Richard III

Ричард III из рода Йорков – один из самых противоречивых английских монархов - уже не один век вызывает споры. Как это нередко бывает с историческими фигурами, игравшими роль в критические моменты далёкого прошлого (в данном случае эпоха Войн Роз в Англии), достоверной информации о них немного. Свидетельства, как правило, расходятся и противоречат друг другу. Историки и энтузиасты продолжают бурно дискутировать о том, каким королём и человеком был Ричард и что же на самом деле происходило в английском королевстве более 500 лет назад. Сразу после смерти Ричарда, которая настигла его в проигранной им решающей битве при Босворте в августе 1485 года, его фигура была демонизирована непосредственным преемником на английском троне - Генрихом, первым королём из династии Тюдоров под именем Генриха VII. Новому монарху, с его весьма шатким положением на троне, было необходимо легитимизировать военную победу над Ричардом. Тюдор не скрывал, что завоевал английское королевство, но он нуждался в моральном основании для захвата власти, которое не заставило себя ждать...
Не довольствуясь званием лорда-протектора, Ричард совершил государственный переворот и объявил себя королём (его царствование продлится около двух лет). После смерти старшего брата Эдуарда IV в 1483 году он отстранил от трона двух малолетних племянников, Эдуарда и Ричарда Йоркского 12 и 9 лет от роду, объявив их незаконнорождёнными. Мальчики были заперты в Тауэре и больше их никто не видел.
Ставший королём Генрих Тюдор и его советники объявили, что Ричард III приказал убить своих племянников, что даже по меркам того жестокого времени считалось злодеянием. Следовательно, низложить и уничтожить такого тирана – дело богоугодное. Сегодня многие утверждают, что нет доказательств, что это дядя Ричард приказал убить мальчиков. Называют других возможных кандидатов, среди которых влиятельный герцог Бэкингем, сам Генрих Тюдор и даже его мать.
Вряд ли когда-нибудь будет возможным узнать окончательную правду. Однако устранение Ричардом от власти племянника, по форме ставшего после смерти отца королём Эдуардом V, так же как заточение Эдуарда и его младшего брата в Тауэр, остаются фактом. Ричард не имел отношения к смерти короля Генриха VI Ланкастера и не убивал его сына (о чём мы читаем в пьесе), но он действительно «расчистил» себе путь к трону, физически устранив тех, кто мог этому помешать. Для того времени ничего особенно удивительного, большинство претендентов на трон этим занимались во время гражданских войн в Англии. Генрих VII Тюдор этим также «отличился». Подобную «политику» продолжил и его сын Генрих VIII. Средний брат Эдуарда IV и Ричарда герцог Кларенс поднял восстание против венценосного брата и претендовал на его трон...
Стоит также отметить, что Ричарда могли в некоторой степени направлять в его действиях (вероятно, тот же Бэкингем), подталкивать его к тем или иным решениям… вспоминается, короля играет свита.
