На краю света

Таита поцеловал каждую из девушек. Его очаровывали пляшущие ауры трех апсар. Ву Лю была окутана в серебряный ореол, иногда просвечивающий золотом. Ее аура выглядела более глубокой и сложной, чем у Астраты. Уроженка Катая дальше подруги продвинулась по Пути посвященных.

У Тансид аура была перламутровой и переливалась, подобно радужной пленке масла, разлитого в чаше с вином; она беспрестанно меняла цвета, мерцая звездочками света. Эта апсара обладала благородной душой и добрым разумом. Таите подумалось, что ей, возможно, предстоит когда-то предстать пред бамбуковой иглой Саманы. Он поцеловал ее, и аура девушки засияла. За их короткое знакомство они обнаружили множество точек духовного соприкосновения. Тансид не могла не полюбить его.

– Да исполнится твое предназначение, – прошептал Таита, когда их губы разомкнулись.

– Сердце говорит мне, что ты достигнешь своей цели, маг, – едва слышно промолвила она. – Я никогда тебя не забуду.

В импульсивном порыве она обвила руками шею Таиты.

– Ах, маг… как мне хотелось бы…

– Мне известно твое желание, – тихо сказал он. – Это было бы чудесно, но есть то, чему не суждено свершиться.

Таита повернулся к Мерену:

– Ты готов?

– Готов, маг, – ответил его спутник. – Веди, и я последую за тобой.

Странники возвращались той же дорогой, по которой пришли. Они поднялись на горы, где вечные ветры выли среди вершин, затем ступили на горную тропу, ведущую на запад. Мерен помнил каждый изгиб и поворот, каждый перевал и опасную переправу, поэтому они не тратили времени на поиски верного пути и шли быстро. И снова оказались на равнинах Экбатаны, по которым огромными табунами бродили дикие лошади.

С того самого дня, когда лошади попали в Египет вместе с ордами завоевателей-гиксосов, Таита питал слабость к этим благородным животным. Он захватил их у врага и объездил первую упряжку, которую запряг в изобретенную им и построенную для армии фараона Мамоса колесницу. За эту заслугу фараон наградил его титулом «Начальник десяти тысяч колесниц». Любовь Таиты к лошадям имела длинную историю.

Путники задержались на травянистых равнинах, чтобы отдохнуть от тягот перехода по высоким горам, а кроме того, желая побыть среди коней. Следуя за табунами, они наткнулись на оазис среди унылого безликого ландшафта. То была потаенная долина, в которой на поверхность выходила цепочка подземных источников, образовывая озерца с прозрачной чистой водой. Беспрестанные ветры – настоящий бич открытых равнин – не достигали этого укромного места, и растущая здесь трава оставалась зеленой и сочной. Тут паслось множество лошадей, и Таита встал у одного из источников лагерем, чтобы пожить среди этих животных. Мерен построил из травяного дерна хижину, а топливом им служил сухой конский навоз. В озерцах водилась рыба и обитали колонии водяных крыс, которых ловил Мерен, а Таита тем временем собирал выросшие на сырой почве съедобные грибы и коренья. Вокруг хижины, достаточно близко к ней, чтобы избежать набегов лошадей, маг посадил семена, взятые из садов при храме Сарасвати, и вырастил богатый урожай. Путники отдыхали и отъедались, набираясь сил для следующего отрезка долгого и трудного путешествия.

Лошади быстро привыкли к присутствию чужаков у источников и вскоре позволяли Таите приблизиться на несколько шагов, но затем, тряхнув гривой, мчались прочь. При помощи обретенных с открытием внутреннего ока способностей маг исследовал ауру каждого животного.

Хотя ауры животных не обладали такой насыщенностью, как человеческие, по ним он мог судить, является ли здоровым и сильным это существо, обладает ли крепким сердцем и жилами. Можно было определить также его темперамент и склонности. Не составляло труда отделить упрямых и непослушных от робких и покорных. За недели, необходимые, чтобы растения в садике Таиты успели созреть, маг свел шапочное знакомство с пятью животными, каждое из которых обладало умом, силой и добрым характером. Трое из них были кобылами с годовалыми жеребятами, а две оказались совсем молоденькими, которые заигрывали с жеребцами, но все попытки самцов сблизиться пресекали ударами копыт и оскаленными зубами. Особенно понравилась Таите одна из таких молодок.

