Пролегомены к философии Гегеля и его логике. Книга вторая

Этих результатов можно было ожидать от учения о психической конституции, которое в своих английских, французских и немецких учителях всегда рассматривало человека и его разум абстрактно, в одной точке их развития, отдельно от их окружения и предшественников, – короче говоря, в точке просвещения восемнадцатого века. Кант, с одной точки зрения, можно сказать, систематически и последовательно осуществил то, что английская школа Локка сделала частично, то есть довел индивидуалистическую психологию, науку об индивидуальном разуме, до ее последствий[22 - Heels Werke, vol. i. p. 31 «Kant «e idealifltifichc Seite, welche dem Subjecte gewiaee Verbaltniese, die Ketegorien boieren, vindieirt, iet nichte ale die Erweiter, ung dee Lockeanjemua.»]. По его собственным словам, он стремится выяснить, какое знание, если таковое имеется, может быть получено «независимо от опыта и всех впечатлений чувств». Ум, или способность мыслить, должен быть проанализирован in abtlracto, как бы в вакууме, с извлечением всех его фактических знаний и оставлением только возможности знания.

Аристотель, прозревавший природу абстрактных сущностей, заметил, что ум был ничем до того, как он проявил себя[23 - De Anima, III. 4], Ум, как и все в духовной сфере, не есть нечто неизменное, некая предельно утонченная субстанция, которой мы можем завладеть без лишних хлопот. Он есть то, чем он стал, или то, чем он заставляет себя быть. Это положение, что «Быть» = «Стать», является аксиомой, которую никогда не следует упускать из виду при работе с разумом, где все должно рассматриваться как процесс. Легко говорить и анализировать совесть и свободу воли, как будто это существующие вещи в некоем ментальном пространстве, которые так же трудно пропустить или перепутать, как камень и апельсин. Человек спрашивает, свободна ли воля или нет, так же легко, как спрашивает, сладок ли апельсин; и ответ может быть дан с одинаковой легкостью, утвердительно или отрицательно, в обоих случаях. Все в этих случаях зависит от того, сделала ли воля себя свободной или нет, действительно ли мы говорим о воле вообще. Задавать вопрос абстрактно, без учета обстоятельств, – одно из тех искушений, которые сбивают интеллект с пути и порождают лишь путаницу и многословные войны, как это сделала большая часть метафизики. Разум и его феномены, как их называют, не могут быть препарированы с тем же спокойствием анализа, что и другие вещества, которые приспосабливаются к скальпелю.

Говорят, что в одной кулинарной книге рецепт приготовления супа из зайца начинается следующим образом: «Сначала поймайте зайца». Эту необходимую предосторожность философ часто упускает. Плохая метафизика действует так, как будто заяц уже пойман, и поэтому результатом всех ее манипуляций становится довольно водянистый отвар. Настоящая философия должна показать, что она ухватилась за то, о чем хочет говорить: она должна построить свой предмет: и она строит его, прослеживая каждый шаг и движение в его построении, показанное в реальной истории. Разум – это то, что он создал; и чтобы понять, что это такое, мы должны рассматривать его не как Альфу и Омегу исследования, как это обычно представляют популярные концепции и язык, а в элементах, составляющих его процесс, в текучести его развития. Мы должны проникнуть за кажущуюся неподвижность понятия или термина и проникнуть через него в процесс, который порождает его. Ибо в противном случае объект нашего исследования берется, как если бы он был самой неоспоримой вещью чувства и фантазии, – как если бы все были согласны, что речь идет именно об этом и ни о чем другом.

Но в этом вопросе стабильности и реверса существует широкое различие между природным и духовным миром. В природе каждая ступень в организации, посредством которой развивается Космос, имеет самостоятельное существование: и низшая формация противостоит высшей, каждая стоит сама по себе рядом с другой. Материя и движение, например, не просто являются подчиненными элементами, участвующими в создании растения или животного. Они обладают свободным существованием: свободное существование материи в движении видно в форме Солнечной системы. Несколько сведений, получаемых от органов чувств, – наши ощущения – опять-таки отбрасываются назад и наружу и существуют как свойства тел или даже как элементы, из которых, как говорят, состоят тела. Но конкретные типы нескольких стадий интеграции в процессе разума не имеют самостоятельного существования и проявляются не иначе, как в качестве состояний или факторов, входящих в более высокие ступени развития и сливающихся с ними. Это создает особую трудность в изучении разума. Мы не можем схватить образование в его самостоятельной форме: мы должны проследить его в росте целого. И поэтому, когда мы принимаем названия, такие как разум, совесть, воля и т. д., как если бы они выражали нечто специально существующее в свободной форме, мы делаем предположение, которое невозможно оправдать. Мы имеем дело с бумажными деньгами, которые не принадлежат ни к какой признанной валюте и могут быть проштампованы по желанию торговца. Следствием этого является то, что вещь, с которой мы начинаем наше исследование, является непрозрачной точкой – просто термином, с которого мы начинаем наше путешествие по экспликации, оставляя сам термин позади нас необъясненным. Разум – это не «субстанция», а «субъект». В этой довольно лаконичной формуле Гегель подчеркивает свое несогласие с обычной метафизикой. Составляющие разума не лежат рядом, спокойно сосуществуя, как овца рядом с травой, на которой она пасется. Их существование поддерживается внутренним движением, благодаря которому, различаясь, они сохраняют тождество. В наших исследованиях мы не можем начинать с того, что должно быть определено. Ботаник, если он хочет дать нам науку о растении, должен начать с того, чья внутренняя цель – быть самим собой и реализовать свою возможность. Он должен начать с того, что не является растением, и закончить тем, что им является; начать, скажем, с зародыша, который имеет тенденцию превратиться в растение. Умозрительная наука биология начинается с клетки и строит из этих клеток ткани и структуры, из которых состоят овощи и животные. Объект науки появляется как результат научного процесса: или же наука – это идеальная конструкция своего объекта. Как и в этих случаях, так и в случае с мыслью. Мы должны увидеть, как она вырастает из своего простейшего элемента, из голой точки бытия, где нет ничего фактического, но все вещи потенциальны; и увидеть, как она появляется как результат, обусловленный растущим и перерастающим объединением многих элементов, ни один из которых не удовлетворяет сам по себе, но ведет вперед от абстракций к встрече абстракций в конкретном. Разум, разумение и рассудок человека – это не не есть сущностное единство, которое можно взять и исследовать. Прежде всего, необходимо убедиться, что у вас есть разум: а убедиться в этом – значит увидеть, что разум является необходимым результатом развития. Разум – это не непосредственное, не имеющее за собой ничего, явившееся в поле умственного зрения с божественно дарованным набором способностей, а опосредованное единство, то есть единство, выросшее в результате сложного взаимообмена сил и живущее в различиях.