Тем не менее предположение, что именно Ричард приказал избавиться от своих племянников, остаётся наиболее логичным, особенно когда знакомишься с подробностями. Сыновья его покойного брата, даже объявленные незаконнорождёнными (достаточно вспомнить, права графа Ричмонда, будущего Генриха VII Тюдора, восходили по женской линии к внебрачному потомку короля Эдуарда III), представляли реальную угрозу его правлению. Пока они были живы, он никогда не смог бы чувствовать себя спокойно на троне и никогда не мог быть уверен в сохранении мира в королевстве (а ведь защитники Ричарда верят, что он намеревался установить в стране прочный мир). Известно, что он, по всей видимости, уважал брата-короля, но ненавидел мать принцев Елизавету Вудвилл и её жадных до власти родственников. Ричард, он же герцог Глостер до своего восшествия на трон, считал королеву (она была не королевских кровей) выскочкой и возможной виновницей смерти его брата герцога Кларенса (Шекспир приписывает эту смерть Ричарду, но, вероятно, это решение самого Эдуарда IV).Перед тем как написать рецензию, я посмотрела передачу о принцах в Тауэре. Среди приглашённых было несколько энтузиастов, которые гнули откровенно апологетическую линию. И власть Ричард брать не хотел, и малолетних принцев не убивал (кто или что угодно было причиной, но только не дядя, который клялся их защищать), и был вынужден уничтожить всех тех, кто мог воспрепятствовать его восхождению на престол. Один поклонник короля честно признаётся, что он просто не может поверить, что Ричард мог отдать приказ убить племянников. Приходит на ум философское течение солипсизма, согласно которому «существует только то, что у меня в сознании, а всего остального просто не существует». То есть если я перестану верить в силы гравитации, они вдруг перестанут действовать… В передаче озвучиваются и противоположные мнения. Историк Дэвид Старки утверждает (об этом в самом конце), что недавно вышел на свет документ, серьёзно усиливающий версию, изложенную Томасом Мором, а за ним Шекспиром (Ричард, чтобы избавиться от принцев, нанял некоего Тиррела, который впоследствии признался в содеянном). По словам Д. Старки, существует архивное свидетельство, что король Генрих VII и его супруга Елизавета Йоркская, старшая сестра пропавших принцев, приходили в камеру к Тиррелу, который был задержан спустя годы за какое-то другое преступление. Король и королева пробыли с Тиреллом целый день накануне его казни, несмотря на то, что только что потеряли своего старшего сына принца Артура… Со Старки не всегда следует соглашаться, но здесь, думаю, он близок к сложной истине. При таком раскладе, где Ричард так или иначе виновен в смерти мальчиков, всё встаёт на свои места и рассказ сохраняет логику. Сторонники невиновности Ричарда выглядят на этом фоне неубедительно. Догадки, что за убийством мог стоять Генрих Тюдор или даже Бэкингем, откровенно не согласуются с хронологией и здравым смыслом. Принцев, по всей видимости, давно не было в живых, когда Генрих вернулся в Англию из изгнания. К тому же его брак с дочерью Елизаветы Вудвилл и Эдуарда IV и достаточно близкие отношения c тёщей делают такое предположение ещё более сомнительным. Идея, что Бэкингем, который, избавившись от принцев, якобы хотел «угодить» Генриху, кажется не менее нелепой. Откуда Бэкингему было знать, что Тюдору удастся высадиться на английском берегу, выиграть битву (в которой погибнет Ричард), а тем более стать королём (как уже отмечалось, его права на корону были в высшей степени спорными)? Может, он обладал даром прорицания? Он, как считается, мог сам претендовать на корону, но совершить такой поступок было крайне рискованно. Более того, предполагать такое означает забывать, что тогда ещё был жив наследный принц Эдуард, единственный сын Ричарда и его жены Анны Невилл, и подобное злодеяние ничем не могло помочь Бэкингему, если не наоборот.
Существует ещё одна версия, согласно которой принцы могли выжить (оба или один из них) или скончаться в Тауэре естественной смертью, но это, к сожалению, маловероятно и больше походит на сказку.
Но, повторюсь, что произошло доподлинно, нам уже не узнать.Создать «чёрную» легенду вокруг такой противоречивой фигуры, как Ричард, было несложно. В XVI веке с представителями Тюдоров на троне мрачная история со злодеем Ричардом, естественно, обросла новыми впечатляющими подробностями. Одной из таких деталей были нападки на внешность, Ричард будто бы был страшен как смерть, что, согласно менталитету эпохи, приравнивалось к обладанию «чёрной» душой. Тюдоровские историки, естественно, противопоставляли «ужасному» Ричарду «доблестного спасителя» Англии Генриха VII, основателя новой династии. Томас Мор в своей «History of King Richard the Third» крайне негативно описывал правление Ричарда и изображал его как «физически и душевно деформированного».
Шекспир, описывая внешность своего Ричарда (у каждого свой Ричард), по сути, повторил Мора.
