На жизнь мою.
ГЕРЦОГ
Послать за Дездемоной.
ОТЕЛЛО
Веди их, знаешь,адъютант,куда.
Уходят ЯГО и сопровождающие
Пока же, так же честно, как пред небом,
Покаюсь я в пороках чувств моих,
На строгий слух Ваш праведно представлю,
Как нежной девы я любвидостиг,
И, как она – моей.
ГЕРЦОГ
Скажи, Отелло.
ОТЕЛЛО
Её отец нередко звал меня,
Любил сюжеты слушать моей жизни,
Из года в год, осад, сражений, судьб,
Что миновали.
Рассказ мой пробегал от детских дней
Вплоть до момента просьбы о рассказе,
Где о смертельных рисках я вещал,
О катастрофах на воде, о битвах,
Где был от гибели на волосок,
Как был захваченв плен врагом коварным,
Как продан в рабство, из него спасён,
О значимом в пути моих скитаний:
О глубине пещер, жаре пустынь,
Вершинах гор и скал, пронзивших небо,
В таких нюансах – так я вёл рассказ,
О каннибалах, что едят друг друга,
Антропофагах[15 - Антропофаги – слово употреблено Шекспиром, в прямом смысле – «людоеды, каннибалы», в переносном смысле – госаппарат насилия.], людях с головой,
Растущей ниже плеч. И слыша это,
Стремилась Дездемона рядом быть,
Но отвлекалась, всё ж, в делах по дому,
Справляла их поспешно, как могла,
И возвращалась, чтобы жадным ухом
Рассказмой поглощать. Заметив то,
Я выбрал, как-то, час удобный, чтобы
Внять просьбе искренней души её,
О всех подробностях моих скитаний,
Какие частью слышала она,
Но недостаточно. Я дал согласье.
И часто принимал её слезу,
Когда вещал про некий скорбный случай
Из юности моей. К концу ж бесед
Был миром вздоховнаграждён за муки:
Всё странно, дивно чуть – она клялась —
Печально, но чудесною печалью,
Не жаль ей было слушать, только жаль,
Что не она – такая. И сказала,