– Англичанка.
Он пожимает мне руку, и мы возвращаемся к герметичной двери, через которую я вошла. У него какая-то необычная походка.
– Я проснулся и помедитировал, как обычно, – говорит он. – Спустился на тренировку, а на корабле оказалось совершенно пусто.
– Ваш телефон работает? Пожалуйста, скажите мне, что вы смогли с кем-нибудь связаться.
– Нет, – отвечает он. – Я проверял проводку, пытаясь перезагрузить маршрутизатор.
– Помогло?
– Пока нет.
Мы подходим к какой-то рубке управления, и я понимаю, что мне следует опасаться Дэниела, да и любого незнакомого мужчины, но сейчас у меня не так много вариантов.
– Вы работаете на корабле? Электриком?
– Нет, я такой же обычный пассажир, как и вы.
Я показываю на его комбинезон. На спине написано «Атлантика».
– О, это? Новая экипировка. Одолжил рабочий комбинезон, пока разбирался с проводами. Он висел в помещении для персонала, поэтому я надел его.
Мне это кажется странным, но я молчу.
Он начинает снимать комбинезон. Дэниел моложе меня. Лет на десять, наверное. Он выглядит как профессиональный спортсмен.
– Вы что-нибудь заметили прошлой ночью? – интересуюсь я. – Сегодня утром? Шумы? Что-нибудь странное?
– Я крепко спал. Ночь прошла нормально.
– Для меня тоже.
– Скорее всего, мы вернулись в Саутгемптон, и всех высадили. Возможно, какие-то разногласия с профсоюзом или проблемы с безопасностью.
– Нет, судя по мостику, – возражаю я. – По картам и мониторам.
– Вы были на мостике? Он открыт?
– Я только что оттуда.
Дэниел смотрит на экраны диспетчерской.
– Я уверен, эти данные показывают общее количество вырабатываемой нами электроэнергии. А это количество энергии, которое мы используем в данный момент. Это анализ выхлопных газов.
Интересно, что сейчас делает Пит? Где он? В современном мире так непривычно не иметь возможности связаться с близкими или узнать, где они находятся.
– Что нам теперь делать?
– Честно говоря, не знаю, – отвечает он. – Думаю, надо обыскать корабль. Найти какой-нибудь способ связи. Спутниковый телефон или длинноволновое радио.
– Я хочу покинуть корабль прямо сейчас.
Он хмурится.
– Я не чувствую себя здесь в безопасности.
– Я тоже, – говорит он. – Но мы всё же в безопасности, и это главное. Если вдуматься, это один из самых надежных океанских лайнеров в мире. Его нужно переоборудовать, но он все равно выглядит как танк. Вы видели на «Ютьюбе» видео, как он преодолевает ураганы на Карибах?
– Нет. Не думаю, что смогу на это смотреть.
– Здесь мы в безопасности. Простите, повторите, как, вы сказали, вас зовут?
– Кэролайн Рипли. Зовите меня Каз.
– Наверняка есть какая-то банальная техническая причина, по которой все покинули корабль. Мы либо где-то пришвартовались, либо за всеми с «Атлантики» пришли суда поменьше.
– О, я это знаю.
– Почему бы вам не поискать в задней части корабля спутниковые телефоны, рации или что-нибудь в этом роде? Попробуйте любое устройство, которое увидите, любой компьютер. Я сделаю то же самое в передней части. Давайте встретимся в центральном лобби в два часа. Согласны?
– Конечно, – неуверенно отвечаю я. – Я могу это сделать.
В глубине души мне не хочется выпускать его из виду. Находиться вместе кажется намного лучше, чем остаться одной на этом огромном лайнере.
Уже половина второго, а я так и не нашла ничего полезного. Большинство кают экипажа в идеальном состоянии, как будто в них никто никогда не спал. Багажа практически нет. Как и признаков того, что артистов театра, шеф-поваров и барменов разбудил среди ночи какой-то сигнал тревоги или сирена. Как высадить тысячу человек с корабля ночью посреди океана? И зачем это делать?
В центральном лобби, недалеко от казино, в тени широких лестниц Дэниел сидит в кресле с айпадом в руках.
– Связь появилась?
Он качает головой.
– Нам нужно отправить что-то вроде экстренного сигнала бедствия.
Бедствие – очень правильный термин для описания всего происходящего. Мы с Питом хотели получить возможность побыть вдвоем, отдохнуть на неделю от организации доставки и расписания смен персонала в кафе, чтобы по-настоящему сблизиться. А в итоге имеем бедствие.
– Я пыталась связаться с береговой охраной по рации на мостике, но никто не ответил. Мы словно в непроницаемом пузыре. Вы не видели спутниковых телефонов?
– Ничего не работает, – отзывается он, не поднимая глаз. – Это начинает меня по-настоящему пугать.
– Не говорите так. Мы что-то упускаем, не замечаем очевидное.
– Мама говорила, что я всегда ищу сложные решения простых проблем. Не то что мой брат.
Я смотрю на него, и Дэниел встречается со мной взглядом.
– Брат работает ортодонтом, – поясняет он, хмурясь. – В прошлом выступал за футбольную команду колледжа и был волонтером благотворительной столовой при нашей местной церкви. На два дюйма выше меня, открыл три стоматологические клиники в центре города, работает над четвертой. Двое воспитанных детей-отличников и хороший дом с шестью спальнями в пригороде. А я живу в фургоне.