Поколения историков воспроизводили в той или иной степени похожий портрет короля, пусть нюансируя его и отрицая те или иные приписываемые Ричарду злодейства. Наряду с «чёрной» легендой, зародилось и её опровержение. Попытки представить Ричарда как достойного и смелого монарха, «настоящего короля», восходят ещё к началу XVII века (династия Тюдоров пресеклась со смертью королевы Елизаветы I в 1603 году). В XX веке апологетика Ричарда III расцвела пышным цветом и постепенно достигла несколько гротескных размеров. «Тёмная» легенда уступила место (лишь частично, конечно) «золотой». Есть даже общество Ричарда III (так называемые ричардианцы), которое публикует исключительно комплиментарные по отношению к королю статьи. Написаны биографии короля, где авторы пытаются «очистить» его чуть ли не от всех неблаговидных поступков, и делается это, как правило, за счёт отвоевавшего у Ричарда трон Генриха Тюдора. В интерпретации этих авторов Ричард – фигура трагическая и благородная, тогда как Тюдору отводится главная отрицательная роль.
Какой вывод напрашивается сам собой? Защитники и апологеты Ричарда, возможно, действуют из добрых побуждений, веря, что они таким образом восстанавливают «историческую справедливость». Но по большому счёту, они просто опровергают «страшилку» про короля, споря с сэром Томасом Мором, драматургом Шекспиром и многими другими, кто трактовал короля как злодея. Получается своего рода легенда-перевёртыш.
Так называемая пропаганда (не люблю это любимое некоторыми историками слово, когда речь идёт о XVI-XVII веках) династии Тюдоров «очернила» короля, давайте мы его теперь всеми правдами и неправдами «отбелим». К исторической объективности такой подход вряд ли может нас приблизить. Забавно, насколько человеческий мозг тяготеет к «чёрно-белой» дихотомии и с каким трудом он различает полутона…
Более того, для легенды, как «золотой», так и «тёмной», нужны некоторые предпосылки.
Военная победа Генриха Тюдора (заметим, что численность его войска была значительно меньше по сравнению с войском Ричарда) и смерть в бою Ричарда III должны были казаться людям того времени, с их религиозно-мистическим мировоззрением, знаком небес, которые выбрали «правильного» короля. Английским мужчинам и женщинам, современникам тех событий, не нужно было «указание сверху», чтобы видеть случившееся в таком ключе. К тому же невозможно отрицать, что Генрих прекратил братоубийственную войну и, женившись на старшей дочери Эдуарда IV и Елизаветы Вудвилл, объединил дом Ланкастеров с домом Йорков и основал новую династию... Что важно, не было бы «чёрной» легенды, которую Шекспир так мастерски увековечил, не было бы сегодня апологии Ричарда.
Что касается внешности, не так давно были обнаружены останки, которые, как вроде бы удалось идентифицировать с помощью анализа ДНК, принадлежат Ричарду. Эти останки были торжественно захоронены в 2015 году. По ним учёные произвели реконструкцию лица, а также установили, что у короля не было горба, но зато был выраженный сколиоз.
Результат реконструкции показал вполне симпатичного мужчину, по крайней мере точно не урода.

Вот один из портретов короля, который считается близким к натуре.

Часто можно прочитать, что изображения Ричарда в XVI веке намеренно искажали, придавая королю зловещий вид и добавляя ему возраста. К примеру свернутьНо я, откровенно говоря, не вижу большой разницы между этим портретом и двумя другими изображениями.
Ричард со сломанным мечом (тут его внешность явно искажена) свернутьВообще, если сравнивать портреты той эпохи, можно обнаружить «неожиданное» сходство между многими изображёнными персонажами. Такова была, видимо, портретная школа.Наряду с откровенно пристрастными произведениями, есть немало взвешенных и по-настоящему научных работ о Ричарде. В частности, они отмечают, что Ричард III, последний король из дома Йорков, за своё правление успел провести ряд прогрессивных реформ, но он был на троне слишком мало, чтобы можно было делать какие-либо утвердительные суждения о нём как о правителе.
