Много шума из ничего. Перевод Юрия Лифшица

ДОН ДЖОН. Ай да граф! желторотый, но шустрый. Расскажи подробней, как и что.

БУТЫЛЬО. Мне поручили проветрить дом. В одной из самых затхлых комнат я едва не наткнулся на принца и Клавдио. Они шли рука об руку и были совершенно поглощены беседой. Я успел шмыгнуть за ковер и услышал, о чем они уславливаются. Принц самолично попросит руки Геро, а при согласии невесты сдаст ее с рук на руки жениху.

ДОН ДЖОН. Вот как! Надо будет этим заняться. Здесь моя злоба найдет чем поживиться. Из-за этого молодого да раннего подлипалы нанесен урон моей чести. Я бы ходил окрыленный, если бы сумел подрезать ему крылья. Мне придется прибегнуть к вашей помощи. Могу ли я вам довериться?

КОНРАД. До самой смерти, милорд.

ДОН ДЖОН. Мое унижение только улучшает им аппетит. Эх, если бы повар думал по-моему! Впрочем, и нам не мешает чудесно поужинать. Идемте, посмотрим, что там к чему.

БУТЫЛЬО. Располагайте нами, ваша сиятельство.

(Уходят.)

Акт второй. Сцена первая

Зал в доме Леонато.

Входят ЛЕОНАТО, АНТОНИО, ГЕРО, БЕАТРИЧЕ и ДРУГИЕ.

ЛЕОНАТО. Кажется, графа Джона за столом не было.

АНТОНИО. Я его тоже не видел.

БЕАТРИЧЕ. Терпеть не могу его кислую мину. Как взгляну на него – меня потом с час тошнит.

ГЕРО. В самом деле, очень мрачный господин.

БЕАТРИЧЕ. Из него и Бенедикта можно было бы слепить одного приличного мужчину: один стоит, как изваяние, – язык проглотил; другой не закрывает рта, как маменькин сынок.

ЛЕОНАТО. Значит, если красноречием синьора Бенедикта разбавить мрачность графа Джона…

БЕАТРИЧЕ. …да прибавить к этому стройную фигуру, изящную походку и тугой кошелек, – перед такими достоинствами, дядюшка, не устоит ни одна женщина, если только она окажется достаточно падкой на мужчин.

ЛЕОНАТО. Помяни мое слово, племянница, ты никогда не выйдешь замуж, если будешь так подкалывать своих женихов.

АНТОНИО. Точно: она бодлива, даже слишком.

БЕАТРИЧЕ. Бодлива или слишком бодлива? Это – разница. Ведь если, как утверждают, бодливой корове Бог рог не дает, то слишком бодливой, дядюшка, Бог может дать рогатого быка.

ЛЕОНАТО. Стало быть, либо ты будешь безрогой, либо твой муж рогачом?

БЕАТРИЧЕ. Выходит, так, если только Бог не отвадит от меня всех женихов, о чем я на коленях прошу Его перед сном и по пробуждении. Господи! избавь меня от мужа-бородача, и я – так и быть! – стану укрываться войлочным одеялом.

ЛЕОНАТО. Ты можешь подцепить и безбородого.

БЕАТРИЧЕ. А на кой он мне сдался? Горничная из такого все равно не выйдет, даже если напялить на него мое платье. Бородатый не юноша, безбородый не мужчина; юноша не муж мне, мужчине я не жена. По-моему, чем заводить своих детей, лучше, согласно пословице, проводить чужих в ад.

ЛЕОНАТО. Ты хочешь оказаться в аду?

БЕАТРИЧЕ. Никоим образом. Старый рогоносец по имени Дьявол меня и на порог не пустит. «Марш на небо, Беатриче, – скажет он мне, – марш на небо, нам тут девушки не нужны». И я, подкинув ему чужой выводок, упорхну к Святому Петру. Тот отведет меня к вечным холостякам, и мы устроим праздник вплоть до самого конца света.

АНТОНИО (ГЕРО). А ты, племянница, будешь слушаться отца?

БЕАТРИЧЕ. Еще бы! Сестрица сделает реверанс и скажет из чувства долга: «Воля ваша, батюшка!». Но если, сестра, жених тебе не понравится, советую перед реверансом сказать: «Воля моя, батюшка!».

ЛЕОНАТО. Говори, что хочешь, племянница, но в один прекрасный день я все же познакомлюсь с твоим мужем.

БЕАТРИЧЕ. Вполне возможно, если Господь Бог изготовит его не из глины. Бедные женщины! Нами руководит не что иное, как достославный прах земной. Мы полностью подотчетны шматку какого-то перегноя. Нет, дядя, это не для меня. Кроме того, все правнуки Адама – мои дальние родственники, а я против кровосмешения.

ЛЕОНАТО. Дочка, ты помнишь наш разговор? Если принц кое о чем тебя спросит, отвечай, как договорились.

БЕАТРИЧЕ. Его сочтут плохим танцором, если он, предлагая свою руку, споткнется под музыку. А если в случае отказа принц начнет нудно повторять одни и те же па, станцуй ему что-нибудь насчет чувства меры. Потому что – Геро, я это говорю для тебя – состояние до брака, при заключении брака и по его заключении относятся друг к другу так же, как джига, менуэт и гальярда. Добрачное ухаживанье происходит в ритме джиги: страстно, стремительно и сногсшибательно; заключение брака или венчание – в стиле музейной древности менуэта, мерного и манерного; и наконец послебрачное сожаление – в темпе головокружительной гальярды; ноги при этом постепенно заплетаются до такой степени, что сами ставят себе подножку – и кувырк в могилу.

ЛЕОНАТО. Твои наблюдения, племянница, истолкованы чересчур превратно.

БЕАТРИЧЕ. Чтобы соблюсти себя ночью, дядя, надо быть днем очень зоркой. А при солнечном освещении я способна узреть даже церковного привратника.

ЛЕОНАТО. Кажется, брат, начинается маскарад. Пора надеть маски.

Входят ДОН ПЕДРО, КЛАВДИО, БЕНЕДИКТ, БАЛЬТАЗАР, ДОН ДЖОН, БУТЫЛЬО, МАРГАРИТА, УРСУЛА и ДРУГИЕ, в масках.

ДОН ПЕДРО. Не угодно ли прогуляться, леди?

ГЕРО. А вы кто?

ДОН ПЕДРО. Ваш друг.

ГЕРО. Если друг готов идти прогулочным шагом, смотреть только на меня и всю дорогу молчать, то я согласна идти с ним хоть на край… сада.

ДОН ПЕДРО. Вы согласны дойти со мной до самого края?

ГЕРО. Если пожелаю, то и дальше.

ДОН ПЕДРО. Я готов исполнить любое ваше желание.

ГЕРО. Прежде всего вы должны показать вашу физиономию. Не дай Бог инструмент окажется не лучше чехла.

ДОН ПЕДРО. В моем чехле, как в лачуге Филемона, прячется Юпитер.

ГЕРО. А не протекает ли крыша у этой лачуги? Что-то не видно на ней соломы.

(ДОН ПЕДРО и ГЕРО уходят.)

МАРГАРИТА. Вам надо сбавить тон, если вы хотите мне понравиться.

БАЛЬТАЗАР. Еще как хочу.

МАРГАРИТА. Тем хуже для вас.