London and New York. 1995. Pp. 103, 117, 386.].
События 2008–2009 гг. вернули термин «кризис» как в западную научную литературу, так и в широкую прессу. Видимо, потому, что эти события не укладываются ни в понятие «рецессия», ни в понятие «депрессия». Но они не укладываются и в марксистское понимание кризиса как фазы 6-8-летнего промышленного цикла.
Мы будем в данном докладе понимать под термином «кризис» значительное падение в масштабах мирового хозяйства годового ВНП, сопровождающееся ростом безработицы, банкротством банков и фирм и способное сохраняться более года (при отсутствии массированного финансового и институционального воздействия государства).
Такое «расширительное» толкование термина позволяет рассматривать кризис как в рамках анализа циклов разной продолжительности, так и вне любой концепции циклов (например, в рамках представления о дискретном росте). В то же время состояние кризиса в нашем понимании несовместимо ни с его трактовкой как замедление спонтанного роста, ни как состояние роста при неполной занятости.
Под термином «ФНР» мы понимаем такое состояние знаний о рыночно-капиталистической системе, которое не позволяет сделать определенный вывод, способна или нет эта система на началах саморегулирования обеспечить долговременный устойчивый бескризисный рост, допускающий циклические колебания темпов роста.
ФНР, таким образом, отличается как от той неопределенности, которую можно оценить с помощью вероятностных расчетов, как и от той, которую таким способом оценить нельзя, поскольку она вытекает из воздействия на рынок не поддающихся научному прогнозу экзогенных военно-политических, социально-политических, научно-технических, демографических, природных факторов. ФНР в нашем понимании – это такая неопределенность, источником которой является явно недостаточная изученность, а поэтому непредсказуемость сложного поливариантного поведения самих субъектов рынка в условиях их меняющегося взаимодействия. Такую ФНР можно считать эндогенной, и она умножается от воздействия на нее экзогенных факторов неопределенности.
Мы постараемся учесть, что:
• фактически центр тяжести регулирования рынка в США в период 1945–1975 гг. лежал на микро – и мезоуровнях при высоком уровне макрорегулирования;
• центр тяжести дерегулирования в период 1976–2007 гг. лежал также на микро – и мезоуровнях, при сохранении высокого уровня макрорегулирования и придании ему глобального характера;
• дерегулирование на деле означало не исчезновение регулятора, но а) принципиальную перестройку механизма рынка; б) появление новых центров регуляции с измененной целевой ориентацией; в) эрозию неформальных опорных институтов рынка[4 - Под микроэкономикой понимается «экономическое поведение частей экономической системы, особенно домохозяйств и фирм», а под макроэкономикой – «отношения между экономическими агрегатами, в частности, национальным доходом, совокупным потреблением, инвестициями, предложением денег». Мезоэкономика – «это часть экономики, управляемая крупным бизнесом. Она занимает промежуточное положение между домохозяйствами и мелкими фирмами – с одной стороны и национальными правительствами – с другой стороны» (Donald Rutherford, Routledge dictionary of economics, London and New York, 1995 pp 279,297) Мы в понятие микроэкономики включаем также индивидуального субъекта хозяйства с его сложной и разнородной психикой, в понятие макроэкономика – также отношения между «элитой», «средними классом» и другими слоями населения на общенациональном, международном и глобальном уровнях, в понятие мезоэкономика – отношения внутри общенациональных агрегатов между разными группами акторов хозяйства с учетом типологии их психики. В характеристику всех трех уровней экономики должны включаться также формальные и неформальные институты, т. е. нормы и правила, которыми руководствуются субъекты рынка и их агрегаты. Подробнее см. в наших книгах «Психологические основы экономического поведения» (2009) и «Когнитивно-психологический сдвиг в аксиоматике экономической теории» (2012). Финансовая система включена во все три уровня экономики.].
Эти процессы были ошибочно истолкованы сперва как кейнсианское регулирование, а затем как антикейнсианское дерегулирование, хотя и в том, и в другом случае эти процессы к кейнсианской теории имели лишь частичное отношение. Корректное прочтение исторического опыта (включая кризис 2008–2009 гг.) говорит о том, что ФНР может быть преодолена лишь при условии обеспечения оптимально-необходимого и скоординированного государственного регулирования на всех трех уровнях – микро-, мезо – и макроуровне. Рынок способен к конкурентному саморегулированию лишь в той мере, в какой государство обеспечивает регулирование институциональных и организационных основ рынка, а также его макропропорций.
Глава 1
Экономические теории: разное понимание неопределенности
Под неопределенностью понимается принципиальная невозможность определения степени вероятности наступления (или ненаступления) некоторого события. Дж. М. Кейнс объяснял эту невозможность отсутствием научной базы для вычисления «какой-либо вероятности» данного события. «…Под «неопределенным» знанием я не имею в виду просто разграничение между тем, что известно наверняка, и тем, что лишь вероятно. В этом смысле игра в рулетку или выигрыш в лотерею не является примером неопределенности; ожидаемая продолжительность жизни также является лишь в незначительной степени неопределенной… Я употребляю этот термин в том смысле, в каком неопределенными являются перспектива войны в Европе, или цена на медь и ставка процента через двадцать лет, или устаревание нового изобретения, или положение владельцев частного богатства в социальной системе 1970 года. Не существует научной основы для вычисления какой-либо вероятности этих событий. Мы этого просто не знаем»[5 - Кейнс Дж. М. Общая теория занятости.// Истоки. Вып. 3. – М… 1998. С. 284.].
Таким образом, Кейнс в этом пассаже по существу выделил ряд типов событий, для вычисления вероятности (а значит, и прогнозирования) которых «не существует научной основы»:
1) некоторые крупные политические (в том числе военные) события;
2) долговременные изменения в соотношении издержек и потребностей по ряду природных ресурсов;
3) долговременные изменения в соотношении между предложением сбережений и спросом на них со стороны инвесторов;
4) изменения в скорости инновационного процесса;
5) долговременные (происходящие в течение трех-четырех десятилетий) сдвиги в социально-экономической (т. е. институциональной) системе.
За те семь с половиной десятилетий, которые прошли со времени опубликования этой работы Кейнса, наука (в перечисленных областях), если и продвинулась вперед, то незначительно.