Долгое время преданный своему старшему брату-королю, смелый в битвах (даже историк будущего Генриха VII признавал отвагу Ричарда), харизматичный, популярный на севере страны (где он отстаивал интересы короля Эдуарда IV), но при этом человек, вставший на скользкий путь захвата и удержания самодержавной власти. Сделав первые несколько шагов, Ричард уже не мог повернуть назад (это показано у Шекспира). Очень вероятно, что он не планировал убийство племянников, но в определённый момент, когда стало известно о заговоре с целью их освобождения (а такие заговоры бы никогда не прекратились), у него оставалось крайне мало альтернатив. В эпоху гражданских войн Роз в Англии главенствовал принцип «или ты, или тебя». Вся сознательная жизнь Ричарда пришлась на кровавый гражданский конфликт, где безжалостность была необходимым условием выживания.Небольшой экскурс в историю, который я позволила себе сделать, призван показать, что Шекспир, за вычетом нападок на якобы уродливую внешность, имел определённые основания трактовать образ короля в «злодейском» ключе. Далеко не всё в его пьесе выдумано, хотя он и постоянно сгущает краски, часто допуская гротескные преувеличения (характерное явление для литературы той эпохи в целом).
Аргумент, что Ричард был человеком своего времени, таким же, как большинство, и поэтому неправильно выставлять его «главным злодеем», верен сам по себе, но не кажется убедительным применительно к контексту. Шекспир, как создатель художественного произведения, волен выбирать, кому какую роль отвести (другое дело, надо помнить, что это плод авторской фантазии, а никоим образом не исторический документ). При этом защитники Ричарда во многом черпают информацию о военной отваге своего героя и его преданности своему венценосному брату Эдуарду из текстов историков тюдоровского периода, которые мог использовать и сам Шекспир в работе над пьесой. К примеру, об отваге Ричарда пишет Эдуард Хол («The union of the two noble and illustre famelies of Lancastre and Yorke», Edward Hall, 1548).О чём нам рассказывает пьеса? О природе власти, которая развращает, о том, как бывает сложно остановиться, встав на путь злодеяний. Ричард III в интерпретации великого драматурга, на мой (и не только мой) взгляд, наделён определённым отрицательным обаянием и своеобразным чувством юмора.
Власть, а тем более власть неограниченная, - часто крест, который несёт тот, кто ею наделён. По словам соотечественника Ричарда философа и политика Фрэнсиса Бэкона, «странное желание — стремиться к власти, чтобы утратить свободу». Ричард у Шекспира – не просто гротескный злодей, а отчасти трагический герой, который осознаёт не только свою испорченную природу, но и порочность мира вокруг и гибельное несовершенство окружающих его людей. Их слабость и нерешительность как будто подталкивают Ричарда совершать злодейства.
Вот что говорит один из героев:
Да, свет таков! Кто может быть так глуп,
Чтоб сразу умысла здесь не увидеть?
Но кто посмеет показать, что видит?
Плох свет и хуже будет с каждым днем,
Когда такое зло творится в нём.
Если бы шекспировская Анна Невилл нашла в себе силы отвергнуть ухаживания Ричарда, то она, вероятно, осталась бы жива. Сторонникам малолетних сыновей покойного Эдуарда IV не удалось решительно выcтупить в их защиту, и герцог Глостер, протектор королевства и опекун принцев, счёл возможным принять те страшные решения, которые он принимает по ходу развития событий...
Ричард наделён талантом лицедейства. Может даже показаться, что он сам не рад той лёгкости, с которой обманывает других. Он совмещает талант притворщика (Ричард последовательно примеряет на себя маски «идеального» брата, дяди, мужа, скромного и благочестивого принца) и редкую честность с публикой, которой он признаётся во всех своих грехах.
Уже в самом начале Ричард признаётся, как ему неприютно в этом новом «мирном и тщедушном веке».
Уродлив, исковеркан и до срока
Я послан в мир живой; я недоделан, -
Такой убогий и хромой, что псы,
Когда пред ними ковыляю, лают.Он словно вынужден выбрать роль злодея.
Раз не дано любовными речами
Мне занимать болтливый пышный век,
Решился стать я подлецом и проклял
Ленивые забавы мирных дней.К тому же драматург сообщает об отваге Ричарда в сражении с Ричмондом. Он произносит воспламеняющую речь перед боем
В бой, дворяне! В бой, крестьяне!
Стрелки, стреляйте в голову врагу!
Пришпорьте гордых коней! Вскачь! И в кровь!
Ломайте копья, изумляйте небо!и стоически встречает свою судьбу, не ожидая ни от кого сочувствия
В суде толпятся и кричат: "Виновен!"