Этот маленький табун привык к магу так же, как он привязался к нему. Кобылы спали близ изгороди, сооруженной Мереном для защиты посевов. Их присутствие беспокоило Мерена.

– Знаю я это женское отродье и не доверяю ему ни на грош, – говаривал он. – Они собираются с духом. Однажды поутру мы проснемся и обнаружим, что нашего огородика и в помине нет.

Он не жалел времени, укрепляя забор и прохаживаясь вдоль него с устрашающим видом.

Его ошарашило, когда Таита набрал мешочек сладких молодых бобов, созревших первыми. Вместо того чтобы кинуть их в горшок, старик вышел с ними за изгородь, к заинтересованно наблюдающему за ними крохотному табуну. У выбранной им молодой кобылы шкура была сливочного цвета с дымчатыми пятнами. Она позволила ему подойти ближе, чем обычно, и, прижав уши, слушала обращенные к ней уговоры. Наконец Таита перешагнул через запретную черту, и лошадка, мотнув головой, умчалась прочь.

– У меня для тебя подарочек, моя дорогая! – закричал он ей вслед. – Вкусности для милой девочки.

При звуке его голоса кобыла остановилась. Он вытянул руку с бобами. Лошадка повернула голову и посмотрела на него поверх плеча. Закатив глаза так, что стали видны розовые края век, она раздула ноздри, втягивая запах угощения.

– Ну иди же, красавица, только понюхай их. Как ты можешь отказать мне?

Она фыркнула и нерешительно кивнула.

– Ну смотри. Если не хочешь, Мерен будет рад бросить их в котелок.

Маг повернулся к изгороди, но руку держал вытянутой. Они напряженно наблюдали друг за другом. Кобыла сделала шаг по направлению к нему, потом остановилась. Таита поднес руку ко рту, вложил в него боб и пожевал, не смыкая губ.

– Даже выразить не могу, как это вкусно! – заверил он ее.

Лошадь наконец сдалась.

Она подошла к нему и стала аккуратно выбирать бобы из подставленной ладони. Морда у нее была бархатистая, дыхание пахло свежей травой.

– Как же мы тебя назовем? – спросил Таита. – Имя должно быть под стать твоей красе. Ага, есть одно такое – Дымка.

В течение следующих недель Таита и Мерен собрали урожай. Вышелушив спелые бобы, они ссыпали их в мешочки, сшитые из шкур водяных крыс. Растения они высушили на ветру и на солнце, потом связали в снопы. Лошади стояли в рядок, вытянув шеи поверх изгороди, и лакомились стеблями, которые Таита скармливал им. Тем вечером он дал Дымке последнюю горсть, потом обнял ее за шею и погладил гриву, одновременно нашептывая ей в ухо ласковые слова. Потом неторопливо задрал полы туники, закинул за спину кобыле тощую ногу и уселся верхом. Лошадь застыла в изумлении и воззрилась на него через плечо огромными блестящими глазами. Таита толкнул ее пятками, и кобыла пошла, а Мерен восторженно закричал и захлопал в ладоши от радости.

Оставляя лагерь у источников, Таита скакал на Дымке, а Мерен – на одной из кобыл постарше. Поклажа ехала на вьючных животных, цепочкой тянувшихся позади. Таким образом, возвращение домой заняло меньше времени, чем дорога в ту сторону. Тем не менее в Галлалу они вернулись после целых семи лет отсутствия.

Стоило распространиться вести об их приезде, город возликовал. Жители давно считали путников погибшими. Целыми семьями они стекались к обиталищу Таиты и Мерена в древнем храме, неся подарки и спеша засвидетельствовать свое почтение. Многие дети выросли за время их отсутствия, а иные из тех, кто тогда были детьми, обзавелись уже собственными.

Таита брал на руки каждого малыша и благословлял. Караванщики быстро разнесли весть о возвращении странников по всему Египту. Вскоре прибыли гонцы из дворца в Фивах, от фараона Нефера-Сети и царицы Минтаки. Новости они принесли нерадостные: от них Таита впервые узнал о беде, постигшей царство. «Приезжай как можно быстрее, о мудрейший, – гласил приказ фараона. – Ты нужен нам».

«Я приеду к вам с рождением новой луны Исиды», – последовал ответ Таиты.