Отчаянье! Никто меня не любит.
Никто, когда умру, не пожалеет.
Как им жалеть, когда в самом себе
К себе я жалости не нахожу?
Сильнейшим эпизодом пьесы является сон Ричарда, где к нему приходят с проклятиями все загубленные им жертвы… То, как Ричард реагирует на это мучительное сновидение, демонстрирует, что робкий голос совести ещё может в нём пробиться. Он, по крайней мере, способен отличить добро от зла, безнравственное от благородного. Ричард также осознаёт, что ему не может быть оправдания, и не пытается отрицать совершённые злодеяния.
О совесть робкая, как мучишь ты!
Огни синеют. Мертв полночный час.
В поту холодном трепетное тело.
Боюсь себя? Ведь никого здесь нет.
Я - я, и Ричард Ричардом любим.
Убийца здесь? Нет! Да! Убийца я!Важная деталь касается первоначального названия пьесы. В первом издании она называлась «Трагедия короля Ричарда III» (1597). То есть само название косвенно подтверждает, что Ричард, хотя и безусловно злодей, фигура трагическая.Кстати, есть превосходный фильм, где события пьесы перенесены в 30-е годы прошлого века. P.S. Сторонники Ричарда болезненно относятся к критике оклеветанного монарха и даже, если мне не изменяет память, пытались добиться, а возможно и добились, чтобы театральные постановки «Ричарда III» Шекспира в Великобритании снабжались сообщением, что представленные в пьесе события не соответствуют исторической реальности. На мой взгляд, есть в этом какой-то фанатизм. Здравомыслящему человеку без всяких дисклеймеров понятно, что пьесы, романы и фильмы на исторические темы редко следуют историческим фактам. Они, как правило, искажают историческую реальность и вольно трактуют события и исторических персонажей, то и дело сгущая краски для большего драматического эффекта. Если уж на то пошло, другие пьесы Шекспира про королей тоже не особенно историчны…
Можно подумать, что если короля оклеветали и несправедливо демонизировали, теперь следует беззастенчиво его идеализировать. Это чем-то напоминает попытки «отбелить» последних представителей династии Валуа во французской историографии (обиженные за своих «оболганных» любимцев авторы часто используют в своих теоретических выкладках схожие лекала, и им обязательно нужно взвалить ответственность за «клевету» на чью-либо враждебную пропаганду).

Как страшен мир! Зло напролом идет,
А все молчат, воды набравши в рот.Прелесть пьесы в том, что читать её можно, совершенно не вникая в контекст, но с ним, как водится, ещё интереснее. Йорки и Ланкастеры в борьбе за престол, интриги, коварство и становление Тюдоров. На близком своим современникам историческом материале Шекспиру удалось создать универсальную вневременную историю об одержимости властью и о том, к чему эта одержимость способна привести. В угоду пьесе Шекспир сдвигает хронологию, сжимает время, а всё зло концентрирует в рамках одной личности.Во времена Елизаветы I должно было воспринимать фигуру Ричарда III как кровожадного узурпатора. У власти внучка его соперника Генриха Тюдора, а историю пишут победители. Потому граф Ричмонд – защитник "нашей Англии", Ричард же – враг божий и притеснитель.Да принесут грядущим временам
Блаженный мир, беспечное довольство,
Чреду счастливых, безмятежных дней!Герцога Глостера ничего не останавливает на пути к цели. Нужно подставить брата? Подставит. Устранить поддержку текущего монарха? Устранит. Убрать малолетних конкурентов? Готово. Опасно быть хоть каким-то наследником престола, ведь сам факт существования "другого" неугоден для честолюбца.Интересно, что при всём своём вероломстве Ричард у Шекспира всё же жаждет легитимности власти. Не жестокий тиран, обманом захвативший трон, но благочестивец, которого ещё нужно упросить короноваться.О, видит Бог, и видели вы сами,
Как от стремлений сих я был далек.Разыграно ловко, ничего не скажешь. Однако власть хрупка, фортуна капризна, а проклятье одержимой старухи может вдруг начать сбываться. И тогда окажется, что никто не вечен, разве что людские страсти почти бессмертны. Во всяком случае, живут они куда дольше людей.

Прекрасно помню тот вечер, когда я впервые попытался читать Шекспира. "Гамлета", в переводе, если не ошибаюсь, Лозинского. Ничего хорошего из этого не вышло, продираться через рифмованные строки мне вскоре надоело. На улице тем временем была настоящая зимняя буря, небо ревело. Видимо, следовало начать с "Бури", того же автора. Но -- к "Ричарду III". Сюжет этой драмы Шекспира известен каждому образованному человеку. Ричард Глостер (впоследствии король Ричард III), герцог Йоркский из Плантагенетов, идет к власти через многочисленные преступления и коварства, в том числе не щадит несовершеннолетних племянников, приказав убить их в Тауэре, а затем погибает в битве с другим претендентом на престол. С легкой руки Шекспира Ричард Глостер стал синонимом беспринципного правителя. Свою пьесу Шекспир писал в середине 1500-х, а дело происходило в 1485 году, то есть драматург коснулся событий далеких, но не очень далеких. Это приблизительно как у Льва Толстого в "Войне и мире", чье действие отделено от автора временным рвом в полстолетия.Но было ли коварство и жестокость Ричарда III чем-то из ряда вон выходящим? Посмотрим на 1485 год на Руси. Москва на подъеме. Успешно правит великий князь Иван III. В этом году итальянскими мастерами строится первая стена каменного Московского кремля, такого, каким мы знаем его сегодня. Война с Тверью, ее политическая самостоятельность -- в 80 километрах от Московского княжества начиналось другое государство -- ликвидирована. Москва избавилась от давнего геополитического конкурента, тверской князь Михаил Борисович (не тот, о ком вы, вероятно, подумали) бежит в Литву. А отца Ивана III, князя Василия II Темного, вообще ослепили враги! Отсюда и прозвище такое -- Темный. Как видим, бурлили вполне шекспировские страсти. Только своего Шекспира не нашлось...Как тут не вспомнить бессмертные слова Шпака: "Какой царь типичный, на нашего Буншу похож". Я знаю, что ссылаться на выдержки из советских комедий -- это признанная poshlost, но это слова из пьесы Михаила Булгакова "Иван Васильевич", что меня несколько извиняет. Раз уж мы упомянули Толстого, то Шекспира он не жаловал. Уже в возрасте 75 лет сумрачный Лев Николаевич написал статью "О Шекспире и о драме", где подверг английского драматурга жесточайшей критике:Помню то удивленье, которое я испытал при первом чтении Шекспира. Я ожидал получить большое эстетическое наслаждение. Но, прочтя одно за другим считающиеся лучшими его произведения: "Короля Лира", "Ромео и Юлию", "Гамлета", "Макбета", я не только не испытал наслаждения, но почувствовал неотразимое отвращение, скуку и недоумение о том, я ли безумен, находя ничтожными и прямо дурными произведения, которые считаются верхом совершенства всем образованным миром, или безумно то значение, которое приписывается этим образованным миром произведениям Шекспира. Недоумение мое усиливалось тем, что я всегда живо чувствовал красоты поэзии во всех ее формах; почему же признанные всем миром за гениальные художественные произведения сочинения Шекспира не только не нравились мне, но были мне отвратительны? Долго я не верил себе и в продолжение пятидесяти лет по нескольку раз принимался, проверяя себя, читать Шекспира во всех возможных видах: и по-русски, и по-английски, и по-немецки в переводе Шлегеля, как мне советовали; читал по нескольку раз и драмы, и комедии, и хроники и безошибочно испытывал все то же: отвращение, скуку и недоумение. Сейчас, перед писанием этой статьи, 75-летним стариком, желая еще раз проверить себя, я вновь прочел всего Шекспира от "Лира", "Гамлета", "Отелло" до хроник Генрихов, "Троила и Крессиды", "Бури" и "Цимбелина" и с еще большей силой испытал то же чувство, но уже не недоумения, а твердого, несомненного убеждения в том, что та непререкаемая слава великого, гениального писателя, которой пользуется Шекспир и которая заставляет писателей нашего времени подражать ему, а читателей и зрителей, извращая свое эстетическое и этическое понимание, отыскивать в нем несуществующее достоинство, есть великое зло, как и всякая неправда.