Задержка не являлась его капризом – он понимал, что духовно еще не готов дать совет своему фараону. Он чувствовал, что чума является предвестием большего зла, о наступлении которого предупреждала достопочтенная мать Самана. Даже обладая способностями внутреннего ока, маг не мог пока лицом к лицу встать против лжи. Следовало провести и изучить гадания, собрать внутренние силы. Кроме того, необходимо было дождаться пророческого указания, которое, как он знал по наитию, придет к нему в Галлале.

Но ему постоянно мешали и не давали покоя. Вскоре потянулись паломники и просители, молящие о милости, убогие и калеки, чающие исцеления. Посланники царей приносили богатые дары и жаждали услышать прорицание и наставление свыше. Таита тщательно вглядывался в их ауры в надежде увидеть глашатая, которого ждал. И, в очередной раз разочаровавшись, отказывался принимать дары.

– Нельзя ли нам брать хотя бы толику, маг? – упрашивал Мерен. – Хоть ты и стал святым, но все равно нуждаешься в еде, а туника твоя давно превратилась в лохмотья. Мне же не помешает новый лук.

Подчас некоторые из посетителей дарили магу мимолетную надежду, которую внушала сложность их ауры. Это были искатели мудрости и знания, привлеченные к нему высокой репутацией Таиты среди братства магов. Но они приходили только черпать из него, никто не мог сравниться с ним способностями или предложить что-то взамен. Тем не менее старик внимательно выслушивал гостей, впитывая и взвешивая их слова. Ничего важного он не услышал, но подчас какая-то случайная реплика или ошибочное мнение придавали новый поворот его мыслям. Отталкиваясь от заблуждений, Таита приходил к противоположным и правильным выводам. Он ни на миг не забывал о полученном от Саманы и Кашьяпа предупреждении: чтобы выжить в грядущей схватке, от него потребуются все силы, вся мудрость и вся изворотливость.

Караваны, прибывающие из Египта и следующие далее по скалистой пустыне до Сагафы на берегу Красного моря, регулярно приносили новости из отчизны. С приходом очередного каравана Таита посылал Мерена потолковать с караванщиком. Те обращались с ним почтительно, зная, что это доверенный человек Таиты, прославленного мага.

Тем вечером Мерен вернулся из города и сообщил:

– Обэд Тиндали, караванный купец, просит помянуть его в твоих молитвах великому богу Гору и шлет в дар отборные кофейные зерна из далекой Эфиопии. Но крепись, маг, потому как купец принес из дельты вести, которые тебя не обрадуют.

Старик опустил глаза, чтобы не выдать промелькнувшей в них тени страха. Какие вести могут стать хуже уже полученных?

– Не пытайся оберечь меня, Мерен, – строго ответил он, снова подняв взгляд. – Не умалчивай ни о чем. Начался ли разлив Нила?

– Пока еще нет, – сокрушенно промолвил Мерен. – Вот уже семь лет прошло без половодья.

Маска суровости на лице Таиты дрогнула. Без подъема воды и без толстого слоя плодородного ила, который река несла с юга, Египет был обречен на голод, страдания и гибель.

– Мне очень горько, маг, но худшее еще впереди, – пробормотал Мерен. – То небольшое количество воды, которое еще осталось в Ниле, обратилось в кровь.

– В кровь? – повторил Таита, воззрившись на молодого человека. – Как это?

– Даже отдельные озерца речной воды стали темно-красными и воняют, словно кровь, свернувшаяся в жилах трупа, – ответил Мерен. – Ни человек, ни зверь не способны пить эту жидкость. Кони и скот, даже козы, умирают от жажды. Их иссушенные тела лежат рядами вдоль берегов.

– Чума и горе! Подобного бедствия не происходило в нашей истории с самого начала времен, – прошептал Таита.

– Беда не приходит одна, маг, – продолжил Мерен сдавленным голосом. – Из кровавых луж Нила вышли полчища колючих жаб, огромных и проворных, как собаки. Зловонный яд сочится из бородавок, покрывающих их отвратительные тела. Гадины питаются трупами павших животных. Но и это еще не все. В народе говорят – избави нас Гор, – что эти чудовища нападают на детей и на всех, кто слишком стар или слаб, чтобы защититься, и заживо пожирают трепыхающуюся жертву.