Но критикует Толстой Шекспира не только за это. Главная претензия "зеркала русской революции" в том, что пьесы Шекспира не просто безнравственны, но и не народны, а потому безнравственны вдвойне. Во-первых, про герцогов, принцев и королей, а не ПРО простой народ, а во-вторых, и не ДЛЯ простого народа пьесы, а для развращенной привилегированной верхушки -- все тех же герцогов и королей. Мол, в Древней Греции и Риме, вот там были театральные постановки для народа... С Толстым, конечно, можно поспорить. Например, в советское время в народе пользовались популярностью срочно изданные в 80-е годы романы Дюма и Дрюона о французских королях и прочих дворянах. Дюма разделывал серых совписов в конкурентной борьбе за умы рядовых работников советской торговли как бог черепаху. Если говорить о личных впечатлениях от Шекспира сегодня (надеюсь, штатные и внештатные шекспироведы меня не засмеют), то "Ричард III" в переводе Радловой -- это хорошая работа. У нее характерно выражен стихотворный ритм и, поймав его один раз, можно пройти до конца пьесы. Если уж говорить об истинной народности (привет, Лев Николаевич!), то, кажется, перевод Радловой можно вполне зачитать в стиле рэп. Вот как у Радловой начинается "Ричард III", монолог главного героя (солилоквий называется): Здесь нынче солнце Йорка злую зиму
В ликующее лето превратило;
Нависшие над нашим домом тучи
Погребены в груди глубокой моря.
У нас на голове - венок победный;
Доспехи боевые - на покое;
Весельем мы сменили бранный клич
И музыкой прелестной - грубый марш.А вот, к примеру, перевод Донского:Итак, преобразило солнце Йорка
В благое лето зиму наших смут.
И тучи, тяготевшие над нами,
Погребены в пучине океана.
Победный лавр венчает нам чело,
Мы сбросили помятые доспехи,
Мы гул боев сменили шумом пиршеств
И клики труб музыкой сладкогласной.Вот оригинал:Now is the winter of our discontent
Made glorious summer by this sun of York;
And all the clouds that lour'd upon our house
In the deep bosom of the ocean buried.
Now are our brows bound with victorious wreaths;
Our bruised arms hung up for monuments;
Our stern alarums changed to merry meetings,
Our dreadful marches to delightful measures.Не правда ли, вполне себе такой рэп? Надеюсь, не доживу, не услышу.Рецензия на "Ричарда III" У. Шекспира написана исключительно с целью научиться прикреплять картинки. В частности, вот эту замечательную картину петербургского художника Гавричкова (с).

Всё началось невинно: перед просмотром спектакля решила я перечитать Шекспира. Ну а что, думаю, текст-то плохо помню. Что там было? Тоска сплошная да кишочки на веточках. Ричард — вероломный интриган, тиран и чудовище, безвинно убиенные племянники, страдающая родня, притесняемый народ. Все ненавидят злобного Ричарда и бурно радуются, когда он, наконец, повержен. Негусто, прямо скажем. И не сказать, что вдохновляюще.
С тяжёлым сердцем (да-да, именно так) открыла я «Ричарда III» и приготовилась погрузиться в мрачные пучины средневековья. Но стоило прочитать:
Здесь нынче солнце Йорка злую зиму
В ликующее лето превратило;
Нависшие над нашим домом тучи
Погребены в груди глубокой моря…
— и я пропала.
Страсти кипят, страх и смех идут бок о бок. Так вот, читаю я, значит, и понимаю, две вещи: во-первых, я увлеклась так, что не лягу спать, пока не дочитаю, а во-вторых, тот «Ричард III», которого я помню со школы, и тот, который сейчас передо мной, — словно разные пьесы. Не знаю точно, в чём здесь дело. В заданности школьного восприятия? Когда начинаешь читать после вступительного слова учителя о гении Шекспира, создавшем образ настоящего злодея, поневоле ищешь подтверждение? Или в объёме знаний, жизненного и читательского опыта?
Если я правильно понимаю, шекспировский зритель всё это действо принимал за чистую монету, пугался, радовался и плакал, как наивный ребёнок. И для него было яснее ясного, что в нездоровом теле — столь же нездоровый злобный дух, что Ричард буквально одержим дьяволом, поэтому не надо искать логики в его поступках. Это как с Портосом: «Я дерусь, потому что дерусь». Я лжив и коварен, потому что я лжив и коварен. Сдаётся мне, в школе я тоже так восприняла.
А сейчас смотрю: ба! знакомые всё лица: после некоторого количества прочитанных книг по мифологии увидела, что Шекспир описывает не просто Ричарда-урода со странностями в поведении, он использует в описании чётко опознаваемые черты подменыша — существа, которое тролли, эльфы и прочий волшебный народец подсовывают в люльку вместо человеческого ребёнка. Т.е. у Шекспира сразу заявлена борьба людей с порождением зла, а не банальные дворцовые перевороты и интриги. С этой точки зрения кажется логичной реакция большинства людей на Ричарда Глостера: даже мать ненавидит и боится его. И в этом же полумифическом ключе — вся пьеса: обманом добытая любовь, вещие сны, пророчества и проклятия, явления духов… и абсолютно сказочный финал про «и жили они долго и счастливо». Вместо Ричарда III мог быть тролль, людоед или, скажем, дракон. То есть это такая сказка для взрослых, а не историческая хроника.
И вот здесь мне стало любопытно: а сам-то Шекспир писал сказку или таки хронику? Если хронику, тогда у меня есть вопросы))) Хотя, они наверняка объясняются различиями мировосприятия. Вот, скажем, почему Глостер — единственный, кто обладает не только ясным умом и богатырской силой (при физическом-то уродстве, ага), но и поразительным чувством юмора и даже самоиронией? Или как так получается, что племянников, которые ему не мешали, Ричард приказал убить, а Георга, сына предавшего его Стенли, он не тронул, хотя тот был под боком, а Ричард пылал гневом? Или ещё так: почему предательство Бэкингема и Стенли (а это же реально измена, да ещё с наглой ложью в глаза) — это хорошо, а покинутый союзниками и отчаянно бьющийся с противником Ричард — это плохо, и его, уже убитого, можно всячески поносить?
А ещё — почему, почему же до слёз жалко ненавидимого и оставленного всеми Ричарда? И нет ни малейшего желания присоединиться к злорадствующему и ликующему Ричмонду.
Если вы тоже переживаете, вот вам для радости песня: 04:15("Ричарда III" читала в переводе Анны Радловой)

Люблю иногда с утра перед выходом на работу посмотреть телеканал "Культура". Но, даром что "Культура", а некоторые заграничные типа научные передачи переводят и показывают не моргнув абсолютно глазом. Что это, идиотизм или злонамеренное действие, вопрос висящий в воздухе. Вот наткнулся на передачу посвященную Ричарду Третьему. И такой он там душечка, и на трон не хотел, и войну белой и алой роз остановил, и даже еще "тахда" (представлять Галыгина в образе известного его квн-овского персонажа) затеял Евросоюз. Ну естественно, как говорится, зелен виноград) Короче говоря, я, мягко говоря, усомнился. И тут я вспомнил, что "Ричард III" это самая известная историческая драма Вильяма нашего с вами Шекспира, к которому я уже успел проникнуться уважением, в том числе и за историческую достоверность, о чем в моих трех томах Шекспира есть к каждой пьесе серьезная историческая справка. И, как говорится, предчувствие меня не обмануло!) Шекспир в своей пьесе опирался на труды другого уважаемого мной деятеля, Томаса Мора, самого толкового советника Генриха VIII, которого по навету недоброжелателей Генрих отлучил от двора, а затем и казнил за нежелание присягать новой вере.
У Томаса Мора и Уильяма Шекспира всё ясно. Ричард III, последний наследник династии Плантагенетов, был беспрецедентно кровавым малым. Не случайно я сравниваю его с шекспировским же Макбетом, тоже премного кровавый. Я, конечно, не Шекспир, но меня тоже пробило на стих, в котором я выразил свое мнение о Ричарде Третьем и о пользе шекспировских пьес)